***
Музыка, что динамично растекалась по залу, доходила к своей кульминации и пара на сцене, встретившись глазами, приготовилась к решающему моменту, появлению всеми ожидаемого вопроса. Альфа смелым движением тянет партнера на себя, обхватив талию и поднимая его в воздух. Ноги омеги обхватывают сильный торс, позволяя блондину освободить одну руку, а второй по-прежнему придерживать свою ношу за талию. Альфа, сделав мягкий поворот, опускается на колени, медленно опуская внешне хрупкое, но на деле сильное и спортивное тело партнера на пол сцены, при этом сам устраивается между крепких бедер. Руки парня снизу ползут вверх, оглаживая насквозь мокрую белую ткать рубашки блондина, зарываясь в такие мягкие, несмотря на постоянные покраски, волосы. Осталось буквально несколько секунд до появления вопроса, поэтому альфа привычным движением просовывает руки под омегой, обнимая за тонкую талию. Губы останавливаются в нескольких сантиметрах от уст напротив и, услышав только им слышный щелчок, что предупреждает о том, что резерв с водой вместе с танцорами начинает опускаться под сцену, омега поддается вперед, завершая выступление нежным, но не менее страстным, чем их танец, поцелуем. Как только пара пропадает из виду зрителей на большом табло появляется вопрос, что и решит, кому достанутся особенные комнаты.***
— Хен, как думаешь, много людей сегодня выиграют? — Ты о вопросах? Не думаю. В этот раз Суман серьезно настроен, поэтому вопрос будет не из легких. — Я надеюсь на это, а то мне немного страшно. Все же мне впервые предстоит работать в зеркальной комнате. — Ты все равно не узнаешь, сколько из них будет занято, — вот кто-кто, а Минсок никогда не волновался, когда его вызывали работать в «ночь наслаждаться». Для него это было то же самое, что и работа в любой другой комнате. Он уже давно научился абстрагироваться и не замечать зрителей во время представлений. И пусть в эти «ночи» все немного отличается, его это не особо заботит. Главное, чтобы партнер был хорошим, и Минсок надеялся, что этот мальчишка Сехун не испугается в последний момент и они закончат без ошибок, а то его не прельщала перспектива потом отрабатывать. У него завтра-послезавтра должна начаться течка и пахать в нее он не намерен, мало ли, какой клиент попадется, а залететь от какого-то психа ему не очень хочется. — Ты главное не нервничай, в первый раз всегда страшно. — Ты прав, нужно расслабиться. Но знаешь, хен, я рад, что первый раз у меня будет именно с тобой. Пока мы с тобой работали над танцем, я успел привыкнуть к тебе. С тобой мне будет не так страшно. — Говоришь так, как будто я тебя девственности лишать собрался, — ехидно посмотрев на младшего, рассмеялся Ким. Он, конечно же, шутил, и он никак не ожидал услышать тихое «так и есть» в ответ. — Да ладно?! Ты же сейчас шутишь? — Я серьезно, хен. — Ахренеть, с девственниками мне еще не приходилось работать (клиенты не в счет). Но как тогда тебя взяли для «ночь наслаждаться»? Суман обычно берет для представлений опытных мальчиков. В прошлый раз мне даже с омегой работать пришлось, так как подходящего альфу не нашли. — Я тоже не знаю, почему именно я. Я говорил, что у меня нет опыта, а он ответил, что раз на сцене я могу показать страсть, то и тут не подкачаю. Еще он сказал, что мы идеально подходим и что у него есть какие-то мысли на наш счет. Насчёт мыслей я тоже ничего не понял, но и спорить больше не стал. Боссу виднее. — Ты прав, не думаю, что он стал бы отправлять нас, если бы не был уверен, что у нас все получится. А насчет мыслей, мало ли, что у старика в голове творится. Маразм пришел раньше времени. — Никто ко мне еще не приходил, слава Богу, а вот вам бы стоило поторопиться, — в гримерку, в