Часть1. Постоянство
11 февраля 2017 г. в 18:44
Открыв глаза, низкий, темноволосый парень увидел потолок. А что ещё видят только проснувшиеся люди, не стиральную машинку в подвале ведь. Его комната была чиста и ухожена: нигде ни капли пыли, пол вымыт, ковёр около кровати пропылесошен. Его мать как всегда постаралась. Она делает утренний завтрак, стирает и гладит школьную форму и бельё, складывает книги по местам, в каком бы углу комнаты они не оказались к вечеру. И всё это ночью, бесшумно и незаметно, вынося мусор и выкидывая черновики.
Парень посмотрел на время: 7:16, значит скоро сработает будильник, нет смысла ложиться спать обратно. Встав с кровати, он сразу же заправил одеяло и взбил подушку, надо хоть немного оправдать труды матери. Остальное не важно: портфель уже она же и собрала, да и завтрак, он уверен, уже почти готов. Она считает, что это её обязанность, а может просто занимает своё свободное время, так как не работает, но больше всего это похоже на её одержимость. Одержимость сыном, его учёбой, чтобы он закончил как прилежный ученик и поступил в вуз. Опять же как прилежный ученик. Сын не против, к этому привыкаешь, когда тебя с детства направляют лишь на одну цель: выучиться, чтобы устроиться в жизни. А там уж и найти жену, которая будет следить за домом и воспитает детей так, как воспитали тебя.
Он начал одеваться. Смотреть в окно не хотелось – это вызывает немного отвращения ко всему миру. Сейчас конец апреля, и этот регион Японии выглядит крайне стереотипно: везде цветёт сакура, съезжаются кучи туристов, да ещё, из-за недавно начавшейся учёбы, по всей стране море студенток в форме. Что вообще окружающий мир знает о Японии, помимо этого?
Стоило парню подняться с кровати, как его взгляд тут же натыкался на небольшое зеркало, висящее прямо над письменным столом. Отражение в зеркале выглядело обыденно: всё те же глаза, нос и рот, подчёркнутые, но едва придающие симпатичности лицу, скулы и темные короткие волосы. Любой европеец, американец, африканец с лёгкостью спутал бы этого парня с сотней других азиатов. Ничем не примечательный мальчик в школьной форме по имени Хиро Варуками, 17 лет, 3 курс старшей школы.
К тому времени, как парень собрался, с кухни уже потянуло свежеиспечённым хлебом. Да, его мать и хлеб печёт сама, добавляет какие-то витамины, чтобы ему лучше училось. За сестрой она так не смотрит, его всегда это веселило и льстило. Сестра всегда боялась его почему-то, старалась держаться подальше и редко разговаривала. Девушки всегда считались чем-то сопутственным, незначительным, что начинает ощущаться ещё в средней школе. Сейчас же, в старшей школе, количество вузов и профессий, которые могут выбрать девушки, крайне ограничено, и никто не хочет говорить, почему. Просто так было, так есть и так будет.
Сам он лучшим учеником никогда не был, но учился довольно-таки неплохо, являясь членом кружка программирования и физики. Однако это быстро наскучило, так как казалось слишком простым, поэтому пошёл на более сложные курсы в вуз, где и получит шанс на поступление без экзаменов, если в конце этого года сдаст свой проект. У него было пять идей, 4 из которых работали, а пятый он даже не стал продумывать, ибо был лишь шуткой на посиделках с друзьями: взломать пентагон. Идею оставил, чтобы при поступлении показаться нанимателям более амбициозным, что ли.
Когда завтрак был окончен, Хиро поблагодарил мать и поднялся вверх за рюкзаком. Заметил, что она перестелила кровать, хотя ничего толком не поменялось. Является ли её озабоченность неким признаком обсессивно-компульсивного расстройства? Кто знает. Да и кого это волнует.
«Глава ХХ», только вместо иксов номер, так он начинал заполнять свой дневник, каждый день с новой станицы, чтобы выглядело аккуратно и прилежно. Раньше в него он писал, как провел время, что ел, что пил, куда ходил с друзьями, сейчас же его записи ограничиваются парой-тройкой слов, описывающими всю жизнь.
Брущатая дорога до школы лежала по одной улице, созданной только для прохожих, так как автомобили просто-напросто не пролазили. До школы идти не далеко, однако путь и настроение портила вездесущая сакура. В каждом дворе. Его мать тоже когда-то пыталась посадить, но он сказал, что ему не нравится - на следущий день её там не было. Когда-то он пытался сосчитать количество камней на дороге до его дома, но не смог придумать с какого именно и до какого считать, поэтому считал те, на которые наступил полностью и наполовину.
Школа представляла из себя 4-х этажное здание буквой П с внутренним двориком, а за ней стадион и спортивный корпус. Аудитория его класса находилась на 4 этаже, но сегодня ему надо было на стадион. Заниматься он не собирался, так как ещё не прошли последствия его перелома – врач запретил, однако явка была обязательна.
Отметившись, он сел на трибуну, включил музыку в наушниках и просто наблюдал за происходящим. Желания повторять пройденный материал он не видел смысла, да и хотелось просто насладиться последними достаточно тёплыми деньками. 19 парней в одинаковых синих костюмах (таков был цвет их школы) бегали по стадиону, после выполняли упражнения и устроили какое-то соревнование, однако парень уже смотрел не на них, а по сторонам. Интересно, сколько всего человек мог бы увидеть, если бы смотрел, куда надо смотреть.
