На острие: часть вторая

      Макар Афанасьевич торопливо шел по больничному коридору, озабоченно хмурясь. Звук шагов гулко разносился по всему этажу. В тишине ночи даже его дыхание — тяжелое, с присвистом, казалось слишком громким. Старик морщился и кривился от собственной немощи — под тяжестью саквояжа с артефактами его кренило в сторону, движения получались дерганными, воздуха не хватало. Однако он упорно ковылял вперед, не сбавляя темпа, несмотря на колотье сердца и боль в суставах. Звездочет спешил, он бежал наперегонки со своей судьбой.       Перед важным событием осторожный Макар Афанасьевич прибег к любимому прорицанию и с ужасом увидел крайне неблагоприятные прогнозы, сулящие в лучшем случае неудачу, в худшем же — смерть. Единственной лазейкой, судя по всему, было срочное перенесение действа. Если он успеет, все может сложиться удачно. Поэтому аред (7) продолжал двигаться вперед, высоко задирая трясущийся подбородок.       Достигнув палаты, где лежали тела, Макар Афанасьевич осторожно поставил потертый кожаный саквояж на пол, раскрыл его, достал несколько тонких листочков и принялся расставлять по палате необходимые в ворожбе предметы, сосредоточенно шевеля губами и поминутно сверяясь со своими записями. Когда все было извлечено и водружено согласно схеме, старик, покряхтывая и вздыхая, почапал обратно ко входу, где оставил еще несколько баулов с приблудами. По пути в палату он заглянул за прозрачную переборку сестринского поста. Взгляд наткнулся на тело, нелепо раскинувшее конечности: пухлая медсестра обмякла и сползла с крутящегося кресла прямо на выскобленный до блеска линолеум, широко распахнутые глаза бессмысленно уставились куда-то вперед. Макар Афанасьевич нагнулся, покряхтывая и вздыхая, схватил безвольную кисть и потянул женщину в сторону проема; тело дородной дамы сдвинулось лишь на чуточку, а вот старик покраснел от усилия и зашелся кашлем.       — Ишь, бочка отрастила! — недовольно проворчал он себе под нос. — И не утащишь ее, пузанью эдакую! Что ж… где же это у меня? Попробуем иначе, иначе… Бормоча себе под нос, пожилой мужчина зарылся в сумку. Вскоре он аккуратно выложил на столик несколько предметов. Взяв в руки один из них — потемневший от времени, грубо сработанный нож, склонился над неподвижной женщиной и несколькими точными движениями рассек ей кожу на лбу, висках и подбородке. Потом собрал потекшую из ранок кровь в каменную плошку, посыпал сверху каких-то трав из маленького полотняного кисета. Руны, вырезанные на коже, засветились синим. Макар Афанасьевич удовлетворенно хмыкнул, обмакнул пальцы в кровь и начертил руну на собственном лбу. В тот же миг медсестра задергала руками и ногами, ее рот открылся, но ни звука не вырвалось из горла. Макар Афанасьевич постоял, дожидаясь пока управляемое его волей тело встало на ноги, затем развернулся и пошел к палате. Медсестра, неловко дергая корпусом и подворачивая ноги, шагала следом. Двигалась она даже медленнее старика, и тот то и дело оборачивался и досадливо цокал языком.       — Вот ведь топорная ворожба! — бурчал он, дожидаясь, пока упавшая женщина поднимется обратно на ноги. — Может, ну ее? Пусть ползет? Или еще дольше получится? Ох-ох, а мне еще охранников и трех санитаров сюда доставлять… не успею, как есть не успею!       За окном уже начинало светать, когда вся предварительная подготовка была завершена. Макар Афанасьевич обрядился в полотняное рубище, подковылял к распростертым на полу телам, потоптался пару мгновений, прикидывая, как бы половчее нагнуться так, чтобы натруженная поясница окончательно не разболелась, повздыхал, а потом приступил к следующему пункту обряда: тела следовало вскрыть и достать некоторые строго определенные внутренние органы.       Босые ступни ныли от прикосновения холодного пола, пятки болели просто адски, а спина буквально убивала. На мокром и липком от крови полу немудрено было поскользнуться, потому старик ставил ноги весьма аккуратно, двигался неторопливо — ошибка была недопустима. Макар Афанасьевич тихо шипел сквозь сжатые зубы и безудержно мечтал о хорошо оборудованном помещении для ритуалов: с теплым полом, яркими лампами дневного света и помостом, на котором жертвы было бы удобно резать, не склоняясь в три погибели. К сожалению, все это были лишь несбыточные грезы. Оставалось работать и надеяться на то, что радикулит не разобьет старое больное тело вот прямо сейчас. Это было бы весьма неудачно.       Наконец все внутренние органы медперсонала были разложены, напитанные силой руны засияли. Макар Афанасьевич вытер дрожащими руками пот, достал из-за пазухи фиал, несколько раз глотнул обезболивающего сбора, постоял немного, закрыв глаза, а затем решительно проковылял к будущему вместилищу души Того, Кто Слышит.       