которой ребята все это время находились, зашел красивый мужчина в своем излюбленном костюме. — Скорее одевайтесь, через несколько минут гости начнут занимать комнаты. И еще. Не пейте больше подавители, я хочу, чтобы все могли слышать ваши запахи. — Что? Но вы ведь сами говорили, что это может быть опасно, ведь уже были случаи, когда пытались разбить стекла. Именно после этого вы и ввели правила на прием подавителей, — Ким правда не мог понять, почему директор вдруг решил поменять правила. — В этот раз мы заменили все зеркальные стены, теперь их разбить невозможно. — Но всё же. — У меня две причины для замены правил. Во-первых, аромат возбужденных омеги и альфы вызовет более сильные эмоции у зрителей. Я думаю, это вы хорошо понимаете. А вот вторую причину вы потом поймете сами. Это, конечно, не в моих интересах, но надеюсь, потом жалеть мне не придется. Так что спешу откланяться. Надеюсь, вы хорошо постараетесь. — Да, босс, — почти в один голос ответили парни. Когда за И Суманом закрылась дверь, в комнате повисла тишина. Ребятам всё ещё не понятно, почему босс вдруг изменил правила, не верится, что это только из-за прихоти клиентов. Ведь до этого никто не был против отсутствия запахов. Но еще сильнее озадачила одна из фраз мужчины. «Это, конечно, не в моих интересах, но надеюсь, потом жалеть мне не придется.» — что он имел ввиду под этим? Что не в его интересах? Почему он может начать жалеть? Слишком много вопросов и никаких ответов. — Хен, думаю нам пора. — Идем.***
Большое помещение с высокими потолками медленно начал заполнять свет, который под конец сосредоточился на большой кровати, что заполняла почти все пространство комнаты. Темное шелковое постельное белье создавало невероятный контраст с телом молодого омеги, что восседал на нем. На парне была только длинная кроваво-красная рубашка, что незамысловато спадала с хрупких плеч, обнажая острые ключицы. В этой большой комнате он выглядел особенно уязвимо, казалось, что от одного прикосновения он может рассыпаться. Сюмин, как его называли в этих кругах, казался слишком нереальным. Его взгляд, что сейчас подчеркивал так им любимый смоки-айс, был направлен к одной единственной в этой комнате двери, ведь там, за ней находился его партнер. Пока их готовили к выходу, им пришлось разойтись по разным комнатам. Для Кима это впервые, обычно они входили в комнату вместе с партнером, а тут он должен его ждать. Еще и прямо перед выходом он словил себя на мысли, что сегодня он впервые почувствует запах Сехуна. Раньше даже на территорию клуба, где они обитают круглый год запрещали заходить, если не выпил подавители, а тут еще и придется работать без них. Это немного пугало Минсока, но он не мог сейчас от всего отказаться. Да и интересно узнать, чем же пахнет этот мальчишка. Сам Ким пахнет так им любимым крепким кофе. Иногда друзья даже шутят, что это не его природный запах, просто из-за огромной любви к кофе он им пропах так, что не вывести. Но парень ничего не мог с этим поделать, он с малых лет мечтал стать бариста, поэтому всегда находился рядом с этим ароматным напитком. Свет в комнате неожиданно сменяется с белого на нежно розовый, что-то затемняется к цвету роз, то опять возвращается к светлому, создавая ощущение, что парень находится в окружении листьев сакуры. Как только свет вновь темнеет, омега плавным движением поднимается с постели, подходя к стене напротив себя. Ким не знает, есть ли за ней кто-то или эта комната пуста, он просто плавно танцевал, смотря на себя в отражении зеркала. За все время, что он занимается танцами, хоть и не всегда приличными он успел понять, как влияет на людей. Он знает, что люди любят сладких мальчиков, которые одновременно