tener

Это было обычное утро весны. Такое же, как и все прежние утра до него. Люди спешили, торопливо проходя мимо меня и сонно щурясь от солнечных лучей, только проснувшиеся облака медленно плыли по голубому океану неба, а я наблюдал за ними, стоя на крыльце своего цветочного магазинчика. Никто не покупает цветы так рано. Никто не торопится купить букет своему любимому человеку, потому что свидания не назначают в такое время. Но мне нравится открывать свой магазин в столь ранний час, просыпаться, когда солнце еще не взошло и приходить сюда, медленно наблюдая за его пробуждением. Я сажусь на ступеньки, глубоко вдыхая теплый весенний воздух, а аромат цветущей вишни заставляет меня улыбаться. Раньше я ненавидел весну, но сейчас она дарит мне спокойствие, сладкое чувство душевной теплоты и томительного ожидания. Это похоже на предвкушение чего-то счастливого и нового, вроде долгожданной поездки в родной город или встречи со старым другом, когда твое сердце начинает биться быстрее только от одной мысли о том, что совсем скоро ты вновь сможешь пройтись по старым, давно знакомым улицам или увидеть любимую улыбку дорогого тебе человека. Весна напоминает мне чувство первой юношеской любви, такой же робкой и мягкой, но, быть может, самой прекрасной из всех. У часового магазина напротив моего седой дедушка играет на губной гармошке, и это звучит прекрасно. Словно аккомпанемент старой, давно позабытой истории. На минуту он прекращает играть и, словно почувствовав на себе чей-то взгляд, поворачивается в мою сторону. Я замечаю улыбку на его добром лице и улыбаюсь в ответ. Иногда, по вечерам, я захожу к нему в магазин, слушая тиканье часов. Но временами он останавливает все из них, и тогда кажется, что время вокруг остановилось тоже. Я жду свою родственную душу. Жду человека, которого потерял в одно жаркое лето своего прошлого. Но каждое утро судьба решает отложить нашу встречу еще на один день, продлевая мое одиночество. Тогда я повязываю белую ленту на дерево вишни рядом с моей цветочной лавкой. И, сейчас, кажется, на нем уже не осталось свободных ветвей. - Что вы делаете? - от голоса, внезапно раздавшегося позади меня, я вздрагиваю и оборачиваюсь. Юноша, стоявший передо мной, усмехается и спокойно потягивает кофе из своего пластикового стаканчика, поднеся тонкую белую трубочку к губам. Пока он пьет, я успеваю ненароком рассмотреть его: большая черная шляпа, нежно-розовые волосы и хитрый, слегка прищуренный взгляд карих глаз. Он словно выбрался из сказки. - Дерево желаний? - его правая бровь вопросительно изгибается, и я замечаю аккуратный шрам на ней. Это кажется милым. - А? Да н-нет, - голос неприятно дрожит, потому что этот вопрос ставит меня в тупик. Но этому парню, похоже, мой ответ был не так уж и важен. - Тогда я тоже хочу загадать желание, - твердит он, вновь как-то по-лисьи нагло и очаровательно усмехнувшись. Он быстро снимает красную фенечку со своего запястья, повязывая ее на ветвь дерева, пока я застываю в замешательстве и даже не знаю, стоит ли ему мешать. Недолго он стоит, закрыв глаза и, видимо, продумывая свое желание, пока ветер срывает лепестки с вишни, разнося их во воздуху. С головы того юноши он утаскивает за собой и его черную шляпу. И парень тихо вскрикивает, побежав за ней следом, пытаясь поймать ее, прежде чем она упадет на землю. Но я успеваю быстрее. Секунду я стою на месте, держа чужую шляпу в руках, пока парень передо мной ядовито хмурится и смотрит на меня с недовольной просьбой вернуть ее. - Твои волосы похожи на сладкую вату, - я улыбаюсь, а он, видимо, не до конца понимая, можно ли считать мои слова комплиментом, судорожно поправляет взъерошенную ветром прическу. - Держи, - и я отдаю ему шляпу, как-то глупо и мягко улыбаясь в этот момент. Быстрее он забирает у меня ее и надевает на голову, в этот раз придерживая на голове, чтобы негодник-ветер не отобрал вновь. - С..