Грудная клетка мужчины, неподвижно лежащего на больничном белье, мерно вздымалась. Макар Афанасьевич деловито надел на холодные руки по золотому браслету, еще раз внимательно проверил, верно ли разложены артефакты и отошел немного в сторону, крепко сжимая в ладони небольшой камень-артефакт. Добытый с таким трудом камень оказался непрезентабельным серым окатышем. Тем не менее, именно этот непримечательный шершавый камушек должен был притянуть нужную душу и закрепить ее в новом теле.       Настойчивое покалывание в висках явственно дало понять, что связь между мирами заработала, старик позвал своего иномирного собеседника, втайне опасаясь, что тот не ответит, но находящийся в невообразимых далях коллега откликнулся моментально, несмотря на то, что Макар Афанасьевич потревожил его значительно раньше срока.       — Как, уже пора? — несколько удивленно проскрежетал Тот, Кто Слышит, и старому звездочету почудилось, будто в искаженном расстоянием голосе прозвучало неудовольствие.       — Поторопимся, голубчик. У меня все готово. Жертвы принесены, есть несколько в запасе, если потребуется добавить силы. Давайте же начинать, а то как бы не сорвалось мероприятие! У нас, знаете ли, манипуляции, подобные тем, что я только что совершил, не слишком приветствуются. Как вы?       — Предпочел бы отложить, но раз нас поджимают обстоятельства, приступим! — решительно просипел голос. Макар Афанасьевич довольно кивнул. После завершения ритуала он опустил на глаза большие круглые очки, упрощающие отслеживание тонких материй, к коим относятся и души умерших, и уставился на тщательно вычерченный многогранник. Именно в пределах переливающихся серебром линий должен был возникнуть проход в далекий нечеловеческий мир. Старик поморщился — от мощного артефакта весьма неприятно фонило, болели глаза, а если глядеть через волшебные очки слишком долго — про то Макар Афанасьевич знал не понаслышке — заболит голова, а потом и мутить начнет. К несчастью, без данного инструмента было никак невозможно обойтись, без них старик не различал почти ничего, его слабого дара не хватало даже на такую малость, как распознавание аур. Зато в очках он видел не только начинающую закручиваться воронку прохода, но и прикованные к линиям силы души только что умерщвленных людей, и истаивающий туман их жизненной силы, медленно поглощаемый артефактами, и останки аур прежних обитателей палаты. Если бы Макар Афанасьевич не тревожился так сильно, то можно было бы даже полюбоваться на своеобразное сияние силы, заливающее почти все помещение, на переливающиеся приглушенными цветами ауры умерших, на яркие вспышки линий, которые то и дело разбухали, наливались слепящей синевой, а затем бесшумно взрывались прекрасными колкими снежинками.       Из темноты межмирового перехода уже показалось долгожданное переливчатое сияние, Макар Афанасьевич приготовился «ловить» душу, но тут его отвлек скрежещущий звук. Это затрещал стоящий у стены черный куб. На щербатой каменной поверхности появились глубокие вмятины, фигура потеряла свои строгие очертания, а затем древний артефакт осыпался на пол мелким черным песком. Старый звездочет громко вскрикнул и ринулся куда-то в сторону.       — Сильные, сволочи! — пробормотал он себе под нос. — Но ничего, а мы вот эдак! С этими словами он достал большую стеклянную банку, в которой шевелилась какая-то темная масса. Сосуд полетел на пол, брызнули осколки, тонко зазвенело, будто некто легонько ударил по треугольнику. Звук еще раздавался, когда бесчисленные хитиновые тела зашуршали лапками, устремляясь в коридор. Макар Афанасьевич проводил взглядом свою маленькую армию, состоящую из ядовитейших магических скорпионов, и вновь повернулся к переходу. Старик прекрасно понимал, что опытных магов скорпионы надолго не задержат, даже с учетом того, что твари еще подрастут по пути, все равно — плоть можно уничтожить многими способами, пусть даже она и покрыта прочным хитином. На случай внезапных визитеров предусмотрительный старикан заготовил несколько сюрпризов, но их требовалось активировать. Хоть несколько секундочек, да потратить. А этих самых мгновений просто не было в запасе: душа Того, Кто Слышит уже выплыла из небытия перехода и теперь требовалось срочно притянуть ее ко временному пристанищу, иначе ничем не закрепленная, не имеющая ровно никаких якорей, она просто потеряется в новом для нее мире, потом ищи-свищи…       Серый камушек успешно привлек внимание растерянно дрейфующей души. Макар Афанасьевич медленно повел неотступно следующий за ним огонек к неподвижному телу, положил окатыш на грудь выбранного для иномирца мужчины. Душа будто бы колебалась, медлила; она три раза обплыла свое будущее вместилище и только после этого наконец начала неспеша затягиваться внутрь. Старик неотрывно наблюдал за этим процессом, готовый в любой момент скорректировать движение души, ему не очень нравилось то, как медленно все происходит, это казалось неправильным. Может, все дело в том, что человеческое тело незнакомо иномирному гостю? Возможно, его природа слишком чужда… Занятый этими мыслями звездовед упустил из виду еле заметную вибрацию. Сначала светящиеся линии, ограничивающие переход, подернулись дымкой; через несколько минут ровные стороны многогранника размылись, расползлись неряшливыми рыхлыми клубами, рассеялись по всей палате; осели мерцающими искорками на стенах и артефактах, на мертвых и живых телах. В помещении уже не было прежней тишины — медленно нарастающий гул становился все громче. Он был подобен ворчанию породы перед обвалом или бормотанию моря перед сильным штормом; от этого утробного, пробирающего до костей звука, приподнимались волоски на коже и ломило затылок.       