Feelings

Юрий заебался. Он устал от школы, нескончаемых тренировок и Якова, который только и делает, что обвиняет Плисецкого в идиотизме, когда тот вытворяет на льду нечто в пределах его понимания. И, сказать по правде, от Виктора. Мужчина вечно раскидывается пустыми обещаниями, равно как и не выполняет их. У него постоянные дела и совсем нет времени на Юрия. Сам парнишка бесится, валится с ног и думает о том, что ударит Никифорова при первой же удачной возможности. Которая, к слову, всё никак не наступит, но когда-нибудь подобная идея претворится в жизнь. Наверное. Юре надоели те короткие поцелуи, не заходившие далеко, как бы ему ни хотелось. Виктор чётко обуславливает, что о большем можно и не мечтать как минимум до совершеннолетия парня. Он говорит, что в свои годы не имел даже подобных поцелуев, и треплет светлые волосы, уходя от столь щепетильной темы. Парень не может понять, зачем тогда Никифоров даёт эту малейшую надежду, сразу её забирая. Видимо, Плисецкий слишком узко мыслит. Ведь вариант с тем, что Виктор не желает торопиться, а лишь хочет предоставить ему шанс оглядеться вокруг и понять, что он — не тот человек, который достоин быть с ним, не рассматривался вовсе. Юрий обладал невообразимым полчищем возможностей в силу собственного возраста, но просто-напросто не хотел таковыми пользоваться, нуждаясь только в Никифорове. Юноша льнёт к Виктору, когда после тренировки сильные руки прижимают молодое тело к металлическому шкафчику, внимательно ловит каждое слово, комплимент и замечание. Он покрывает чужое лицо еле ощутимыми поцелуями, параллельно шепча на ухо о том, что фигурное катание сейчас — не самое важное. Ему хочется большего. Но мужчина тут же всё обрывает, только почувствовав, что вот-вот перейдёт черту, после которой, вероятно, не остановится. Он извиняется, замечая непонимание в глазах юного мальчишки, и ещё раз целует того в губы. Коротко, не давая Плисецкому и секунды на ответное действие. Парень после каждого подобного раза думает над тем, что́ может так сдерживать Виктора. Принципы? Будь у него принципы насчёт шестнадцатилетних фигуристов, то вряд ли бы он зажимался с одним из них в раздевалке и после звал к себе домой. Уголовный кодекс? Юрий умалчивает об их поцелуях, предпочитая не разбалтывать кому попало о подробностях личной жизни. Всё это благодаря осознанию, что Никифорову, в общем-то, далеко за двадцать, а ответственность придётся нести даже за такого рода мелочи. Плисецкий начинает задумываться о том, нуждается ли в нём Виктор? В конце концов, он является чемпионом с миллионной фан-базой. Зачем знаменитому фигуристу какой-то подросток, безумно желающий быть рядом с ним? Не за чем, конечно же. Юрий стоит на пороге квартиры Никифорова, зная, что тот его совершенно не ждёт. Он лениво давит на звонок, стискивает лямку рюкзака и переступает с ноги на ногу, ощущая холод вперемешку с дискомфортом. В голову закрадывается мысль, что Виктор и не собирается открывать. Но мужчина появляется в дверном проёме уже через пару минут: волосы торчат в разные стороны, чуть припухшие ото сна глаза, с присущими им небольшими синяками, и он выглядит… по-домашнему милым и уютным. Юноша чувствует зарождающееся тепло в груди, похожее на то, что появляется, когда Виктор обнимает его и целует в макушку, шепча о хорошем выступлении. — Юра? — Виктор жмурится, часто моргая и словно не веря. На самом деле, он просто спал пару минут назад. — Ты же сегодня должен быть дома, разве нет? — Должен, — кивает Плисецкий. — Но я здесь. Никифоров пропускает его в квартиру без лишних вопросов и закрывает за собой дверь. Парень в это время снимает обувь и куртку, проклиная холодную зиму в России, и идёт с рюкзаком в гостиную. После чего кладёт тот на кресло, но сам не смеет даже сесть. — Что тебя привело ко мне в этот день недели? — спрашивает Виктор и падает на диван. Он буквально падает, не садится, от чего подпрыгивают подушки. Юрий