stay (alive)

Чёрт бы побрал тот вечер, как Джош потерял свой телефон среди груды ненужных бумаг, толпящихся на столе. Чёрт бы побрал то утро, когда Тайлер нашёл чистые лезвия, запакованные в тонкий пергамент. Чёрт бы побрал ту ночь, когда Тайлер снова взялся за это, за то, чтобы сжить себя со свету. Свет уличного фонаря еле проникал в комнату парня, держащего холодное лезвие. В тишине растворялись звуки тихого дома, как сопят родители, возня из комнаты Зака. Часы мерно тикали, отсчитывая секунды до неизбежного. Раз. Тайлер открывает дверь, оглядываясь по сторонам и прищуриваясь. Совсем ничего не видно, кроме лестницы вниз, освещённой лунным светом. Два. Брюнет так тихо, как только может, ставит босые ступни на деревянные ступени, боясь издать хоть звук. Сердце бешено колотится в груди, а после лёгкого скрипа внутри всё замирает. Три. Тайлер стоит на месте. Всё плохо, плохо, плохо. Сжатое лезвие в ладони слегка разрезает кожу на флангах пальцев, пуская кровь. На пол капает первая капля, и парень снова оживает, спускаясь по последним пяти ступеням. Четыре. Телефон в потной ладони загорается холодным светом, набирает номер самого прекрасного парня на свете, но, к сожалению, только лишь друга. Пять. Джош не берет трубку. Ему наверняка плевать на парня, страдающего расстройствами. Тайлер никому не нужен. Свет в ванной загорается, освещая светлую комнату, и сразу гаснет. Тайлер не хочет видеть своего лица. Лезвие касается кожи, проводя маленькую полосочку, но как только Тайлер входит во вкус, полоски становятся глубже и кровь льется быстрее, выводя брюнета из этого мира. «Сейчас всё закончится, больше никто не вспомнит меня. Спокойной ночи, Тайлер». Дверь в дом срывается с петель, но Тайлер уже ничего не слышит. Слышат родители, но далее — тишина, потому что Джош тихо ходит. Его шаги раздаются лишь в метре от него, и будь Тайлер в сознании, он бы их не слышал. Сердце Джоша падает, словно осознавая, что произошло, когда приближается к ванной комнате. Скрип двери, щелкающийся выключатель, ещё пару шагов вперёд. Слёзы медленно катятся по лицу барабанщика, падая на футболку Тайлера, уже всю в крови. Он слышит, как родители встают за спиной и тихо просят вызвать скорую. Всё раздваивается, становится плохо. Чёрт возьми, хуже некуда. Красноволосый прижимает к себе брюнета, причитая, что это он виноват, ему было всё равно, что мать подростка осталась наблюдать за ними. Он целует Тайлера в висок, шепча ему, что он молодец, что он хороший мальчик. — Тайлер, проснись, - Джош слегка раскачивается в объятиях с пианистом, — Ну же, открой глазки, котёнок, - откуда-то изнутри вырывается плач. Джошу больно, больно так, что он не видит ничего. Его плечи резко вздымаются и много опускаются, а истерика подкатывает с новой силой. — Джош, уходи, - обладатель низкого мужского голоса хватает парня за плечо, на что он поворачивается своими красными глазами, — Тебе лучше пойти. — Я не уйду, - сквозь зубы, с большим усилием сказал Джош, трясшись от истерики, — Я не бросил его тогда, не брошу сейчас. Огни кареты скорой помощи тают в предрассветной тьме, а руки трясутся, постукивая по рулю. Джош крепко держит его, но дрожь, идущая от плеч всё портит. Он преследует машину с его лучшим другом, ведь он любил его. Он любил его сильнее, чем кого-либо. В доказательство этого он приехал на машине в три часа ночи, рискуя получить от родителей. Джош не отводил взгляда от дороги, подавляя приступы истерики. Дыхание было рваным, слёзы застилали глаза. Поворот, поворот, поворот. Дан механически выполнял все действия, не нарушая ни одного правила дорожного движения, но, тем не менее, преследуя машину, несущуюся на бешеной скорости в госпиталь. Ноги не держали барабанщика, он буквально вывалился из машины, небрежно закрывая дверь и нажимая на кнопку