Спасибо, - срывается с чужих губ как-то неохотно и смущенно. Он опускает голову и утыкается взглядом в землю, скрывая легкую улыбку. - Я, кстати, хотел купить у вас цветы. Вы открыты? - в этот момент я замечаю, как его глаза останавливаются на бейджике у меня на груди. Он немного щурится, будто читать ему тяжело или же мое имя кажется странным. - Да, конечно. Привычно раздается звон колокольчиков, когда я открываю дверь магазина. Он сменяется звуком наших шагов, а я быстрее ухожу за стойку, пока парень осматривается по сторонам. - Здесь так уютно, - он похож на ребенка, впервые оказавшегося в незнакомом и удивительном для него месте. Настолько все его эмоции открыты и будто написаны на его лице, совсем как у юного мальчишки. С восторженностью он рассматривает гирлянды на потолке, а после твердит мне, что их уже давно пора снять, ведь Новый Год давно прошел. Я только сдерживаю добрую усмешку. Гирлянды всегда висят в моем магазине, освещая маленькое помещение теплым желтым светом. Другое освещение мне никогда не нравилось. Искусственный свет неоновых ламп раздражает и кажется слишком ярким и бездушным. - Так какие цветы вы хотели? Если в подарок девушке, то я могу посоветовать вам розы, а еще многим нравятся тюльпаны. Или, может быть, лилии?... - Кактус. Мне нужен кактус, - резко он говорит это мне, подходя к стойке и чуть опираясь на нее. Я с большим трудом сдерживаю смех и пытаюсь хоть как-то скрыть удивление. Выходит это у меня плохо. - Почему именно он? - любопытство не дает мне покоя. Давно уже никто не покупал у меня именно кактусы, по правде говоря, о них никто не спрашивал уже несколько месяцев. - Да какое вам дело? Просто продайте мне кактус, - его голос звучит возмущенным, но совершенно не злым. Он, скорее, ждал этого вопроса или по крайней мере догадывался, что я спрошу. Пока я достаю с верхних полок все кактусы, которые были у меня в магазине, (приходится встать на стремянку, а оттого я краснею и чувствую себя неловко. И почему я только не вырос чуть выше?) юноша продолжает рассматривать витрины. Он осторожно ставит свой уже пустой стаканчик из под кофе на столик, после замечая стоящие рядом ароматические свечи. - Мне тоже нравятся такие свечки. Можно зажечь одну? - подхватив одну из них в руки, он садится на столик и тихонько болтает ногами в воздухе. Держа последний горшок с кактусом в руках и спускаясь со стремянки, я едва не падаю, но пошатнувшись, все же умудряюсь устоять. Парень же смотрит на это, тихонько и мягко, беззлобно посмеявшись. Тяжело выдохнув, я возвращаюсь к стойке и облегченно ставлю на нее последний кактус. - Подожди секунду, - честно говоря, я был удивлен. Обычно на эти свечки никто не обращает внимания, я зажигаю их только для себя. Достав зажигалку из ящика, я передаю ее ему. - Только осторожнее, не обожгись, - но он даже не слушает, а только ловко слезает со стойки и быстро зажигает свечу. Магазин медленно наполняет тонкий аромат шоколада. - Мне больше нравятся фруктовые запахи. А перед сном я обычно зажигаю свечку с ароматом инжира, если долго не могу уснуть, - но я только киваю в ответ, потому что не успеваю что-то ответить, ведь все его внимание переключается к кактусам. Их я, честно говоря, уже успел возненавидеть, пока доставал. Юноша рассматривает каждый из горшков, тщательно и с большим вниманием, будто выбирая ценное обручальное кольцо в ювелирном магазине. - Вот этот, - и его чуткий взгляд останавливается на самом милом и маленьком кактусе, с