Уловка

Когда в окна начал пробиваться серый свет утра, Антонио открыл глаза и понял… тут явно было что-то не в порядке. В голове печально и надоедливо гудело. Где-то вдалеке в пустом помещении капала вода, и каждое кап-кап отдавалось в мозгу молодого человека зловещим и тяжелым стуком. Комната была мрачной, за исключением единственного светлого пятна — простыни на кровати, на которой, заботливо кем-то туда уложенный, лежал он сам. — Боже… какая серость, — слова растворились в холодном утреннем воздухе, как будто их и не произносили. Антонио спустил ноги с кровати и принял сидячее положение. Повел головой из стороны в сторону. — Унылость, мрачность…серость… Где я? Одежда, неаккуратно сложенная, лежала на полу рядом. Борджиа схватил рубашку и брюки и оделся. Что рубашка, что брюки были безнадежно помяты и потрепаны. И что самое поразительное — Антонио с трудом мог вспомнить, какие черти и где его носили за последний вечер, что его одежда предстает теперь перед ним в таком плачевном состоянии. Он совершенно точно не пил, но вечер и ночь словно как вырезали из его памяти. Странно, очень странно. Подобного за всю свою жизнь Антонио не помнил. Хотя, как можно помнить то, что ты чего-то не помнишь… Таким образом, загнав себя в логический тупик, Антонио все же встал и подошел к двери, решив принимать действия по покиданию данного помещения. Дверь оказалась не из простых — она совсем не хотела поддаваться молодому человеку просто так, поэтому спустя минуту дерганья за ручку и стука, а также криков, Антонио вернулся к тому же, с чего начинал. Он сел на кровать. — Черт, я даже теряюсь… Надо связаться с Катериной… — и тут он вспомнил! Это же именно по просьбе Катерины он оказался в этом странном городишке на севере Европы, чтобы отыскать давно не выходившего на связь Хьюго и исполнить роль своеобразного посла. Он приехал сюда вчера утром, бесцельно прошатался по городу весь день, так и не выйдя на след Мечника, а вечером… вечером случилось что-то невнятное, что он так и не смог вспомнить. Да-да, и он там был, Хьюго, а еще какие-то странного вида парни, свет, перестрелка, мечи… Причина? Откуда Борджиа было знать причину. Он просто оказался не в том месте и не в то время, но он не унывал — и именно поэтому его сознание отключилось в самый ответственный момент. А в себя он пришел уже здесь, в пустой комнате без обоев на стенах, с единственным окном на большой высоте и единственной дверью, которая оказалась заперта. — То ли друзья… то ли враги… кто меня сюда притащил? Кому я нужен? — Антонио поглядел на окно и, присвистнув, начал двигать к нему кровать. Выбираться надо было совершенно точно, ведь он не мог знать, кому принадлежит заветный ключ от не поддавшейся его очарованию двери. А за ней что-то хлопнуло, стукнуло и опять затихло. Антонио старался действовать теперь как можно тише и по возможности быстрее. Соорудив себе приступочку в виде кровати, он встал на нее и выглянул в окно. Оно располагалось вровень с землей — неудивительно, что света в помещении недоставало. Как вылезать, было непонятно, ведь он даже с уровня кровати не подтянулся бы так хорошо. За дверью опять что-то хлопнуло и зашуршало, потом послышались шаги. Борджиа напряженно оглянулся, ожидая самого худшего. И оно случилось, в замочную скважину просунули ключ, и дверь открылась, медленно, как в замедленной съемке. Борджиа уже начал жалеть об отсутствии хоть какого-либо оружия, хотя он и так обращался с ним не особо ловко, когда в вошедшем он признал патера, которого ему так требовалось найти. «Божественно красив и так же божественно смертоносен», — пронеслось в голове у Антонио. — Доброе утро, отец де Ватто, — Антонио спрыгнул с кровати, оправил на себе рубашку и протянул Хьюго руку. — Рад, что мне удалось вас найти. Собственно, мне и надо… Его последние слова утонули во взгляде зеленых глаз Мечника. Да что там, Антонио показалось, что тонет он сам и ему позарез нужен спасательный круг. Хьюго невозмутимо поднял бровь: — Надо? Вам что-то от меня надо? Ватикану вечно что-то надо. Я сказал, — он прошел дальше в комнату. — пока я не вернусь. Вы же за этим пожаловали? — Я… да… — Антонио не мог прийти в себя, ему казалось, что этот взгляд выбил из него остатки памяти и всю информацию, оставив его посреди комнаты ни с чем, никем, ни в чем. Да, именно, голым. Антонио почувствовал себя на удивление неодетым, несмотря на мятую белую рубашку и брюки. — Уходите. — То есть? — изумился Борджиа. — В прямом смысле. Идите, — голос Мечника не располагал к спорам. — Ну нет, — выпрямился Антонио. — Я должен сопроводить вас к Катерине. — Вы, очевидно, хотели сказать «попытаться сопроводить», да? — Мечник усмехнулся и опять сбил Антонио с толку. — Просьба, скорее всего, имела именно такую формулировку. Хьюго был настолько невозмутим и тверд, что ему трудно было противоречить или возражать. Казалось, что любое возражение разобьется о него, как о гранитную скалу. — Я не помню, — честно ответил молодой человек. — Идите уже. — Да почему? Я должен забрать