невинны и развратны, как самые опытные шлюхи. Он всегда ненавидел такой тип омег, ведь и в реальной жизни их хватает, но сейчас он и сам должен играть их роль. Повернувшись к зеркалу, в котором он только что себя рассматривал, он прислоняется к нему спиной, медленно опускается по нему, оседая на пол. Он ведет раскрытыми ладонями по своим бедрам вверх, проходясь пальцами по кромке нижнего белья. Его задание на несколько минут, которые ему дали до того, как в комнату войдет Сехун — возбудить себя. И, наверное, для Кима это единственное, что создает сложности, ведь босс против использования возбудителей или любых других веществ. Он хочет, чтобы всё было максимально натурально, поэтому запрещает принимать что-либо. Поднимаясь на четвереньки, парень грациозно, словно настоящая кошка, передвигается по направлению к другому зеркалу. Он останавливается на полпути, максимально прогибаясь в спине, демонстрируя виднеющиеся под рубашкой короткие чёрные трусики. Он, наконец, дойдя к зеркалу, поднимается на ноги, опирается руками в зеркало. Боковым зрением он замечает, как свет в комнате начинает сменяться на холодный синий цвет и, прикрыв глаза, опускает голову к стеклу. Его губы проходятся в сантиметре от отражения его собственных уст, когда на бедро опускается горячая рука О, а в нос бьет сильный запах морозной вишни. Кима пробивает озноб от контраста горячего тела и морозного воздуха из-за запаха льда. — Вот почему тебя называют кофейной феей, ты и правда пахнешь им. Только ты что-то сильно холоден, придется мне тебя согреть. — И где же ты научился таким фразочкам? — Они сами появляются при виде тебя. Теперь ясно, почему ты так популярен, я пока ждал своего выхода успел возбудиться, — и в подтверждение своих слов Сехун придвинулся ближе, давая почувствовать свое возбуждение. — Во время танца ты не казался настолько возбуждающим. — Это все из-за запаха. — Или из-за течки. — Она только завтра начнётся. — Она уже началась. Не говоря больше и слова, О поворачивает парня к себе лицом, смотря прямо в глаза. У них есть только два часа, а потом они должны покинуть комнату. Времени не так много, а Сехун уже чувствует, как сходит с ума. Запах Кима кружит голову, полностью отключая мозг. Альфа немного грубым движением подхватывает Кима на руки, крепко держа за бедра. — Аккуратнее, не оставляй следы, — шипит Мин, пока его несут к кровати. Ему правда не нужны синяки из-за перевозбужденного девственника. Но он должен признать — ему нравится эта напористость младшего. Ведь до этого его не оставляли мысли, что ему нужно будет всем руководить, а сейчас он может немного расслабиться и дать Се в руки узды правления. — Плевать, — парню сейчас не хотелось ни о чем думать. Запах кофе окутывал его с головой, заставляя вдыхать его всё глубже. Когда они вместе танцевали, он думал о Мине только как о партнере, с которым ему потом предстоит устроить менее невинное шоу, но сейчас, чувствуя его запах, ему становится плохо. Теперь он понимал, почему Суман сказал не пить подавители, так и правда все кажется реальнее, как будто здесь только они и за зеркалами нет совершенно никого. Кажется, что они просто любовники, которые не виделись долгое время. Сейчас молодому альфе впервые так сильно хотелось кем-то обладать. Хотелось оставить на этом фарфоровом теле свои метки, чтобы все видели и завидовали ему, О, что он смог попробовать такой лакомый кусочек. Губы медленно исследовали тонкую шейку брюнета останавливаясь на жилке, что так приковывала к себе взгляд. Она во время каждого удара сердца как будто просила обратить на себя внимание. И альфа как под гипнозом смотрел на неё, борясь с желанием укусить, оставить свою метку. Но он понимал, что этого