Макар Афанасьевич уже давно не отличался остротой слуха, голова от волшебных очков раскалывалась, поэтому шум остался без внимания. Однако вскоре даже увлеченный наблюдением за иномирной душой старик заметил, что вокруг творится нечто невиданное. Он с недоумением огляделся и увидел, что очертания предметов начали двоиться, и совсем не из-за слабости старческих глаз — сама реальность размягчилась, становясь вязкой и зыбкой. Контуры плыли и изгибались, пол пружинил, будто подтаявший на жаре асфальт. Многогранник исчез, на его месте пульсировала, расширяясь, мгла перехода. Старик засуетился — то, что происходило, было попросту невозможным! Переход было нереально трудно открыть, он поддерживался только за счет силы, отнятой у жертв, а как только она иссякала — схлопывался, сейчас же он самопроизвольно увеличился, и было совершенно неясно, откуда взялось столько силищи, из каких таких источников?       Ужас и недоумение заставляли старческие руки трястись, Макар Афанасьевич кидался от одного артефакта к другому, но все они были либо оборонительными — их пожилой мужчина предусмотрительно припас на случай пристального интереса магов из отряда, либо содержали в себе дополнительные источники силы — их старик притащил для того, чтобы поддерживать переход между мирами. Вопрос о том, как закрыть брешь, Макар Афанасьевич даже не рассматривал. И его можно понять! Ни в одном источнике не сообщалось о подобной проблеме. И сейчас всегда и ко всему готовый мужчина попросту не представлял, какие меры можно предпринять.       Что может сделать слабосильный маг? Дар Макара Афанасьевича был настолько ничтожен, что ему приходилось выкручиваться при помощи артефактов, волшебных созданий и ритуалов. Может, выпустить джинна? Но что силат сможет поделать с кошмарной мощью, раскрывающей проход между мирами все шире? Макар Афанасьевич растерянно глядел на появляющуюся из прохода жидкость. Вода, или что там это было, возникала медленно, буквально по капле. Она висела в воздухе, скатывалась в дрожащие сферы, и больше всего это напоминало кадры из документального фильма о космосе и невесомости. Это уже было совсем нехорошо! Значит, проход стал настолько широк и стабилен, в него влилась такая сила, что между мирами начали путешествовать материальные объекты. Макар Афанасьевич содрогнулся и зарылся в свой саквояж — если процесс не остановить, миры сольются, а так как они очень разные, то при этом, скорее всего, большая часть живого погибнет.       Вызванный от отчаяния джинн мгновенно оценил ситуацию и попросту исчез в неизвестном направлении. Тогда Макар Афанасьевич решил начертить новый многогранник, чтобы хоть немного сдержать проникновение чужого мира. Все остальное отошло на второй план — если мир будет разрушен, то где же Макар Афанасьевич будет обитать? Нет, нет! Этого никак невозможно допустить! И все же — что вызвало столь странный эффект?       Жаль, что занятый манипуляциями с контуром старик совершенно позабыл о том, из-за кого все это началось. О госте. Тот, Кто Слышит продолжал мучительно обживать новое тело. Его душа полностью втянулась, однако ни один член не шевельнулся, даже веки остались плотно сомкнутыми. Он ощущал колебания силы, его выворачивало от ужаса, ибо было предельно ясно — снаружи происходит нечто незапланированное, тем не менее, приходилось терпеливо выжидать — душа должна прорасти в каждую клеточку, заполнить ее собой.       А где-то далеко, по ту сторону перехода, колыхались в родовой пещере три растерзанных оболочки, студенистые зародыши пульсировали, свивая в конвульсиях недоразвитые хваталки. И древнее место стонало: тоскливо пела вода и раскручивалось невидимыми щупальцами вечное проклятие тому, кто прервал цепь поколений. Покрывалась мелкими трещинами порода, рушились некогда прочные своды; огромная, скопленная сотнями разумных сила вливалась в темный проход, напитывая его, укрепляя. Тянулись темные жгуты туда, на ту сторону, в безумной попытке схватить и перемолоть, растерзать предателя своего рода. Отголосок этой мощи вышел за пределы пещеры, распространился по водам, заставив стоящих на границе Охраняющих отплыть как можно дальше. А Черная скала все разрушалась, и сила вливалась в проход. (7) А́РЕД м. (Иаред? Ирод?) дряхлый старичишка, выживший из лет, заедающий чужой век; старый брюзгач, кащей, скряга; старый ведун, колдун; злой знахарь.