Sweet bun

Часы монотонно тикают в прихожей, а время, кажется, совсем застыло вокруг. Большая комната опустилась в тишину, приоткрытое окно спасает от духоты и застоя в воздухе. Чжиен долго ворочался на кровати, недовольно бурча что-то себе под нос, и метался, не в силах найти удобную позу, чем донимал альфу. И тот, закрыв глаза, резко перекинул свою руку поперек живота Чжиена, притягивая ближе к себе и утыкаясь носом в копну черных волос. Омега затих, прислушиваясь к мирному дыханию под боком, и совсем тяжело вздохнул, обреченно встречая взглядом потолок. Сна не было ни в одном глазу, а его насильно уложили и приказали спать. Чжиен привык засыпать под утро, когда упорно трудился над текстами и ждал возвращения своего супруга, поэтому просыпался ближе к обеду, кушал, и сразу брался за домашние дела, иногда отвлекаясь на прогулку или на походы по магазинам. Омега хотел скупить все детские товары: игрушки, одежду, несколько видов колясок или кроваток, руки прям чесались купить что-нибудь красивенькое, но он упорно держался, ведь обещал себе, что должен затащить сюда альфу и все выбрать вместе с ним. Впрочем, Сынхен был не против, только его работа занимала слишком много времени, и он приходил то ухандоханный за целый день, то поздно ночью, сразу падая в кровать и сжимая в руках омегу. Сегодняшний вечер оказался таким же, как и все предыдущие, что омегу совсем не обрадовало. Мало того, что он пришел раньше (что, несомненно, хорошо), так и сразу же схватил его и повел в спальню. Чжиен обрадовался, думая, что заниматься они будут далеко не детскими играми или простыми обнимашками, ведь для таких простых нежностей Сынхен валил его везде в свои обьятия, но, как оказалось, повели его за собой, чтобы уложить рядом в кровать и уснуть вместе. Часы пробивают всего одиннадцать часов, а веки Сынхена плотно сжаты, и он сам видит красочные сны, пока его муж от скуки почти скулит. Альфа даже не обратил на него должного внимания, не поцеловал по-настоящему, не обнял ласково, как делал это прежде, просто смазал сухими губами по щеке, сказал выключить телевизор и повел прямиком в постель. Сначала омега думал лежать спокойно и дать отдохнуть мужу, который наверняка утомился за весь день, но, вспомнив про его неисполненное обещание, сразу же зашевелился и, чуть повернувшись на бок, слабо потряс альфу за плечо и уныло протянул: — Мне скучно, Сынхе-ен. Альфа зашевелился, веки слегка дрогнули, и послышалось недовольное бормотание. Старший зашевелил губами, а после опять сомкнул их и продолжил спать дальше. Чжиен нахмурился, слегка сжимая губы, и сильнее потряс его за плечо, поднимаясь на локте и заглядывая в лицо мужа, освещенное тусклым лунным светом. — Сынхен? — очередная попытка, которая не возымела должного результата: Сынхен лишь прижался ближе. Теперь он утыкался ему в грудь, а рукой сильнее сжимал бок. — Сынхен, мать твою, просыпайся! — А? Что? — альфа наконец разлепил глаза, удивленно уставившись на мужа и его недовольную моську с надутыми губами. И, тихо усмехнувшись, снова откинулся на подушку и прикрыл глаза. — Давай утром, хорошо? — Утром? Ты что, оборзел? — младший подскочил на кровати, усаживаясь на коленях и начиная трясти плечо альфы двумя руками. — Я уснуть не могу, не понимаешь? Ты муж мой или кто? — Да муж твой, муж! — выкрикнул Сынхен, так и не разлепляя глаза и перехватывая и сжимая обе ладошки омеги в своей. — Посчитай барашков и сразу же уснешь, малыш. — Барашков? Каких, мать твою, барашков? — заныл омега, откидываясь спиной на тело альфы. — Не хочу-у-у барашков. Чхве тихо вздохнул, подхватывая извивающееся тело и подминая под себя. Чжиен затих, прикусив губу, и посмотрел прямо в глаза с неким ожиданием. Парой секунд позже он уже обвивал шею альфы руками и, не смотря на гневный взгляд мужа, терся о его грудь мягкой щекой, мурлыкая. — Чего ты такой вредный? — улыбнулся Сынхен, перекидывая ногу омеги на свое бедро, проводя рукой от бедра к ягодицам. — Вечно ты не унимаешься. — Виноват ты, — надув губы, младший легко провел пальцами по плечам альфы, плавясь от восхищения крепкими мышцами. — Ты обещал вернуться раньше, обещал, больше времени проводить со мной .. с нами. А сам? Сынхен умиленно улыбнулся, покрывая мелкими поцелуями нос, щеки и подбородок. От его омеги всегда пахло сладкими булочками с легкой примесью ванили. Альфа млел от одного прикосновения к мягкой коже, обязательно проходясь носом по шее и как можно глубже вдыхая любимый аромат. Чжиена хотелось съесть, схватить в своих руки и больше никуда не отпускать, но омега вечно искал беды на свою задницу и вечно болящую голову своего мужа. Чхве почти смирился с активностью супруга, ловя его в студии или в картиной галерее, которую он держал. Смирился, но все равно ругал. — Обещал, и мне очень стыдно, — тихо мямлит альфа, уже не в силах перестать целовать бархатную кожу на ключицах и шее. — Сегодня я договорился: Янсок сказал, что я могу работать только до трех. Правда, придется отложить выход новой коллекции*. — Расстроился? — поникшим голосом отозвался младший, начиная ерзать