распустившимся ярко-розовым бутоном. - Он очаровательный. Мне нравится, - твердит парень, широко и довольно улыбнувшись. Я тоже улыбаюсь, потому что и он, и этот кактус выглядят невыносимо мило. Быстрее он протягивает мне деньги, достав их из кармана своих шорт, а после нетерпеливо хватает горшок с кактусом в руки. В ту же секунду юноша вскрикивает, а я, даже не успев достать ему сдачу из кассы, медленно выдыхаю. Укололся, это было предсказуемо. Впрочем, даже если бы я сказал ему быть осторожнее, это вряд ли бы помогло. - Давай я посмотрю, - осторожно я беру его руку в свою, только сейчас замечая, как прекрасны его тонкие пальцы. Это заставляет меня замереть, как-то глупо пялясь на них. Юноша же смотрит на меня, не отрываясь, со смущением и непониманием, из-за чего смущаюсь и я сам. Присмотревшись, я осторожно (я правда, правда старался сделать это резко и быстро, чтобы причинить меньше боли) вынимаю впившуюся иголку из указательного пальца этого несносного паренька, на что он громко шипит и прикусывает нижнюю губу. - У этого вида кактусов очень маленькие иголки, а потому ими легко уколоться. Но зато эти кактусы цветут прекрасными розовыми бутонами, - и я смотрю в чужие глаза, улыбаясь и медленно отпуская его руку. - Надеюсь, ты о нем позаботишься. И будь осторожнее, - хотя вряд ли мои слова его уберегут. Уверен, что он умудрится уколоться вновь уже на выходе из этого магазина. И парень быстрее прощается, бросая взгляд на настенные часы. Наверное, он уже давно куда-то опаздывал, потому что слишком много времени потерял в моей цветочной лавке. От первой и до следующей нашей встречи проходит всего несколько дней. Это вновь было раннее утро, когда я, уже по своей давней привычке, привязывал новую белую ленту к тонкой веточке вишни. И уже знакомый голос вновь заставил меня вздрогнуть. - Зачем вы привязываете так много ленточек? От этого ваше желание вряд ли исполнится быстрее, - он как-то непонимающе фыркает и садится на скамейку рядом деревом, улыбаясь. В этот раз он без шляпы, в джинсовом комбинезоне и белой футболке. Мне нравится наблюдать за тем, как его волосы тревожит неугомонный весенний ветер. - Может быть, у меня просто слишком много желаний. Я каждый день придумываю новое, - хоть это и не было правдой, я театрально улыбнулся ему и сел рядом на скамейку. Он же, щурясь от солнца, смотрел то на меня, то на вишню. - Дерево может исполнить лишь одно из ваших желаний. Самое сокровенное и дорогое сердцу, - юноша опускает голову, чуть пододвинувшись ко мне ближе, чтобы спрятаться от солнца в тени дерева. Наши колени почти соприкасаются. Проходит всего лишь несколько минут молчания, но от них удары моего сердца становятся быстрее. Я отчаянно борюсь с назойливым желанием взять его за руку. Это было внезапной мыслью, посетившей мою больную голову:"Как он отреагирует, если я буду держать его за руку? А что будет, если я поцелую его прямо сейчас?" Но я останавливаю себя и свое глупое любопытство, по крайней мере, очень стараюсь это сделать. - Меня зовут Кибом, - это было для меня также неожиданно, как и та его просьба о кактусе. Только сейчас я понял, что мне все еще неизвестно его имя. Все это время казалось, что я знаю его уже очень давно. Словно я просто забыл его. - Ким Кибом, если быть точным. Но можно просто Ки, - добавляет он, повернувшись ко мне. Он пристально смотрит прямо в мои глаза, но я не чувствую себя от этого неуютно. - Ким Джонхён, - и хотя мое имя было написано на бейджике и он, конечно, давно уже знал его, я все равно решил представиться сам. - Снова пришел за кактусом? - эти слова вызывают у меня воспоминания о первой встрече. Улыбка застывает на лице, немного глупая и счастливая. Но