помнит их легенду лучше, чем, как кажется, собственные номера. Она ему немного противна. — Ты, Виктор, — пожимает плечами Плисецкий и складывает руки на груди, тем самым вызывая у мужчины множество вопросов. — Нам нужно поговорить. — Нельзя было подождать до завтра? — Никифоров потирает переносицу пальцами. — Ты же помнишь, что именно в этот день… — Да я прекрасно обо всём знаю! — выпаливает юноша, от злости вскидывая руки. Для него подобное — обычное дело, как и то, что в такие моменты Виктор мрачнеет и безотрывно смотрит прямо в глаза, также успевая следить за каждым движением. — Успокойся, Юрий, — говорит Никифоров строгим голосом в непривычной для себя манере. Но Плисецкий знает эту его сторону. Пожалуй, только её он и знает. — Как тут вообще остаться в здравом рассудке, учитывая, что мой мозг превратился в сплошную кашу! Парень начинает мерить гостиную шагами, в попытке перевести дух. Он правда старается выкинуть из головы глупые мысли насчёт их отношений с Виктором. Но не может, как бы ни старался. Плисецкий ещё минут десять блуждает по паркету перед мужчиной, а потом останавливается посреди комнаты и смотрит на него так, словно хочет прожечь в чемпионе дыру. — Что тебя так беспокоит? — спрашивает Виктор, нарушая тишину и поднимаясь с дивана. Он подходит к парню, рассчитывая на объятия, но тот лишь отталкивает его и отворачивается. Светлые пряди падают на мраморное лицо, окончательно убивая надежды Никифорова увидеть хоть какие-то эмоции и понять чужие чувства. — Юрий, — твёрдый голос мужчины вновь сотрясает воздух, но Плисецкий никак на это не реагирует. — Если ты пришёл сюда играть в молчанку, то я с большей охотой пожелал бы вернуться в постель. Юноша не решается объяснить, зачем пришёл так поздно. За окном уже стемнело, мать с отцом будут переживать, но Плисецкий стоит в гостиной Виктора, бесспорно, сытый по горло подобной связью между ними. Он определённо сообщит родителям позже, что задержался на тренировке или последует их с Никифоровым легенде. — Мне… — Юрий прикусывает нижнюю губу и выпрямляется, наконец посмотрев прямиком на Виктора. Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но прерывается, смахивая чёлку с глаз. Теперь мужчину видно значительно лучше. — Мне надоело всё это, Никифоров. — «Всё это»? — спрашивает Виктор, предполагая, что парень имеет в виду фигурное катание. — Наши отношения, — говорит Плисецкий, чувствуя, как каждое слово даётся ему с трудом. — К чему мне призрачная надежда, поцелуи и совместные ночёвки, если я всего лишь обычный фигурист, коих в твоём окружении и так не счесть? Никифоров улыбается уголками губ, понимая, с чем связаны слова юноши, и снова тянется к молодому телу, чтобы получить грубое «не прикасайся». — Ты не просто фигурист, Юра, — с нежностью произносит Виктор, умиляясь поведению парня. Иногда он бывал таким славным, что мужчина не мог совладать со своими эмоциями. — В тебе таится огромный потенциал, тем более с тренером, как… — К чёрту катание, Виктор! — вскрикивает Юрий и переходит в другой конец гостиной, готовый крушить и ломать всё, что попадётся ему на пути. — Тебе глубоко наплевать! Я — лишь временное развлечение и мягкая игрушка для разбавления одиночества?! Если так, то мне ничего не нужно от такого эгоиста. Плисецкий замолкает, тяжело дышит и всё-таки садится на диван, не в силах больше стоять на ногах, которые и так невозможно сильно тряслись от напряжения, что не было сравнимо с той же дрожью и болью после тренировок. Виктор уже без улыбки смотрит на юного фигуриста, похожего сейчас больше на забитого котёнка. Парень действительно весь сжался, запустив пальцы в волосы, и не открывал глаза, переводя дыхание. Чувства часто управляли им, и Никифорову это нравилось. Юрий загорался в такие моменты, словно новая звезда на ночном небе, и, несмотря даже на своё поведение и возмущение, выглядел прелестно. Но потерянный юноша далеко не приходился ему по