Абонент недоступен

Позвони, если я буду нужен. Пару недель назад я бы рассмеялся в ответ на твою реплику, день назад я готов был бы тебя за неё убить. Сейчас я не знаю, к чему я готов. К тому, чтобы нажать две кнопки на телефоне? Вряд ли. К тому, чтобы выкинуть этот телефон? К этому я тоже не готов, в этом я признаюсь себе, и да, признаюсь без отвращения и угрызений совести. Моя совесть… Многие говорят, что у меня её нет. Я и сам так думал до недавнего времени, но самоуверенность наказуема. У моей совести такой же паскудный характер, как и у меня. Она просыпается невовремя, задаёт неловкие вопросы и ждёт ответа на них. Я не хочу отвечать. Я хочу, чтобы на вопросы моей совести ответил ты. Потому что раньше у моей чёртовой совести был твой голос. Я просыпаюсь по ночам, потому что мне снятся трупы. Кто-то лежит у меня на руках, чаще всего Наташа, иногда Брюс. Никогда – Тор. Сейчас я просыпаюсь с твоей кровью на руках. Моё подсознание упорно винит во всём меня. А я виню тебя. Знаешь, чего я не могу тебе простить едва ли не больше, чем твоего молчания о моих родителях? Твоей принципиальности. То, что всегда умиляло окружающих и заставляло всех широко тебе улыбаться. Ах, наш Капитан, наш непоколебимый оплот добра, признающий только белое и чёрное. Это она, твоя дурацкая принципиальность, твоя кристальная, адамантиновая, вибраниумная твердолобость лишила нас всего. Лишила меня всего. У нас была команда. Мы бывали правы и неправы, мы совершали ошибки, порой чудовищные, но мы были вместе и держались друг за друга. У нас были мы. Ты и только ты со своей бескомпромиссностью разрушил всё. Наташа замахивается на Клинта. Роуди гонится за Соколом. Вижн, святой Вижн, борется с Вандой. Мы с тобой вколачиваем друг друга в асфальт. Сначала это была игра, как в детстве, догонялки – ты за Север, я за Юг, ты за немцев, я за наших, ты за ковбоев, я за шерифов. Мы и били друг друга если не вполсилы, то понарошку. Когда кончилась эта игра? Почему мы не поняли, что зашли слишком далеко? Почему, чёрт побери, ты этого не понял? Ты передал мне этот телефон, чтобы я сделал первый шаг. Чтобы я пришёл к тебе и сказал, что прощаю тебя. Прикрылся своей виной, как щитом, и хочешь вернуться с ним или на нём. Только вот ты взял не тот щит. Ты испытываешь вину не за то, за что должен. Но ты так упиваешься ею, так отчаянно самобичуешься, что случайно переложил её искупление на меня. Мне не нужна твоя вина, мне хватает своей, моё кладбище ничуть не меньше твоего, а может, и побольше. Мне не хватает моей совести. Мне не хватает её голоса. Мне не хватает того, за что я не могу тебя простить. Мне нужен тот, кто твёрдо знает, что такое хорошо, и что такое плохо, кто видит в мире только белый и чёрный цвета. И именно поэтому ты никогда не признаешь своей истинной вины, не только передо мной – перед нами всеми, кому ты был нужен именно таким, какой ты есть. А без этого я не смогу нажать на проклятую кнопку вызова. Хотя кого я обманываю. Пятница, стереть запись. *** Я жду твоего звонка. Я мог бы позвонить сам, спросить, как Роуди, как Нат, как Вижн. У меня нет права донимать тебя извинениями, да я и не представляю, как и за что я должен просить прощения. Нет, не так. Список того, за что я должен просить прощения, слишком длинен, и я не знаю, с чего начать. Я мог бы попросить извинить меня за то, что я не выдал тебе Баки. Но нет, за это я не стану извиняться. Ты тоже не выдал бы своего старого друга, я тебя знаю. Ты тоже бы стоял за него горой. Хотя нет, в этом я уже не уверен. Ты предал нас. Ты продал нас. В обмен на фальшивые заверения в защите от нас самих, ты решил набросить удавку каждому на шею. Ты начал с себя, показательно и прилюдно. Затянул петлю и предложил нам радостно примерить такую же, чтобы мы стали цепными псами, бросающимися на врага по первой команде хозяина. Напомнить тебе, какие приказы отдавало правительство во время Второй Мировой? Напомнить, какие оно отдаёт сейчас? Разве не от них и последствий их приказов нам зачастую приходилось защищать людей? Мне тоже страшно от того, к чему могут привести наши действия. Я скорблю о тех, кто погиб в Заковии и Лагосе, в десятке других стран, но разве погибших не было бы больше без нас? Мы поступаем правильно именно потому, что прислушиваемся только к себе, своей совести и своему сердцу. Пока они нас не обманывали, но ты решил иначе. Один раз ты уже решил за всех, но мы стараемся не вспоминать, к чему это привело. В конце концов, благодаря этому у нас появился Вижн. И он единственный, кто может поверить в сказки о благе, которое принесёт нам контроль политиков. Вижну простительно, он не человек. Но мы-то люди. В этом наша сила, в том, что мы, несмотря ни на что, остаёмся людьми, и думаем о людях, а не о безликих единичках и крестиках потерь, как это делают в больших кабинетах большие начальники, в жизни не видавшие вблизи поля боя. Ты знал, что многие из нас не согласятся на твою сделку. Ты знал, но всё равно пошёл на неё, потому что тебе так было бы проще. Нам всем было бы проще переложить ответственность на кого-то другого, но не так, не такой ценой. Но ты решил за нас. Ты вывел нас на поле боя, тех, кто предпочёл чистую совесть, и тех, кто предпочёл спокойствие. Ты разделил нас, поддавшись искушению. И самое ужасное, что ты не можешь этого не понимать. В глубине души ты наверняка хотел бы, чтобы все мы остались на одной стороне, на той, на которой и были, на единственно верной. Но сейчас на этой стороне нас осталось только четверо. Я смотрю на нас - на Клинта, Ванду, Сэма, - и вижу в их глазах одно и то же. Они не говорят об этом вслух, но нам не хватает тебя, Нат, Роуди, Вижна. Мы вместе, но мы похожи на солдат, потерявших половину взвода. Это больно и страшно, и это до боли неправильно. Я жду твоего звонка, потому что когда ты позвонишь, я буду знать, что ты готов выслушать меня. Если ты позвонишь, это будет означать, что ты готов вновь встать на правильную сторону, чтобы мы вновь стали собой – командой, друзьями, семьёй. Я попрошу у тебя прощения, и ты поймёшь меня. Но пока я не могу набрать твой номер. Мы оба не готовы, и пропасть между нами пока слишком широка. Я не хочу, чтобы она стала ещё шире, я не смогу. Пожалуйста, позвони.