вас с собой. Хьюго уселся на кровать, оперевшись спиной о стену и уныло посмотрел на Борджиа. — Ну, пробуйте что ли. Заинтересуйте меня. — Станцевать стриптиз и сказать, что так делают в Ватикане? — улыбнулся Антонио. — Это вас заинтересует, отец де Ватто? — Очень смешно. Вы же понимаете, что я здесь не просто так. Если бы я искал стриптиза от священнослужителей, то непременно бы вернулся. А я ищу совсем не этого. Что-нибудь еще? — Значит… — он собрался с мыслями. — Значит, я буду вынужден применить силу, отец де Ватто… Хьюго де Ватто. И здесь если бы Мечнику было куда рухнуть, он бы рухнул, но он опирался на стену и смеялся, что было сил. И, надо признать, он смеялся совершенно очаровательно. Но смех быстро прервался, потому что Антонио внезапно накинулся на ничего не подозревающего Мечника и попытался скрутить ему руки. Впрочем, он сам загнал себя в ловушку: Мечник быстро уложил его на кровать и загнул уже руки Антонио у него за спиной. Немного побрыкавшись, Борджиа присмирел. — Видите, нет. Я никуда не пойду. И ваша сила, которую вы были вынуждены применить, тут неприменима. — Хьюго чуть ослабил хватку, а потом и cовсем выпустил из рук кисти молодого человека. Борджиа перевернулся на спину и уставился на Хьюго. — Так силен… я и не думал. Стройный такой… красивый… еще и сильный. — Он запнулся. — Что я несу?! Все это время зеленые глаза блондина наблюдали за ним с некоторым недоумением, но в них начинал зарождаться хитрый блеск. Борджиа сел. — Вам надо, понимаете, надо, отправиться со мной. Катерина желает вас видеть, де Ватто. Да, я не могу применить силу. Да, я слабей. Но я должен попытаться вас привести! — Живым или мертвым? — И то, и другое… то есть, тьфу! И опять-таки, что я несу?! Это вы меня сбиваете… В жизни не видел таких красивых глаз… Хитрый блеск тут же потух… Такие внезапные и неожиданные комплименты смутили отца де Ватто. Но Борджиа, кажется, наконец, оценил ситуацию верно и поэтому продолжил: — Итак, отец де Ватто, лучше даже, если я буду звать вас Хьюго. Подумайте только: ну что из себя представляет сейчас Ватикан? Унылость…серость… а все почему? Потому что там не хватает вас. Вы думаете, Катерина просто так вас вызывает, Хьюго? Или по работе? Ну что вы… Хьюго выглядел еще более ошарашенным, чем ранее. Теперь, слушая Борджиа, он все взвешивал мысль о том, действительно ли этот парень так глуп в обращении с ним или только прикидывается. А Антонио продолжал благодушно вещать: — При чем тут работа вообще. Милая Сфорца просто соскучилась по вам, очаровательный Мечник. Вы ведь уехали так давно, а вокруг нее, только подумайте, кто вертится? Ну хорошо, когда там я. А так — бездушный Трес, который ей даже комплимент не скажет, профессор, который только и думает о своих изобретениях, ну кто там еще… Авель? А, к черту. Она желает видеть вас! Конечно, ей, могут понадобиться и ваши услуги. И вы, такой ловкий, изящный, с легкостью справитесь, если подвернется какое-то задание! Мечник отвел взгляд в сторону, умело изображая смущение. — Более того, вы же действительно будете украшением! Такой красивый молодой человек, эти легкие светлые локоны… этот точеный профиль… тонкие губы… Я понимаю, как это звучит «быть украшением». Но ведь любому должно быть приятно. Я знаю это по себе… — Согласен, звучит странно. Но приятно, тем не менее, слышать такие слова от вас, господин Борджиа. — Хьюго смотрел в сторону с задумчивым выражением на лице. — Вы такой восхитительный, что я бы даже предложил вам сначала прокатиться куда-нибудь на юг. Покутить, так сказать. Но вы ведь понимаете, дела. Дела не ждут… И Ватикан не ждет. И Катерина. Все так же задумчиво глядя в одну точку блондин проговорил: — А я бы съездил… на юг. — Вот как? Ну что же… — С вами, Антонио. — Хьюго резко повернулся, толкнул Борджиа на постель и, наклонившись, произнес, почти касаясь губ Антонио своими губами, — Только с вами, Антонио. Только вы. И я. Молодой человек не на шутку переполошился. Сердце бешено застучало в груди, дыхание участилось, как в секунды опасности. Но опасности ведь не было… был просто отец де Ватто, склонившийся над ним настолько низко, что его горячее дыхание обжигало губы. И заставляло так быстро колотиться сердце. Хьюго замер над ним всего на мгновение, а потом подался вперед, начиная легкий, но совсем не невинный поцелуй. Глаза Антонио расширились и в них показались явные нотки паники и ужаса, к тому же, Мечник был крайне настойчив, и Борджиа, хочешь — не хочешь, но пришлось ответить на поцелуй. В следующую секунду он уже с силой оттолкнул от себя де Ватто и вскочил с кровати так скоро, будто там вдруг вспыхнул пожар. — Извращенец! Кошмар! Ноги моей здесь больше не будет! — растрепанный, помятый, удивленный, ошарашенный, озадаченный Антонио выскочил из комнаты и возмущенно затопал вверх по лестнице. Хлопнула входная дверь. Шаги по улице. Такси. Мечник, отец Хьюго де Ватто со спокойной улыбкой вытер губы тыльной стороной ладони. «Все-таки, в АХ все такие разные: к каждому нужен свой подход», — подумал он.