The first one

Последние лучи летнего солнца коснулись крон высоких парковых деревьев; тёплый воздух уже не обжигал, как днём; небо окрасилось в красные, рыжие и золотые тона, и далеко-далеко, где-то на самом краю, это самое небо постепенно становилось насыщенно-синим, и этот цвет медленно захватывал всё больше и больше небесного пространства. Прекрасный пейзаж, не так ли? Но эта красота не волновала маленького рыжеволосого мальчонку лет семи от роду. Взгляд его карих глаз, обычно таких тёплых и жизнерадостных, сейчас был непривычно отрешённым от мира и даже пустым. — Ма… моч… ка, — иногда шептал малыш, глядя на каменное надгробие. Казалось, смысл жизни был утерян для этого ребёнка. Масаки Куросаки, всегда весёлая, добрая и необычайно понимающая женщина, покинула этот мир совсем недавно. И каждый день со дня её смерти к могиле приходил её сын. Flashback. — Вот увидишь, мама! Я вырасту большим и сильным и буду тебя защищать! — сказал, почти прокричал это утверждение маленький мальчик, глаза которого искрились счастьем и уверенностью. Его держала за руку невероятно красивая женщина, которая тепло улыбалась своему маленькому сыну. — Конечно, милый! Ты мой главный защитник, — Масаки звонко рассмеялась и, наклонившись, поцеловала сына в лоб. Мальчишка так и просиял: казалось, что он превратился в маленькое солнышко, готовое одарить своим теплом всех вокруг… Через два часа, когда Ичиго был на тренировке в секции по карате, позвонили из полиции. Масаки была сбита машиной и умерла на месте, еще три человека, включая непутевого водителя, серьезно ранены. End of flashback. На глаза малыша снова навернулись слёзы. Ведь мама… Она была для него солнцем, а он был её лучиком. За воспоминаниями о маме, о её объятиях и успокаивающих словах после очередной неудачной тренировки по карате мальчик не заметил такого же маленького человечка, как и он сам, стоявшего у него за спиной. — Не плачь, пожалуйста. Видимо, его звали уже не первый раз: тоненький голосок был строг и требователен, но не лишен некоего сострадания и понимания. Обернувшись, Ичиго увидел маленькую девочку, примерно на год младше его самого, которая смотрела на него широко распахнутыми тёмными глазами и прижимала к себе мягкого плюшевого кролика. — Пожалуйста, не плачь, — в очередной раз сказала девочка, крепче прижав к себе игрушку. Казалось, что её большие глаза пытаются смотреть глубже, в самую душу. Слишком глубоко для ребёнка. Её проницательный взгляд упал на надгробие, у которого уже больше часа стоял этот странный мальчик, — У тебя умерла мама? Куросаки дёрнулся, будто его ударили, и опустил глаза, еле заметно кивнув. Слышать это снова, да еще и из уст незнакомого ребёнка было слишком тяжело для него. Хотелось расплакаться снова. Девочка понимающе кивнула. — А у меня сестра… 2 года назад. Из-за тяжелой болезни. — Ичиго почувствовал тепло на своей ладошке: её сжимала маленькая ручка этой девочки. Мальчик снова посмотрел в глаза, в которых сейчас стояли слёзы. — Давай помнить их вместе? — Куросаки так до конца и не понял, почему он сказал эти слова. Просто ему стало жаль эту маленькую, но уже такую храбрую девочку. Она шмыгнула носом и потёрла глаза кулачком, стирая слёзы. После она посмотрела на него и улыбнулась, при этом её щечки немного порозовели. Мальчишка улыбнулся в ответ. Для него это было так странно и просто — улыбаться. Со дня смерти своей матери он улыбнулся только пару раз, да и то как-то скомкано... Он улыбался семье, чтобы они не волновались, и чтобы скрыть свою боль. А эта девочка так просто заставила его искренне улыбнуться. — Тебя как зовут? — И… Ичиго, — теперь настала очередь мальчишки краснеть. — Клубника? — девочка тихо хихикнула, прикрыв рот ладошкой. — А ты вообще на чернику похожа, — Куросаки обиженно хмыкнул и отвернулся от неё. — Меня Рукия зовут. Кучики Рукия. Они стояли на кладбище. Два ребёнка, потерявшие самых дорогих для себя людей. Два ребёнка, которые продолжат нести их свет в себе. Навсегда.