стоит мне опомниться и понять, что если сейчас он ответит согласием, то мне снова придется лезть на эту гадкую стремянку, снова доставать эти тяжелые горшки и пытаться не грохнуться при этом, как я тут же искренне надеюсь, что в этот раз мой новый знакомый купит другие цветы. - Нет, - от этих слов я с облегчением выдыхаю, - просто решил снова заглянуть сюда. Обычно до работы, рано утром, я выгуливаю своих собак, а потом иду в какое-нибудь кафе выпить чашечку кофе и позавтракать, но в тот раз мне вдруг захотелось пополнить свою коллекцию кактусов, так что я прошел чуть дальше обычного, к этой цветочной лавке. А сегодня решил прогуляться просто так, и ноги сами привели меня сюда, - Кибом говорит быстро, смущаясь и отвернувшись от меня. Он смотрит на свои руки, рассматривая линии на ладонях и белые пластыри на указательном и безымянном пальце правой руки (догадываюсь, что они появились благодаря этому дурацкому кактусу). И его слова звучат для меня очень мило и тепло. Конечно, у меня есть постоянные клиенты, которые приходят сюда едва ли не каждый день, но мало кто заявляется ко мне в магазин не ради цветов, а просто потому что "ноги сами сюда привели." Я почти успеваю ответить ему, но тут до меня доходит смысл и других его слов. - Коллекция кактусов?! И у тебя есть собаки?! - похоже, мои слова звучат более удивленно и смешно, чем я того хочу, потому что Ки смеется в ответ. Я впервые слышу звонкие перезвоны его смеха, искреннего и открытого, и теперь мне хочется заставлять его смеяться чаще. - Что ты имеешь против моей коллекции и моих собак? - Кибом наигранно хмурится и старается выглядеть серьезным, но выходит это у него плохо. Счастливый блеск в глазах выдает истинное настроение. - Нет-нет, ничего, - я почти смеюсь, и улыбка не сходит с моего лица. - Просто люди обычно коллекционируют монеты, марки или, может быть, какие-нибудь браслеты, кольца. Но никак не кактусы. Никогда бы не подумал, что кому-то вроде тебя они нравятся, - это действительно казалось мне необычным. Я бы не удивился, узнав, что он коллекционирует шляпы или, например, фенечки. Что он нашел в этих растениях, особенно когда сам то и дело колется от их иголок? - А насчёт собак. Просто я люблю их, да и у меня у самого есть соба... - мне не дают договорить, потому что Ки тут же вскакивает с места и его голос звучит ужасно радостным. - Правда? Тогда мы могли бы выгуливать их вместе! Уверен, что мои Комдэ и Гарсон подружатся с твоей собачкой! - он почти прыгает от радости и это удивляет меня. Однако, уже спустя пару секунд он вдруг твердит мне, как-то виновато опустив голову: - Хотя, если ты не хочешь... Ты ведь меня почти не знаешь, так что я не расстроюсь и пойму тебя, если ты откажешься. Но я соглашаюсь. Ведь моей милой Ру давно уже пора найти себе друзей. Как и ее хозяину. Лепестки вишни медленно опадают на землю, напоминая пушистые хлопья снега. Белые ленточки на изогнутых ветвях этого дерева медленно колышутся, подхваченные легким теплым ветром. Только одна из лент, красная, словно алая роза, выглядит особенно прекрасной на фоне всех остальных. Та ленточка, что привязал Ки в нашу первую встречу. Кибом стоит на месте, пытаясь не упасть, потому что Комдэ и Гарсон снова запутали его, обходя вокруг своего хозяина кругами. Его ноги обвиты тонкой черной линией поводка, а сам он явно злится, ругаясь на своих "детей". Мы с Ру смотрим на это со стороны, она тихонько хрумкает печенье, которое я даю ей временами, а я сдерживаю смех. - А он забавный, да? - спрашиваю я, наклоняясь к таксе, и ее мордочка выражает полное согласие и удовольствие. Правда я не совсем уверен, что в этом не виновато печенье. - Может быть, Кибом тот, кого