вкусу. Ведь он выглядел так, будто бы находился на грани, совсем не показывая никаких эмоций, кроме растерянности. — Неужели ты не понимаешь? — озадаченно бросает Виктор, садясь в кресло напротив Плисецкого, наконец-таки поднявшего взгляд на мужчину, и последний смог заметить слёзы, постепенно собирающиеся в уголках зелёных глаз. — Так объясни мне, — практически с мольбой просит Юрий, и Никифорова бросает в дрожь от столь тихого и совершенно неузнаваемого голоса. Виктор надеялся избежать этого разговора, думал, что парень поймёт и рано или поздно пошлёт всё это к чертям собачьим. Но, видимо, он выбрал не того фигуриста. — Юра, тебе шестнадцать лет, — издалека начинает мужчина, подметив, что Плисецкий загорелся желанием его перебить, поэтому выставляет перед собой указательный палец, будто говоря этим, чтобы юноша пока помолчал. — А мне двадцать восемь. Догадываешься, к чему я клоню? Парень кивает и выдаёт то, от чего улыбка снова озаряет лицо чемпиона: — На статью в уголовном кодексе. Виктор отрицательно мотает головой, стараясь вернуть себе полную серьёзность. — У тебя ещё столько возможностей, — вздыхает Никифоров, и Юрию кажется, что сказано это с неким сожалением и, возможно, совсем небольшой долей зависти. — Вовсе не обязательно вешаться на меня, у которого позади как вся жизнь, так и куча плохого опыта в отношениях. Зачем я тебе? Парень смотрит в глаза Виктора с минуту, пытаясь разглядеть в них то, что мог упустить до этого момента. Но не видит ничего, кроме сожаления. — Потому что мне больше никто не нужен. — Мне очень льстят эти слова, — усмехается мужчина, но в тоне его голоса проскальзывает лишь грусть. — Но я не приму твои чувства так просто, как и собственные, потому что подобное вне закона да и само по себе неправильно. Юрий снова начинал раздражаться. Он не хотел вникать в эти сложности. Ему хотелось всего и сразу, к тому же, вдобавок ко всему прочему, с отличными дополнениями. — Господи, Виктор! — вспылил Плисецкий и снова подскочил на ноги. — Я… почему ты попросту не можешь переспать со мной? Без лишних разговоров и душераздирающих мыслей. Так было бы проще. Никифорова удивляет, насколько же у парня всё легко. Он хотел секса от мужчины на приличное количество лет старше, в которого был влюблён, и Виктор его даже немного понимал. В конце концов, последний гораздо чаще ловил себя на том, что смотрит на задницу Юрия, пока тот выступает или тренируется, и испытывает медленно и тихо подбирающееся возбуждение. Благо, что это не заходило дальше редких фантазий, которые, к слову, скоро могут перестать быть таковыми. — Ладно, — с трудом выдыхает Никифоров. — И что ты будешь делать после того, как мы окажемся в одной постели? Плисецкий сразу же покрывается румянцем. Все эмоции мигом куда-то исчезли, уступив место смущению и стыду. Он слишком часто продумывал их первый с Виктором раз, но не думал, что тот спросит его о подобном. — Блять… — еле слышно шипит себе под нос парень, застенчиво отворачиваясь. — Что? — усмехается Никифоров, понимая, что Плисецкий не сможет ответить на этот вопрос. — Не знаешь, но хочется, да? — Тебе смешно?! — в недоумении вскрикивает Юрий, и мужчине кажется, что тому только ногой не хватает топнуть для полноты образа. — Конечно же я не знаю! Мне, вообще-то, шестнадцать! Как будто ты в этом возрасте был очень опытным… Юноша умалчивает, что у самого нет ни навыков, ни, соответственно, какой-либо практики. Он никогда ни о чём не беспокоился, продолжая и дальше заниматься фигурным катанием, но после того, как у них с Виктором началось всё это, то мгновенно начинал краснеть, как помидор, лишь подумав, что мужчина может быть у него первым. Разве это не дико будоражит сознание? До появления Никифорова в своей жизни, Юрий рассчитывал, что впервые займётся сексом, вероятнее всего, с девушкой из параллельного класса. Простые мысли простого подростка, ведь так? Он и предположить не мог, что совсем скоро ему