В плену

Когда дверь за Дэрилом и Мэрлом закрылась, Кэрол едва сдержалась, чтобы не зареветь в голос. Чтобы не броситься за ними следом и не попросить забрать их с собой. Они бы не забрали — она это понимала и потому не просила ни разу. Эд поднял бы на уши всех, пропади они вдруг — а Диксонам сейчас лишняя шумиха не нужна. — Мам, и что будет теперь? — спросила её София. — Не знаю, — призналась она, обхватывая себя руками. Объятий Дэрила это не заменило. Что будет теперь? Что она успела натворить? Зачем поставила себя сразу в позицию помогающей братьям? Почему не попросилась жить с мужем? Почему не угождала ему в первую очередь? Зачем позволила себе влюбиться в Дэрила? Если бы она не наделала столько глупостей, у неё был бы шанс на прежнюю жизнь с Эдом. Но о том, что будет теперь, когда она его выпустит, даже думать было страшно. София, увидев её выражение лица, часто заморгала и прижалась к ней, уже соображая, что если мама так расстроена, то все очень-очень плохо. Кэрол бросила взгляд на портмоне Эда, в котором оставалось ещё почти полсотни долларов, и глубоко вздохнула. Вдох-выдох. Надо продолжать дышать. Ради дочки. — А знаешь, милая, я придумала, что мы теперь будем делать. Мы пойдём в парк. — В парк? — охнула София. — Именно! — И там будем кататься на карусели? — Будем. Поход в парк был для Софии событием. Эд их одних не отпускал, а с ними соглашался пойти раз в год — на день рождения дочки, и скольких усилий это стоило Кэрол, никто даже представить себе не мог. Она потратила все деньги, чтобы слышать сегодня смех дочери, чтобы видеть её счастливые глаза и чтобы украдкой стирать слёзы со своих. София могла бы быть такой счастливой каждый день. Если бы не Эд. А время встречи с ним неумолимо приближалось. Уже вечером, когда пора было подниматься наверх и открывать его дверь, Кэрол все медлила, находя себе кучу неотложных дел. Она даже новости посмотрела в надежде услышать что-то новое по делу об убийстве губернатора. Но ничего нового не было. Молодой мужчина в круглых очках, которого искала сейчас полиция, словно сквозь землю провалился. А София, которую Кэрол надеялась уложить спать до того, как Эд выйдет из спальни, будто ощущая надвигающуюся опасность, спать наотрез отказывалась. Капризничала, цеплялась за её ноги, хваталась за руки и кричала, что она тоже хочет увидеть папу. — Только не говори ему ничего, ладно, милая? Кэрол с ужасом представила, что будет с Эдом, если София скажет ему, что ей понравились Мэрл и Дэрил. Что она не хотела, чтобы они уходили. Что мама обнималась с Дэрилом на прощание. — Не говори, родная, он очень устал и будет в плохом настроении, ему не до твоих разговоров. Хорошо? София кивнула и поспешно спряталась за её спину, когда Кэрол подошла к двери спальни. Вдох-выдох. Пора. Эд, которого весь день даже в туалет не выпускали, приспособил под это дело бутылку из-под воды, которая выплеснулась прямо на пол, когда он, увидев Кэрол и не заметив за её спиной ни одного из своих тюремщиков, поднялся с кровати. Заросший, дурно пахнущий, обрюзгший больше обычного, с красными воспаленными глазами и губами, подрагивающими в страшной злости, исказившей через минуту гримасой все его лицо. — Свалили? Не взяли тебя с собой? Никому такая шлюха не нужна, да? — насмешливо произнёс он, на пошатывающихся ногах приближаясь к Кэрол. О копах он даже не вспоминал. Первым делом ему надо было расправиться с ней, той, о мести которой он мечтал все эти долгие дни и ночи. — Папа, — пискнула София и смело выскочила из-за спины Кэрол. Всего две коротких секунды — вдох-выдох — и она отлетела к лестнице и упала, раскинув руки. Кэрол метнулась к ней, но Эд схватил её за остатки волос — ну почему она их так и не подстригла? — и притянул к себе. Заставил встать на колени, а потом ударил. Ногой в лицо. Он бил её и бил, вымещая всю злость, накопившуюся у него за это время, благо, не в полную силу, больше для унижения, а Кэрол упорно пыталась ползти вперёд. Туда, где лежала её дочка. Лежала, не шевелясь. Она смотрела без слез. Смотрела и молилась залитыми кровью распухшими губами: только бы была жива. Дрожание ресниц, открывшиеся глаза — да! Не сдержавшись, Кэрол улыбнулась. Сейчас, в этот миг, она была счастлива, несмотря ни на что. Эд не увидел её улыбки. Он перешагнул через неё, с отвращением сплюнув прямо на её лицо, так же просто перешагнул через замершую, словно испуганный зверек, Софию и пошёл вниз по ступенькам. Наверное, есть. Или пить. Или все вместе. Или в участок? Позвонить ведь, несмотря на опасения братьев, из дома он не сможет: провода перерезаны, а мобильник безнадёжно разряжен. Но Кэрол было плевать: пусть идёт куда угодно, даже в полицию — и она скажет, что её избили не Диксоны, а он. Скажет и плевать на все. Лишь бы с Софией, которую она уже торопливо ощупывала, не случилось ничего плохого. — Где болит, милая? — убедившись, что со спиной все в порядке, спросила Кэрол, донеся дочку до кровати на дрожащих руках. — Голова болит. И тошнит, — слабым голосом ответила она. Снизу раздался звон бутылок и громкие ругательства Эда. Собрался пить. Кэрол зажмурилась и снова открыла глаза, пытаясь не передать дочке своего состояния. Показала ей два пальца и спросила: — Сколько пальцев? — Пять! — сказала София, а потом хихикнула. — Мам, ну до двух я уже давно научилась считать, что ты так мало показала? Облегчённо вздохнув, Кэрол поцеловала дочку в лоб. — Давай ты постараешься уснуть, милая, хорошо? Поспишь и все пройдёт. — Хорошо, — зевнула она. — Только посиди со мной. И Кэрол сидела. Сидела, слыша, как ходит по дому Эд, как он пинает мебель, как разбивает стакан, как включает на полную громкость телевизор — даже тут было слышно. Она сидела, когда София уснула, сидела, едва не засыпая сама. Сидела, пока в доме не наступила тишина. Спустилась вниз и убедилась, что Эд, пьяный в стельку, выронивший из руки пульт от громко кричащего телевизора, лежит на диване. Идеально. Она направилась на кухню и достала из пустой баночки, предназначенной для специй, заветный пакетик. Нашла большую ложку — чтоб наверняка — и отыскала все остальное, что должно было пригодиться ей в приготовлении дозы. Она держала ручку ложки пальцами, обернутыми салфеткой, и все силы тратила на то, чтобы рука не дрожала. Что бы ни капли мутной жидкости, образующейся над огнём, не пролилось зря. А потом достала из аптечки шприц и набрала его весь. Если Мэрл не обманул, того, что получилось, должно хватить. Эд не проснулся, когда она, когда-то ходившая на медицинские курсы и лучше всех находившая вены, вколола ему смертельную дозу. Теперь оставалось только ждать. И молиться. Господи, прости.