я так долго жду. И он совсем меня не помнит. Наконец, выпутавшись, Ки идет к нам, по пути все еще ворча на своих несносных деток. "Как вы ведете себя, когда здесь Джонхён? Вы же должны были показать себя чудесными собачками, которые всегда слушают своего папу." - слышу я издалека, снова улыбаясь. - Твои собаки действительно чудесные, пусть и не всегда тебя слушают, - и Ки смущенно краснеет от моих слов. Мы гуляем вместе уже чуть больше двух часов, и за это время он краснеет от моих слов, наверное, уже в седьмой раз. И мне ужасно это нравится. Этот милый, легкий румянец на его щеках. Мы гуляем вместе, и иногда ему приходится резко срываться с места и бежать, потому что Гарсон или Комдэ несутся за очередным голубем или велосипедистом и тянут за поводок. Тогда я смеюсь над ними, а Ру недоумевающе смотрит на собак Ки, явно не разделяя их интереса к беготне и погоне и голубям. Она лишь тихо фыркает и смотрит на меня с немым вопросом, будто жалуясь на то, что его лапки слишком короткие и она не может бегать также быстро. Я покупаю Кибому сладкую вату, слегка ударяя ей Ки по голове, а он смешно возмущается, заставляя меня расхохотаться. И я чувствую теплоту и счастье. - Почему кактусы? - спрашиваю я, пока собаки резвятся на лужайке рядом с нами, а Кибом уплетает "сладкое облако". - Так и знал, что ты рано или поздно спросишь, - впрочем, он говорит это спокойно, без какого-либо недовольства, - Мне просто они нравятся. Они выносливые и сильные, я хотел бы быть таким же, как они, - и это не тот ответ, который я ждал. Сколько бы я не размышлял об этом, я думал, что эти колючки всего лишь кажутся ему красивыми. Но он прав. Кактусы действительно очень выносливы, раз способны расти в пустыне. - Я хотел бы тоже, как и они, научиться выживать среди песков и засухи, а не быть таким хрупким, как розы, - он отвлекается от ваты и, улыбаясь с какой-то мягкой грустью, смотрит на меня. - Думаю, я хотел бы, так же как и они, быть способным выживать в одиночестве. И это прекрасно. - Ты понравился Ру, - говорю я Кибому, когда моя такса прыгает к нему и лижет его руки. Он гладит ее по голове и чешет за ухом, а после тихо говорит мне, что переживает, как бы Комдэ и Гарсон не заревновали. Боюсь, им стоит ревновать, но не к Ру. Мы договариваемся гулять так каждое утро, и потому теперь мой цветочный магазин открывается на два, иногда на три часа позже обычного. Теперь я переместил все кактусы с верхних полок на нижние, чтобы мне не пришлось больше краснеть, залезая на стремянку, если вдруг Кибому захочется снова пополнить свою милую коллекцию. И на вишне больше не появляются новые белые ленты. В один поздний вечер (тот самый, когда я, наконец, решаюсь позвать Ки погулять без собак, в сумерках весенней ночи, а он, соглашаясь, с ухмылкой спрашивает меня, свидание ли это) Кибом неожиданно заговаривает о желаниях, что я загадываю. - Я правда много об этом думал. Не спал всю ночь, так что сжег все свои ароматические свечки! Чего же ты так сильно хочешь, раз так отчаянно загадываешь все эти желания? - пока он говорит, я осторожно беру его за руку, переплетая наши пальцы. И сейчас этот жест уже кажется мне совершенно естественным и правильным. Как и его вопрос. - На самом деле, это глупая история, - я сажусь на скамейку, а Кибом остается стоять прямо передо мной, продолжая держать меня за руки. Его лицо выглядит еще более прекрасно в этом тусклом, мягком свете фонарей, а его улыбка все такая же очаровательная, как и в первую встречу. Но в его глазах сейчас нет той лисьей хитрости, нет наглости и высокомерия. Он смотрит на меня иначе, но я не могу подобрать слов этому взгляду. - Есть одна сказка. О бессмертном боге