захочется переспать со взрослым мужчиной, между прочим, пятикратным чемпионом. — Ты даже раздеться передо мной не сможешь, — устало кидает Никифоров, и лицо Плисецкого буквально вспыхивает алым. — Я это делал вообще-то, — бубнит себе под нос парень, чувствуя дикое смущение и отсутствие возможности сделать даже полный вдох грудью. — Очень-очень редко и со скоростью света? — чуть насмешливо интересуется Виктор, испытывая неимоверное удовольствие от чересчур пунцовых щёк. — Что ж, без проблем, — пожимает плечами Юрий и делает глубокий вдох. Он стягивает толстовку через голову, затем футболку и тянется к кромке штанов. Виктор поднимается со своего места и не даёт ему зайти дальше ремня. Плисецкий шумно сглатывает и наконец-таки более-менее расслабляется, не сводя взгляда с мужчины и чувствуя исходящую от него злость за все эти безрассудные действия, словно вслух совсем не было произнесено, что подобное между ними вряд ли произойдёт так скоро. — Виктор? — шепчет Юрий, стараясь ослабить крепкую хватку на ремне, чтобы продолжить раздеваться. — Прекрати, — твёрдо говорит Виктор, жалея о том, что парень не послушается, даже если ему прикажут. Плисецкий ни на секунду не останавливается. — У нас ничего не будет. — Но я хочу, — рвано выдыхает Юрий в губы мужчины и целует его, пытаясь сразу углубиться в процесс, но все попытки тотчас же обрубаются на корню. Никифоров отстраняется, произнося чёткое и предельно ясное «нет», после чего парень готов прямо сейчас выполнить данное себе обещание — врезать мужчине. Плисецкий фыркает и начинает одеваться, решив, что здесь больше нечего делать. Он пришёл поговорить. Дело сделано? Определённо. Добился результата? Нет. Так что же его держит? — Уходишь? — немного удивлённо спрашивает Виктор, наблюдая за тем, как Юрий вновь натягивает на себя одежду. — Будто есть разница, — обиженно фыркает парень. — Я пришёл, говорю, что хочу секса, а ты ведёшь себя хуже девушки-подростка. Какие ещё предложения? Прийти полностью голым и попросить, чтобы ты взял меня? Нет, спасибо, на улице уже минус восемнадцать. Юрий накидывает на плечо лямку от рюкзака и направляется к коридору. Он наскоро натягивает кроссовок, собираясь приступить к следующему, как слышит из гостиной немного тяжёлое, но уверенное: — Хорошо, Плисецкий. Иди сюда. Юрий, конечно же, не двигается с места, ожидая чего-то ещё и сомневаясь в правдивости происходящего. Да он уже и не был уверен в том, что вообще хочет перейти на новый уровень их отношений, ведь юноша, можно сказать, заставлял Виктора. Плисецкий пребывает в прострации до тех пор, пока Никифоров не подходит и не прижимает его к стене. Властно, слегка грубо и не так аккуратно, как обычно. Юрий тихо охает и пытается поймать чужой взгляд, но того только вовлекают в поцелуй, спускаются сильными руками с талии на ягодицы и подхватывают, вырывая из груди лёгкий хрип. У парня дрожат колени от поцелуев Виктора у себя на шее. Он чувствовал их настолько редко, что сейчас, когда губы мужчины скользили по белоснежной коже, а язык обводил каждую жилку, то не мог удержаться от того, чтобы не застонать. — Чёрт, — шипит Виктор, нехотя отстраняясь. Он впервые слышит такие стоны: звонкие, полные невинности и со срывающимся от возбуждения голосом. Юрий делал это так неумело, не зная, почему подобные звуки вообще разверзали тишину комнаты только лишь от прикосновений Никифорова. Для него всё было в новинку. Виктор ставит Плисецкого на пол, садится на корточки, быстро развязывает кроссовок, который совсем недавно успели обуть, и поднимается, снова беря юношу на руки. Юрий цепляется за плечи мужчины, по просьбе обвивает его бёдра ногами, и целует в ответ. Он, по крайней мере, пытается, просто физически не успевая за темпом Виктора. Чёрт, ему было так стыдно. Плисецкому уже приходилось бывать в постели Никифорова, но впервые того сами повалили на неё, бесстыдно исследуя молодое тело. На парне было слишком много