под альфой, и смутился тем, что заставил мужа отказаться от своей любимой работы. — Вовсе нет, — просиял старший, вновь нависая над лицом омеги и смотря ему прямо в глаза, а губами аккуратного касаясь носика. — Рад, что буду больше проводить время с тобой. — С нами, — напомнил омега, зарывая пальцы в волосы мужа. — Нас уже трое, Сынхен. — Прости, никак не могу привыкнуть, — извиняюще чмокая Чжиена в губы, альфа опустился ниже, кладя широкую ладонь на уже выпирающий животик. Задрав широкую футболку до груди, Сынхен касается губами кожи и с вожделением осыпает поцелуями низ живота, спускаясь к тазобедренной косточке, замечая краем уха легкий стон младшего. Чжиен выгнулся от очередных поцелуев на внутренней стороне бедра и притянул альфу ближе к себе, желая поцеловать. Сынхен осторожно, с возбуждением прошелся ладонью по боку омеги и нырнул рукой под него, сжимая в руке аппетитную ягодицу, перехватывая инициативу и целуя глубже, периодически зубами задевая нижнюю губу. Младший насупился, не желая уступать, надавил на плечи мужа, заставляя сесть, и забрался ему на колени, одной рукой обвивая шею, а второй забираясь в волосы. Немного оттянув их, он начал судорожно целовать скулы супруга, из-за чего Сынхен не смог сдержать легкий смешок. — Чего ты это? — насторожился омега, останавливаясь и внимательно заглядывая в глаза альфы. — Ничего, — захохотал мужчина, откидываясь на спину, но не убирая руки с бедер мужа и удерживая его на месте. — Просто ты словно всегда пытаешься что-то доказать. Так целуешь, будто завтра мы расстанемся. Все беременные омеги такие голодные? Чжиен не ответил, лишь перекинув ногу обратно, уселся на заднице, укрывая ноги одеялом, и весь съежился. Старший сразу же насторожился, с непониманием заглядывая в его лицо, на что Чжиен лишь фыркнул и отвернулся. Альфа придвинулся ближе и обнял колени омеги, проходясь по ним вверх. Но его остановила протестующая рука омеги, который мигом отодвинулся и нахмурился, словно бы собирался заплакать. Тоже хмурясь, Сынхен всем нутром напрягся, и, силой удерживая руку на колене, не давал ее убрать. — Что такое, малыш? — коснувшись пальцами щеки, альфу опять отпихнул омега. — Опять перемены настроения, да? Чжиен наконец-то посмотрел, и альфа было обрадовался, вот только тот лишь недовольно фыркнул и сжал простынь в кулаке. Губы его задрожали, и Сынхен не мог понять от чего, то ли от плача, то ли от злости, но омега выплеснул все сам: — Причем здесь мое настроение, Сынхен? Я вижу, что становлюсь тебе ненужным! — на недоумевающий взгляд мужа, тот вымученно улыбнулся и опустил голову. — Ты совсем перестал обращать на меня внимание так, как делал это прежде. Перестал целовать и обнимать долго при встрече или названивать, почему? — Чжиени, что за чу… — Я знаю ответ, Сынхен, — перебил его омега, прикрывая ладонями глаза, потому что озвучивать волнующие стыдно. — Я толстею с каждым днем, бухну с каждым месяцем, не становлюсь моложе с каждым годом и вообще, ты торчишь в агентстве и наверняка заглядываешься на молоденьких омег, которые крутятся перед тобой, пока я дома. Лучше бы ты сразу сказал, что я тебе больше не нуж… Альфа не выдерживает, хватает лицо мужа, и впивается в его губы поцелуем, затягивая несопротивляющееся тело себе на колени, после чего сильнее углубляет поцелуй, от чего он становится более влажным, а руки перемещает на манящие бедра, почти до хруста сжимая их. — Ты самый лучший, — тяжело выдает альфа, еле оторвавшись от губ омеги. — Беременность украсила тебя, Чжиен-и, сделала еще лучше. Ты разве не понимаешь? — Тогда, я… — мнется младший, стыдливо опуская глаза, и тихо хихикает, когда оказывается поваленным на простынь и прижатым крепким телом альфы, ощущая опаляющее дыхание на шее и короткие поцелуи. — Правда самый лучший для тебя? — Самый-самый, — заверяет мужчина, поднимая бедра омеги и закидывая его ноги себе на поясницу. Он оставляет вместе с рваным дыханием сладкие укусы на манящей шее. — Ты моя сладкая булочка. Сынхен думает, что беременность — это маленькое приключение, а не испытание на прочность его нервов, потому что омега уж больно приятно жмется и мурлычет, сам тянется и больше не пропадает на вечеринках, в галереях, а сидит дома, дожидаясь его. И пусть альфа будет слушать истерики, будет нервничать из-за тихого «ой» мужа, когда малыш будет толкаться, или ловить подушки от гневной тирады младшего, когда будет собираться на работу или в магазин без него, но ночью омега обязательно будет зажат между ним и постелью, доводя его до блаженства сцеловывая глупые слова о его «не красоте» или о других омегах. О да, непременно. Чжиен польщен и спокоен, блаженно прикрывает глаза и, тихо урча, приглашающе раздвигает ноги. Он вертится под альфой, чтобы наконец приблизить ощущение волнующего чувства наполненности. Альфа еще много раз будет убеждать своего мужа, что он самый лучший, и еще тысячу раз будет просыпаться ночью, но теперь самостоятельно, чтобы обязательно расцеловать все его тело и вторить, словно завороженный, какая Чхве Чжиен — сладкая булочка. С ванилью, да.