природы, влюбленном в смертного юношу. Вдохновленный своей любовью, он создал весну и цветы, чтобы передать ими все те чувства, что он испытывал. Но с каждым днем жизнь его возлюбленного приближалась к концу. Когда же он погибал, бог, не желая расставаться со своей любовью, расколол свою душу на две части и отдал одну из них своему любимому, чтобы он продолжил жить. Но за этот поступок бог был жестоко наказан, потому что божествам нельзя вмешиваться в людские жизни. Его лишили волшебных сил, желая уничтожить и его любимого, - я чувствую, как Кибом в легком волнении сильнее сжимает пальцами мои ладони, но он смотрит на меня с искренним непониманием. Я же, улыбаясь с тоской и грустью, продолжаю свой рассказ. - И только бог времени тогда сжалился над ними. Он дал шанс богу природы видеть своего любимого. Тому юноше он подарил возможность перерождаться снова и снова, менять жизни, внешность, судьбы и имена. И в одну весну каждой своей жизни встречать бога весны, а с наступлением лета забывать его. Ки возмущенно встряхивает мои руки в воздухе и резко отпускает их, обиженно надувая щеки. Это выглядит смешно и забавно. - Джонхён, да что ты за человек такой! Я попросил тебя рассказать о своих желаниях и тех белых лентах, а ты кормишь меня сказками! - ворчит Кибом, но в его голосе я все еще не слышу злости. Скорее, досаду и непонимание. Пока я сижу на скамейке, он резко опускается на корточки, держась за мои колени и глядя на меня снизу вверх. И детское любопытство блестит в его глазах. - В последний день перед их расставанием они обещали всегда находить друг друга. И каждый день весны, когда бог природы чувствует себя одиноким, он завязывает новую белую ленту на ветвь вишни в знак того, что он все еще ждет своего любимого, - я замолкаю на минуту и наклоняю голову, потому все предательски мутнеет от слез. Быстро они почти исчезают, когда я чувствую нежное прикосновение чужой руки к своему подбородку. Ки не улыбается. Приподнявшись, он смотрит на меня все тем же взглядом, который я никак не могу описать. - Всего лишь один раз в столетие, одну весну они могут провести вместе, - я говорю это почти шепотом, желая скрыть легкую дрожь в голосе. Потому что я знаю, что уже через пару месяцев весенняя свежесть и аромат цветов сменятся удушливой жарой, а легкий ветер лишь изредка будет тревожить белоснежные ленты вишни. Все лепестки опадут с нее, украшая собой крыльцо моего магазина. Придет лето и Кибом забудет меня. - Они всегда будут находить друга, да? Ведь у них одна душа на двоих, - Ки смахивает слезу с моей щеки, и я чувствую, как его холодные пальцы касаются моей кожи. - У сказок всегда счастливый конец,- и мои губы с нежностью накрывают чужие, а Кибом послушно сдается этому поцелую. Иногда я все еще надеюсь, что в один из таких моментов он вспомнит свои прошлые жизни, вспомнит каждую нашу весну, но этого никогда не случается. Его губы кажутся родными, и любовь бьется в моем сердце, готовая вырваться из тугой клетки ребер, лишающая меня дыхания. Она никогда не потускнеет. Я целую Ки со спокойствием и тоской, долго, пока не начинают болеть губы, и вскоре он отстраняется от меня с нежной улыбкой. - И хоть я и не совсем верю в такие сказки, но та вишня действительно исполняет желания, - в моих мыслях мгновенно возникает еще яркое, цветное воспоминание о той красной фенечке, которую Кибом упрямо повязал на ветвь дерева, пока я ошеломленно смотрел на него. Тогда я даже не задумался о его желании. - Я загадал, что хочу по-настоящему влюбиться. И, кажется, мое желание сбылось. Он обнимает меня, обвивая руками мою шею, пока тусклый свет уличного фонаря едва освещает его бледное лицо. Он смотрит на меня влюбленно.