одежды, и Никифоров понимал, что это значительно замедляет процесс. — Раздевайся, — буквально приказывает Виктор, на что следует едва ли не мгновенная реакция. Для начала он почему-то решил стянуть штаны вместе с носками, а потом уже и оставшиеся вещи. Виктор насмешливо наблюдал со стороны за несколько поспешными действиями парня, в особенности за тем, с каким смущением это выполнялось. Он был сейчас таким милым и непорочным, несмотря на то, что некоторое время назад как следует накричал на мужчину. — Красивый, — выдыхает Никифоров и наклоняется, чтобы оставить на груди Юрия засос. Последний краснеет в прямом смысле слова от каждой манипуляции, параллельно боясь сделать что-то не так и всё испортить. Виктор отстраняется, рассматривает свою работу и проводит по алой отметине языком, словно оставляя последний штрих, после чего спускается поцелуями ниже, на напряжённый торс парня. Юрий пытался быть более сдержанным, но не мог контролировать стоны, что всё чаще срывались с его губ и что казались во многие разы различимыми. Никифорову приятно льстило, что именно он приносит удовольствие этому красивому мальчику. Своему мальчику. Мужчине хочется изучить Юрия полностью, но тот нетерпеливо извивается в его руках, и он решает отложить данную затею на следующий раз, поэтому порыскав в тумбочке, находит смазку, которой осталось не так уж и много. Плисецкий думает было что-то спросить, но Виктор без промедления его целует, зная, что из головы сразу же вылетят все лишние вопросы, и это срабатывает. Никифоров решает освободить Юрия от боксеров, на что он отзывается достаточно бурно: отрицательно мотает головой, разрывая поцелуй, и тянет их вверх, возвращая на законное место. — Что? — шепчет мужчина, тяжело дыша от возбуждения, которое скорее не терпелось сбросить. — Ты всё ещё в одежде, — хмурится парень и, как бы в доказательство, высоко задирая домашнюю футболку, стягивает её. Виктор был рад такой инициативе и, вознаградив Плисецкого лёгким поглаживанием по щеке, снял с себя растянутые спортивные штаны, швырнув их на пол. Юрий же чуть привстаёт, чтобы окончательно распрощаться с боксерами, и прячет лицо в изгибе локтя. Господи, как неловко. Он знает про отличное состояние своей фигуры, за что отдельное «спасибо» спорту, но ему слишком стыдно быть таким… открытым перед Виктором. Тот видел буквально каждую клеточку юного тела, что, несомненно, смущало. Ему было всё равно на спортсменов в раздевалке, но вот мнение Никифорова… — Виктор… — малость приглушённо простонал Юрий, когда мужчина раздвинул его ноги и стал покрывать молочно-белые бёдра нежными поцелуями. Плисецкий чувствует горячее дыхание на своём члене, а последующий шокирующий жар заставляет подростка непростительно широко распахнуть глаза и надрывно вскрикнуть. Его пальцы в ту же секунду оказываются в пепельных волосах Виктора, неосторожно сжимая их. Никифоров нежно посасывает головку, берёт чуть глубже, и парень начинает скулить от невозможного возбуждения, замешательства и желания кончить. Он не может держать себя в руках вследствие неопытности, да и о каком вообще опыте может идти речь, когда у него это в первый раз? Юрий хнычет, чувствуя шершавый язык, который обводит каждую выступающую венку и проходится по уретре. Юноша всё чаще дышит, теряясь в собственных стонах и давясь слюной. Он растворяется в ощущениях, выгибаясь дугой и кончая в рот Виктора. Мужчина слегка отодвигается, облизывает губы и громко сглатывает, пока Плисецкий пытается перевести дыхание после оргазма. Он убирает руку от лица, стыдливо смотрит на Никифорова и чувствует, как его щёки пылают, а по телу распространяется сладкая нега. Виктор наклоняется, целует Юрия в губы, оставляет слабый укус на подбородке и отстраняется совсем. Парня бьёт озноб, он волнуется, наблюдая за тем, как мужчина выдавливает себе на пальцы смазку. Плисецкий отводит глаза в сторону, когда чувствует чужой взгляд, и начинает мысленно