Сказка о единстве разнообразия или Готовь сани летом

Истоки вражды эльфов и гномов уходят в темную глубину веков. Эльфы считают, что гномы украли чужие подарки на Рождество, гномы – что взяли законный процент за сделанную, но не оплаченную работу, и правду уже не узнать. Осталась ненависть, на фоне которой Монтекки и Капулетти кажутся хорошими соседями и добрыми друзьями. Вы скажете: какая разница? То было давно и неправда. Это не совсем так. Потомки эльфов и гномов все время жили рядом с нами и никогда не упускали случая сделать друг другу гадость. Потомки гномов коренасты и мускулисты, отличаются замкнутостью, сарказмом и исключительной выносливостью. Потомки эльфов стройны, смешливы и общительны, они вечно сияют улыбкой, и дети их часто рождаются в конце года, чтобы с младенчества впитывать дух Рождества. (На самом деле дух Рождества является газом - концентрированной радостью жизни, разработанной отделом химэльфийского знания (сокращенно – ХЗ), но это секретная информация). Генри Кавилл был нетипичным эльфом. Настолько странным, что в детстве его вечно дразнили. Эльфята кричали ему «жирный», а про себя добавляли «гном». Про себя – потому, что за употребление нецензурных ругательств можно было остаться без подарков на Рождество, а страшнее этого для эльфов Санты нет ничего ни на этом свете, ни на том. Став взрослым, Генри все также ненавидел ежегодные поездки на встречу с «настоящей родней». Он обрел нормальный для эльфов рост и сияющую красоту; насмешки сменились косыми взглядами и шепотом за спиной - он все равно был слишком не таким, как все. В знак протеста Генри качал мускулы, а язык его стал острее бритвы. Из того, что Генри знал и слышал о партнере по фильму, было очевидно, что Хаммер - тоже эльф. Причем, самый что ни на есть идеальный, как с агитплаката. Поэтому от встречи с ним Генри ждал глухого раздражения и неприязни, но почему-то эти чувства в нем не возникли. Вместо них пришли волнение, ощущение тайны и напряжение. Возможно, что и сексуальное. А ведь прежде ни один эльф не вызывал у него не то, что желания, а даже симпатии. Арми от него нос не воротил, и Генри обрадовался, что наконец-то сможет испытать «волшебный секс». Секс с людьми у него был, но он читал, что с другим эльфом это что-то неповторимое. Но прежде нужно было друг другу открыться. Арми молчал, а Генри даже в самых смелых своих мечтах не мог представить, как подойдет к кому-то и скажет: «Я эльф». Вдруг Арми все же человек? Тогда он будет выглядеть глупо, да и опасно это, ведь наказание за нарушение секретности никто не отменял. Самым безопасным способом проверки считался поцелуй под омелой. Если эльф целовался с человеком, ничего не происходило (кроме возбуждения, от которого у человека подкашивались ноги). А вот если целовались два эльфа, то проявлялась их волшебная сущность – золотое свечение, ушки, и тому подобное. Генри приколотил невидимую омелу к потолку прямо над диваном – чтоб наверняка, и зазвал Арми в гости на посиделки с пивом перед телевизором. С Арми было легко болтать и весело пить, и когда Генри вспомнил, что собирался сделать, летние сумерки начали сменяться ночными тенями, и оба они уже несколько набрались. Тем проще. Генри потянулся поставить бутылку, вроде как потерял равновесие и упал на Арми. После этого оставалось только потянуться к губам партнера. Бабахнуло так, что зазвенели стекла. Их разметало на разные стороны дивана. На одном конце сидел совершенно обалдевший эльф, а на другом - самый натуральный гном. Генри скрутило истерическим хохотом. - На самом деле это был фильм «Белоснежка и восемь гномов», а никто и не знал, - рыдал он от смеха. – Гном - каланча двухметровая! Актер! Блондин! - Знаешь, как меня дразнили, когда я в четырнадцать начал расти? Жуть, - жизнерадостно отозвался Арми. – И вообще-то я шатен, просто меня часто осветляют. В своей волшебной сущности Арми стал меньше ростом, обзавелся бородой и засиял синим светом. Хаммер выключил телевизор, закрыл жалюзи и включил освещение – ни к чему не прикасаясь. Затем щелчком пальцев вернул себе человеческий вид и поинтересовался: - Не знаешь, что это сейчас так бумкнуло? - Наверное, мы, - моментально посерьезнел Генри, также визуально став человеком. - Никогда не слышал, чтобы эльф с гномом… Может, сюда уже мчатся наши воины? Да и ваши тоже. - Нет повести печальнее на свете, чем пьеса об «Армео и Генриетте», - в голосе Арми явственно звучал скепсис. – Между прочим, у Шекспира их никто не убивал, они сами. И если бы это была сигнализация, кто-нибудь из наших уже был бы здесь. Давай попробуем еще разок? - Ты ненормальный! - Ну… кое-кто в моей семье так и считает, - улыбнулся Арми, но боль, словно душное облако, окутала его лицо, и Генри поспешил добавить: - В том смысле, что ты – не обычный. Но ты наверняка думал, что я – гном. - А ты наверняка думал, что я – эльф. Несмотря на габариты, двигался Арми стремительно. Секунда – и он сидел прямо перед Генри, закрыв глаза и подставив губы. Генри колебался недолго. Их второй поцелуй не вызвал гром, но воздух набух электричеством, словно перед грозой. Генри открыл глаза, которые не помнил, когда закрыл, и понял, что пропал. - Какой же ты сексуальный, когда смущаешься, - сказал Арми и положил руки ему на плечи. - Ну что, погнали? Насчет волшебного секса книги не врали. Умножьте чувствительность на пять, наслаждение на десять, а выносливость на сто – и почувствуйте разницу. Но даже этой выносливости пришел конец, и обессиленные любовники в переплетении рук и ног задремали на диване. Услышав громкое покашливание, Генри протер глаза. Потом еще разок. Посреди его гостиной стояли сани, запряженные оленями. В них сидел Санта Клаус. Генри никогда раньше не видел Санту летом. Тем более в своей лондонской гостиной. Повозка волшебным образом уместила себя в пространстве и поменяла время года. - Что так холодно? – сонно моргнул Арми. – А… привет, Санта! - Парни, вы не представляете, как я рад, - лучился дружелюбием Санта. - Я, конечно, постарался на славу, но и вы не оплошали - совершили настоящее чудо. - Значит, мы ничего не нарушили? – спросил Генри. Глядя на Санту, он был почти уверен, но все же не мешало уточнить. - Наоборот, - прогудел Санта. – Когда-то вы все были одним волшебным народом, а потом кто-то не поделил девушку. Или деревушку? Или дерево… Склероз. Не помню. Важно то, что сейчас мы с вами нанесли магический удар по старой вражде. Санта сложил пальцы в рамку и навел их на диван. - Вы двое смотритесь очень красиво. Сделаю-ка я рождественскую открытку и пошлю каждому эльфу и гному, чтобы доказать, что любовь гораздо лучше ненависти. Два обнаженных тела на зеленом диване, в красной рамке - будет очень концептуально. - Пожалуйста, не делай этого! – хором взмолились два голоса. - Не хотите открытку, не надо, - согласился Санта. – До свидания, парни, ждите на Рождество потрясающие подарки. Вы двое уж точно были хорошими мальчиками. Особенно друг для друга. Он подмигнул, и взялся за вожжи. Кал-Эл, осмелев, вылез из-за кресла и начал тявкать на повозку, и никто, кроме оленей не услышал, как Санта бормочет себе под нос: - Действительно, открытка - это прошлый век. Сделаю клип.