Самоцветы

Самоцветы, самоцветы… Камушки драгоценные… Ворчун ненавидит их всей душой. От сокровищ одно беспокойство, право слово. Ещё и откапывай их, трудись в поте лица, значит. Не поспать, не поесть, одни хлопоты да заботы. Жуткое дело. Ворчун ворчит, но покорно устремляется в туннели за остальными – всё же он гном, как-никак, гном, чёрт побери, и он этим горд! …Только бы ещё не махать киркой весь день, а то спина болит. Ворчун любит вещи, далёкие от мерцания драгоценных камней. Любит козий сыр и коз, любит маленьких дракончиков, любит тишину и отдых, любит поспать подольше, хоть он и не Соня. И чтобы одеяло тёплое, а мысли только хорошие. А если над головой небо звёздное и тепло, то вообще… Счастье? Ворчуну не нравится это слово. Ну, на то он и Ворчун. Должен без устали сердиться и жаловаться, а хорошие слова приберечь для чего-нибудь… ну уж совсем невероятно прекрасного. Такого, что крышу сносит. Ворчун терпеть не может самоцветы. Весельчак на них похож до одури. Сверкает так, что глазам больно. Будит и тормошит. Не даёт покоя. Приносит одни неприятности. Является объектом беспрестанного ворчания Ворчуна. Поёт ещё свои раздражающие песни. Правда, голосок у него совсем не тонкий, самоцветный, а скорее мужественный, с лёгкой хрипотцой. Красивый очень. Прямо-таки омерзительно. Ворчун сердится и демонстративно затыкает уши, тянет взъерошенно «только не снова». Очень старается ни за что не слушать. Потому что – вот открытие – ему нравится. Нравится что-то в таком безумном, улыбчивом, самоцветном Весельчаке. Это настоящая катастрофа. Весельчак действительно сносит Ворчуну крышу. Не только, впрочем, в плохом смысле. Признаваться в этом он и не собирается. Даже если в их домике остальные гномы на стенку лезут, только бы не попасть в чёрную дыру между отчаянно старающимся понравиться Ворчуну Весельчаком и Ворчуном, делающим всё возможное, чтобы выказать Весельчаку своё веское «фееее». Даже если уже и во дворце начали что-то замечать и совать длинные носы в чужие – совершенно чужие – дела. Ворчун злится. Ворчун инстинктивно хочет спрятаться от чужих вопросов и взглядов, забиться в норку и больше никогда и никому не показываться на глаза. Чужое внимание он ненавидит примерно так же, как самоцветы. Больше – только Весельчака. Больше всего на этом престранном свете. Но, в конце концов, столь сильные эмоции – всего лишь продолжение катастрофы. И, сдаваясь мысленно – но только мысленно, - до странного хриплым, самым робким мысленным голоском Ворчун говорит ему «ты хороший». Морщится. Кривится. Срывается. «Ты раздражающий, ты крикливый, ты восхитительный, ты безумный, чёрт возьми, да хватит уже задевать меня за живое, ты, козёл…» Но Ворчун любит коз. И козий сыр. И маленьких драконов. И, кажется, Весельчака. Самоцветы смеются, смеются над ним, ну точно, пока Ворчун тайком и по одному, чтобы точно никто не заметил, бьёт их на куски, зарывает в землю и продолжает молчать.