перебирать все нецензурные слова, чувствуя дрожь во всём теле и совсем малую долю страха. Он не боялся, что ему сейчас сделают больно, нет. Он действительно боялся всё испортить. Никифоров чмокает Юрия в висок, советуя немного расслабиться, но юноша только сильнее жмурится, чувствуя тонкие пальцы на колечке мышц, и тяжело выдыхает. Он сжимает в руках мятые простыни, пытается успокоиться и отвлечься, чтобы и правда ничего не разрушить. Виктор проталкивает один палец внутрь парня и, проследив за его реакцией, что была достаточно сдержанной, начинает усерднее разрабатывать стенки заднего прохода. Тем временем Плисецкий испытывает дискомфорт вкупе со смятением, словно всё напрасно и зря, но старается набраться терпения, чтобы не оттолкнуть мужчину, ведь ожидание было таким долгим. Если люди придумали однополый секс, значит это должно быть приятно, верно? Он отталкивался именно от данной логики, но пока не очень хорошо понимал, что здесь приятного, кроме поцелуев и ласк. Возбуждение накрывало Виктора с поразительной скоростью. Он прилагал все усилия, чтобы быть аккуратным, несмотря на то, что у него в голове затаилось непреодолимое желание прямо сейчас бросить растяжку и войти в Юрия без неё. Хотелось почувствовать жар юного тела, услышать откровенные и громкие стоны, сделать максимально приятно своему мальчику, в конце концов. Но, к сожалению, необходимо сделать всё мягко и осторожно. У парня первый раз, и поэтому любая оплошность была недопустима. Когда мужчина добавил второй палец, Плисецкий лишь вздрогнул и издал непонятный звук, похожий одновременно то ли на плач, то ли на скулёж. Никифоров оставил влажный след на торсе юноши, поднялся выше, чуть прикусив выступающую косточку ключицы, и начал активнее двигать рукой. Стенки сфинктера прилично так сдавливали, он чувствовал жар и упругость, ему не терпелось побыстрее с этим закончить, особенно после мимолётно услышанных приглушённых звуков. Они казались опьянёнными друг другом, в частности, Виктор, желающий Юрия сильнее, чем никогда прежде. Он запрещал себе думать о Плисецком в подобном ключе и сейчас, когда тот лежал перед ним столь открытый, невинный и готовый на всё, то не мог удержаться от пошлых мыслей, связанных только с этим парнем. В ход вступает ещё один палец, Юрий шепчет заветное имя и извивается под мужчиной, у которого больше нет сил на растяжку и воздержание. По причине чего он стягивает свои боксеры и, смазав член, подставляет головку к подготовленному проходу юноши. Последний сдавленно стонет и смотрит на Виктора из-под прикрытых век, борясь со смущением. Первый толчок, и Плисецкий вскрикивает, прогибаясь в спине. Вскрик медленно перерастает в судорожный стон, парень закрывает глаза и понимает, что ему чертовски хорошо и что он жаждет, чтобы Виктор незамедлительно приступил к действиям. Надо полагать, отступать уже некуда. Никифоров тотчас же набирает темп, ведь знает, что Юрий не из тех, кто любит промедления. Он в числе тех, кто хочет всего и сразу, желая уложиться в короткие сроки, забрать и после не отдавать никому. Парень стонет, обвивая ногами чужие бёдра, когда тот наклоняется и смазано целует немного припухшие губы. Плисецкий цепляется руками за широкую спину, шепчет имя Никифорова, словно какую-то молитву, и начинает подмахивать бёдрами. Он стремится сполна насладиться процессом, и стыд отходит на второй план перед безумным желанием. Мужчина и сам чуть ли не рычит, уткнувшись лбом в хрупкое плечо. Внутри было так невероятно горячо и тесно, благодаря этому он едва ли не сходил с ума. Никифоров стал буквально вбиваться в молодое тело, от чего парень слабо ударился затылком об изголовье кровати, глаза затянула пелена из наслаждения и возбуждения, мешая думать о себе, не говоря уже о ком-то под ним. — Виктор! — кричит Плисецкий, почти что надрывая глотку, впиваясь ногтями в лопатки мужчины. Член прошёлся точно по простате, Юрия словно ударило электричеством, а