ключей. Складная кушетка выкатывается по пандусу, на ней лежит бледный, окровавленный, такой красивый Тайлер. Тот, чьи руки были самыми красивыми, чьи волосы были самыми мягкими, чьи глаза были самыми глубокими. Из груди Джоша вырывается крик, абсолютно животный и неконтролируемый, крик о помощи, крик от безысходности. Он бежит к кушетке, пытаясь прорваться сквозь санитаров, вкалывающих ему что-то. Глаза закрываются сами собой, и его подхватывает самый сильный санитар. Голова раскалывается, а мысли орут "ТАЙЛЕР ТАЙЛЕР ТАЙЛЕР", в глазах словно пульсирует, а голову невозможно повернуть. Красная голова снова касается подушки, а свинцовые веки смыкаются, оставляя Джоша лежать в темноте и слышать крики своего сознания, орущего о Тайлере. Лёгкое касание руки, Джош слегка улыбается, приоткрывая глаза и ожидая очутиться в своей комнате, где Тайлер, забравшийся через окно, легонько щекочет его, пробуждая от сна. Но нет, Дан снова лежал в белоснежной маленькой палате, совершенно один. Касание руки было фантомным, но слёзы, брызнувшие из глаз были самыми настоящими. На нетвёрдых ногах, клон выдерживающих вес обладателя, Джош вышел из палаты, медленно "подползая" к стойке регистрации и спрашивая дорогое имя. — Тайлер Джозеф? Он, - девушка поступила взгляд, — Он в реанимации, туда нельзя. — Умоляю, - голос барабанщика дрожал, — Минуту, я молю Вас. — Если хоть кто-нибудь узнает, - Джош сразу понял предупреждающий взгляд и поплелся за девушкой, на бейджике которой было выведено имя "Дебби". Писк аппаратов, приглушённый свет и стерильность – Джош явно попал в один из своих кошмаров. Он пододвинул табуретку к койке, легко беря невесомую руку, смотря на наложенные бинты. — Что же ты наделал, Тайлер, что же ты наделал. Прошло три дня с той ночи, а Джош всё ещё лежит, изучая потолок в своей комнате. Ему было плохо, а доступный алкоголь закончился. Закончился, как вера в справедливость этого мира. Боль сковывала сердце красноволосого, холодила всё внутри, ему было так плохо, что, казалось, он пойдёт и найдёт лезвие Тайлера, пуская бордовую жидкость по бледной коже, позволяя физической боли взять верх над ментальной. Джош пришёл не за лезвием, а за новостями. Его не пускали к Тайлеру, потому что смена Дебби закончилась, ему не отвечали на звонки, его игнорировал весь мир, лишь мама с укором смотрела на него, после обнаруженных пустых бутылок из-под алкоголя. Редко, но она приоткрывала дверь в комнату старшего сына, грустно качала головой и уходила, тихо закрывая дверь. Но сейчас Джош стучал в дверь Джозефов не для того, чтобы с грустью покачать головой, а чтобы спросить. — Что с ним, Келли? – слова с трудом находили выход из горла, — ЧТО С НИМ? Дверь оставалась заперта, но Джош кричал, кричал, он рыдал, бросал камни в окно, наблюдая за тенями в доме. Его снова игнорировали, словно он был мёртв, лишь его неупокоенная душа скиталась по Колумбусу, стараясь узнать что-то про того, кого любила больше жизни. Они были лишь друзьями, но Джошуа хотелось большего. Он не знал, что у Тайлера были подобные желания. Дверь открылась со скрипом, который всполыхнул в тишине утра, как огонь в кромешной тьме. — Джош, – глава семейства жестом пригласил войти. Ноги еле держали парня в вертикальном состоянии, но садясь на кресло, надобность в этом отпала. — Джошуа, он резал вдоль, – в теплом голосе проскальзывали ледяные нотки, — Его старались спасти, это было очень сложно. Сердце упало с небоскрёба, разбиваясь об асфальт. Глаза Тайлера потеряли свою глубину. Дальше Джош не слушал, он просто пялился в одну точку, даже не сдерживая слез. Вся футболка была мокрой на груди, а губы солёными на вкус. Джош бежал домой, ему было всё равно, когда он падал и разбивал колени в кровь. В его кармане звенели лезвия, завернутые в тонкий пергамент. Джош резал вдоль.