***
— Тох, ты точно не поедешь со мной? — Дима аккуратно складывал вещи в свой чемодан, мимоходом кинув взгляд на своего друга. Надо сказать, что познакомились они весьма банально: на первом курсе заняли соседние кровати. Дима, благодаря природной харизме, смог разговорить его и с этих пор они были не разлей вода. Антон действительно считал его своим лучшим другом. — Я на этот раз останусь. Вряд ли твои родители захотят провести еще одно Рождество в моей компании. — Наоборот, — хмыкнул Дима, — они будут рады. Но раз ты решил остаться, то пиши хотя бы. Я должен знать, что здесь будет происходить в мое отсутствие. — Договорились, Поз. Счастливого Рождества.***
В Большом Зале играла тихая музыка, а редкие снежинки растворялись в воздухе, не успевая упасть на стол. В Хогвартсе было непривычно тихо, хотя некоторые ученики, пробегая стайками, все же нарушали эту тишину. Сидя за столом, Антон вяло ковырялся вилкой в тарелке, задумавшись о чем-то своем. Знакомый мягкий голос заставил парня вздрогнуть и поднять взгляд на говорившего. Голубоглазый гриффиндорец собственной персоной. Шастун зажмурился, дабы не видеть эту радостную улыбку, от которой болезненно сжимается сердце, а бабочки внутри оживают ото сна. Когда он успел влюбиться в этого юношу? Может после того, как тот впервые ободряюще улыбнулся ему на первой игре в квиддич? Или после того, как он помог ему дойти до Больничного крыла, когда Антон подвернул ногу? Резко помотав головой, дабы отогнать все эти мысли, слизеринец вновь перевел взгляд на стол "львят". Но его предмета обожания там не оказалось. Неожиданно чьи-то теплые ладони легли на плечи парня, заставляя сердце пропустить пару ударов. — Встретимся у большого дуба в девять. Тихий шепот гриффиндорца вынуждает толпу мурашек вмиг покрыть кожу Шастуна.***
Солнце уже давно зашло за горизонт, уступая место первым звездам. Антон стоял под большим дубом, нервно оглядываясь и пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце. Зачем он позвал его сюда? Неужели, он узнал, что слизеринец за ним следит? — Прости, задержался. Его голос бессовестно разрушает тишину, заставляя Шастуна обернуться. — Ты… хотел мне что-то сказать? — спросил Антон, неловко сминая в пальцах край мантии. — Мы с тобой не знакомы… Но я иногда следил за тобой. Я-я знаю, как это звучит… В общем… — Арсений закусил губу, подбирая правильные слова. Шаст замер, не в силах поверить в услышанное. Следил? За ним? — Антон… я часто хотел подойти к тебе, но никак не мог собраться с силами, чтобы сделать это. В последнее время я… странно себя чувствую рядом с тобой. Мне все чаще хочется прикоснуться к тебе, закрыть от всего мира и просто болтать с тобой обо всем. Когда я первый раз увидел тебя, одиноко сидящего за слизеринским столом, ты еще тогда показался мне интересным. Ты очень стеснительный, общаешься из всего факультета только с тем парнем в очках, — он хмыкнул. — Ты любознательный, ведь всегда с таким интересом слушаешь преподавателей. Ты очень-очень красивый и, когда ты улыбаешься… С каждым словом гриффиндорца Антон краснел все сильнее, а его сердце сбивалось с привычного ритма. — Ты мне нравишься. Даже не так. Я влюбился в тебя, — Попов сглатывает, наконец поднимая взгляд на зеленоглазого слизеринца. — Антон, заранее прости меня за это. Арсений сделал робкий шаг вперед и коснулся сухих губ Шастуна своими в нелепом, детском подобии поцелуя. Но этого вполне хватило, чтобы заставить сердца парней биться чаще. Медленно отстранившись, Попов отвел взгляд в сторону. Счастливая улыбка затронула губы Антона, и он аккуратно, но так нежно, провел пальцами по щеке юноши, вынуждая того посмотреть на себя. — Ты ведь Арсений, верно? — Шастун продолжает улыбаться, подходя еще ближе. — Я тоже тебя люблю. Вероятно, теперь Антон точно мог бы сказать, что он поистине счастлив.