потом накрыло умноженным на двое удовольствием. Парень задыхается от бешеного ритма, от того, как Никифоров сжимает его задницу, и от того, как ему всё это, чёрт возьми, нравится. Он позабыл обо всём на свете, даже, кажется, о собственном имени. Голова кружилась, глаза закатывались под закрытыми веками и губы не смыкались из-за нескончаемых стонов. — Юра, — всё тело юноши дрожит из-за приближающегося оргазма, и он еле различает произносимые хриплым голосом слова. — Юрочка, Юра… Плисецкий сжимает волосы Виктора и, заскулив, кончает себе на живот. Он чувствует, как мужчина всё еще продолжает двигаться, и невольно морщится, когда тот изливается прямо в него, сильно прикусив шею. Они не двигаются ещё пару минут, переводя дыхание и отходя от произошедшего ранее. Никифоров думал над тем, изменятся ли их отношения, учитывая, что Юрий именно этого и хотел. А ещё надеялся, что оправдал его ожидания и не разочаровал. — Виктор, — шепчет парень, перебирая пепельные пряди. — Слезь с меня, пожалуйста. Мужчина падает рядом на кровать, делает глубокий вдох и шумно пропускает воздух через нос. Ему нечего сказать, равно как и Юрию, поэтому никто из них и не пытается начать разговор. — Тебе нужно в душ, — говорит Никифоров после нескольких минут молчания. Он заметил, что Юрий стал медленно погружаться в сон, мило причмокивая губами. — Зачем? — тихо и устало спрашивает парень, даже не открывая глаз. — Оу, скоро поймёшь, — усмехается Виктор, и Плисецкий, заметив его ухмылку, всё-таки спешит в ванную комнату. Юрий только в процессе мытья осознаёт истинную причину, и после чуть пристыженно возвращается в спальню. Виктор заново перестелил простыни и задремал, поэтому парню пришлось его маленько растолкать. — Мне идти домой? — спрашивает Юрий. Он и правда думает над тем, чтобы уйти. Юноше максимально стыдно смотреть на Виктора после случившегося, да и родители вряд ли будут рады тому, что их сын не ночует дома уже в который раз за месяц. — Останься. Виктор валит Плисецкого на кровать, нависая над ним и умиляясь пунцовым щекам и немного удивлённому выражению лица. Мужчина запускает пальцы в пшеничные волосы, которые были слегка влажными после душа, и пропускает сквозь них тонкие пряди. — Не мог подождать ещё два года? Юрий хмурится, не улавливая сути разговора. — А в чём смысл? — фыркает он. — Ты бы меня бросил? — Нет, Господи, нет! — Виктор тихо смеётся и целует парня в уголок губ. — В восемнадцать всё было бы более официально и законно. Плисецкий покрывается мурашками, чувствуя, как тело обволакивает дрёма, а смущение добирается едва ли не до кончиков пальцев на ногах. — Блять, Виктор, — выдыхает парень и смотрит в упор на Никифорова, облизывая свои губы и одновременно переводя взгляд на чужие. — Я и без тупых государственных правил доверяю тебе. Мужчина довольно странно улыбается и встаёт с кровати. Юрий залезает под одеяло, устраивается поудобнее на подушке, после чего свет в комнате гаснет, и Виктор ложится рядом с ним, прижимая к себе и утыкаясь носом в изгиб шеи. Плисецкий чувствует, что завтра он прогуляет школу, так как будет просто не в силах выбраться из столь крепких объятий. И ему это нравится, пусть и говорит Никифорову обратное. Наутро у юноши немного болит задница, и Виктор подмечает, что он улыбается, словно Чеширский Кот. Юрий посылает его куда подальше и старается объяснить родителям, где ночевал, будучи не совсем уверенным, что силы рассказать всю правду, бесспорно, вряд ли когда вообще появятся. Но он не собирается ничего из этого прекращать, потому что Плисецкому нравится находиться рядом с Виктором, целовать его и спать вместе. Согласитесь, всегда приятно быть влюблённым, в ответ чувствуя взаимность и лёгкость. И Юрию необычайно плевать на чей-либо возраст, потому что он убеждён в том, что ничего бы не изменил, сложись всё совершенно по-другому. Ведь главное — это не дата рождения в паспорте, а их чувства, не так ли?