Остальные занятия проходили по принципу «начался-послушал-закончился». Стандартное усвоение информации, перерыв на еду и опять информация. Стоило бы описать, что было на обед, но там лишь рис с кусочком бёдрышка, внимание слоит лишь шоколадка с напоминанием от матери, что горький шоколад помогает усвоению информации. Хиро всегда выкидывал его или отдавал другу, так как сладкое терпеть не мог с детства. И почему весь мир решил, что все должны любить сладкое?
Домой он шел уже в сумерках из-за кружков и классных часов. Многие ходят ещё к репетиторам или что-то подобное, наверное, стоило бы и ему, чтобы соответствовать уровню, если придётся всё-таки сдавать вступительные экзамены.
Сотни мальчиков живут такой же жизнью. Сотни вырастают и продолжают жить такими же одинаковыми и правильными жизнями. Хиро она устраивает. Место матери займёт жена, место младшей сестры дети, к которым надо будет проявлять своеобразную заботу, но скорее всего нет, просто будет, как отец, пропадать на работе, считая, что делает благое дело для всех их.
Придя домой, Хиро направился прямиком на кухню. Там его уже ждал ужин, «полный витаминов и полезных веществ, но не слишком плотный, чтобы осталось место», как любила повторять мать. Кухня всегда была такой идеально вымытой, что в детстве он задавался вопросом, готовит ли всё это мать сама. Позже понял, что не стоит захламлять этой информацией мозг вообще. Это её дело.
Вечерняя суета включает в себя: ужин, подготовку уроков, дела в подвале, ванные процедуры и общение со сверстниками, если такая необходимость имелась. Первые два пункта ясны, как белые день, интересны, разве что, ванные процедуры. Он проводил там часы, смотря на себя в зеркало, вечно приходя к каким-то новым идеям и выводам, но все они смывались вместе с водой, или же просто задерживая дыхание и полностью погружаясь под воду, где звук звучит по-другому, а свет приломляется и светит куда-то не туда.
После в кровать, а завтра всё по-новому: новый день будет запущен так же, но с изменениями, чтобы не казалось, что он идентичен.
***
О чём может думать человек, проснувшись не в своей кровати, а, скажем, на чердаке, захламлённом и запачканным кровью? Или, допустим, в подвале, обычном подвале средней семьи: перед глазами работающая стиральная машинка, какое-то обогревательное устройство и пара вещей. Сам подвал вылизан и освещён, должно быть хозяин крайне боится темноты, что оставил небольшой ночник включённым даже при том, что через небольшие окна бьёт дневной свет. Руки связаны, как и рот. И что делать в таких ситуациях?
Можно паниковать или пытаться развязаться, а можно просто ждать. Ждать, пока что-нибудь не произойдёт. Всё зависит от того, как часто ты попадаешь в такие ситуации. Человека, который оказался в ней сейчас звали Майк, по крайней мере так его звали в этот период жизни. Развязать руки не получилось, как и пошевелиться в целом, из-за чего части тела довольно давно затекли.
Время шло. Через несколько часов, а может минут, которые тянулись как часы, вниз спустилась женщина, она забрала вещи из стиральной машинки в тазик и лишь потом заметила его. Однако она не выглядела ни капли удивлённой, просто сказала что-то на японском и ушла обратно. Время шло дальше. Мужчина пытался вспомнить, как он попал сюда, но помнил лишь прогулку по улицам небольшого города в Японии, он пытался найти пару людей, необходимых по работе, а потом проснулся тут. Так же он осмотрел подвал и понял, что выход на улицу лишь один – через дом, так как в окно он не пролезет, а металлическая дверь выглядела скорее, как большой холодильник, чем проход на улицу. За окном начало темнеть, когда, помимо ходящей по дому женщины, послышались ещё и голоса: человека два или три и один мужской, нет, парня.
Через полчаса в подвале показался и он сам, молча подошёл, поднеся к лицу тряпку, очень сильно вонявшую каким-то химикатом – мир поплыл, как это бывает в фильмах. Очнулся он на столе, привязанный и обездвиженный. Под взгляд попадали полки, стоящие по периметру всей комнаты, но что на них, Майк не видел. Он почувствовал, что он абсолютно без одежды, а в комнате было дико холодно. Он слышал, что человек, схвативший его, где-то рядом, но не мог ни говорить, ни сопротивляться, просто лежать и замерзать.
Больно ли, когда боль неожиданная? Чуть менее, ведь мозг не понимает, что сейчас ему будет больно и не успевает подготовиться и нагнать паники. А когда ты ждёшь чего-либо, но не знаешь чего? Больно ли тогда будет, если тебя заживо начнут разделывать на части, начиная с ног, отрубая сначала ступни, после голень и бедро? После ты уже знаешь последовательность и ждёшь того же со второй ногой. И дожидаешься. Мозг мечится в агонии и страхе, а так же в осознании неовратимой смерти. Выключаешься, когда отрублена вторая нога, кто-то раньше, кто-то позже, но в целом тогда. Майк отлючился, когда его тело было практически без конечностей, только ему известно, как он хотел умереть в тот момент.
После таких процедур всегда остаётся много крови, но мало свидетелей. Мать уберёт всё уже к завтрому, а кровавые следы, если такие останутся, пока он будет идти в свою комнату, а после в ванную, вычистит ночью, чтобы лучше было видно под ультрафолетовой лампой. Он никогда не хотел знать, откуда отец берёт этих людей, но они обеспечивали их семью достаточно вкусным и бесплатным мясом. Его работа была лишь разделать их и оставить в холодильнике.
Так или иначе этот день стоило записать в дневник, но он этого не сделал.