делать нельзя. И он слишком резко поднимается, оказываясь на одном уровне с лицом хена. Он смотрит в его глаза и видит в них своё отражение, свой безумный взгляд и сам себя пугается. А еще он не понимает, как Мин может так спокойно лежать, когда его самого штырит, как последнего наркомана. Он даже успевает немного обидеться, когда его колено случайно проходится по возбуждению Кима и он понимает, что омеге сейчас не легче, чем ему. Он резко меняет положение и теперь Минсок сидит на нём, а сам О садиться так, чтобы их лица были напротив друг друга. Он проходится носом по скуле Сюмина и выдыхает в ухо тихое «хен». — Что? — голос у омеги дрожит как и он сам. — Мне кажется, я схожу с ума. Твой запах… — он не договаривает, понимая, что хен его понял. — Взаимно. А еще я, кажется, понял, что имел ввиду Суман. — Я тоже, хен, я тоже, — тут сложно не понять, ведь только запах истинного может настолько скрутить голову. — Не думал, что это случится так. — Я тоже. Но, если мы продолжим так сидеть, босс будет не в восторге. — У нас еще есть больше часа. — Меньше слов, больше действий, — с этими словами брюнет легонько толкает альфу, призывая того лечь, а сам поднимается на четвереньки немного покачивая бедрами. Несмотря на то, что голова у обоих почти не варит, они не должны забывать, зачем они здесь. Ким прогибается в спине, как кошечка, когда руки Сехуна проходятся по бедрам, находя себе место на подтянутых ягодицах старшего. Минсок проводит от живота к тяжело вздымающейся груди языком, нежно лаская кожу. Сейчас он и правда чувствует себя котом, который учуял запах так любимой кошачьей мяты. Он не может перестать облизывать бледную кожу, буквально ощущая на языке вкус морозной вишни. И это еще больше сводит с ума. Мин сейчас возбужден не на шутку и Сехун был прав, течка началась немного раньше. Смазка уже начала выделяться, из-за чего белье начало медленно намокать. — Ты уже течешь, — блондин говорит это тихо, как будто кто-то может их услышать. Его руки гладят гладкие, как шелк, на котором они сейчас лежат, ноги. Пальцы как бы невзначай пробираются под тонкую ткань белья, ещё больше сводя с ума. — Без тебя знаю. Ты тоже нехило течешь, что и ожидалось от девственника, — омега приспускает с блондина его кожаные штаны, немного ахреневая от размера ОСеха даже через белье, что из-за мокрого пятна от естественной смазки уже ничего не скрывает, обхватывая член альфы как вторая кожа. — Если ты хотел этим меня обидеть, то тебе не удалось. — Лучше помоги снять штаны. Зачем тебе вообще такие узкие?! — Зрителям нравится. Когда Минсоку все же удается стянуть с парня штаны, он отстраняется, осматривая тело под собой. Альфа был отлично сложен благодаря танцам и частым занятиям в тренажерном зале. Ким и сам был в хорошей форме, что заметно по мышцам на ногах и руках и внушительным кубикам пресса. Они друг друга стоили в плане физической силы, наверное, именно поэтому хореографы и тренера часто их сравнивали. Но вот характерами они были полной противоположностью. Холодный и непроницательный в плане выражения эмоций Сехун, и вечно улыбчивый и добрый Минсок. Любитель розыгрышей О, и непривычно серьезный и внимательный Ким. Сехун хоть и плохо показывал свои эмоции, но его легко было прочесть. Сюмин же самая настоящая цундере. Он злится и отказывает, когда его просят что-то сделать, комментируя это тем, что он им не раб, но в итоге всегда выполняет просьбу. Он кажется серьезным и взрослым, но при этом остается озорным мальчишкой. У них разница в четыре года, но, когда О смотрит на омегу таким подавляющим и властвующим взглядом, тому кажется, что он здесь младше. — Так и будешь на меня смотреть? — Хун насмешливо хмыкает, в душе радуясь такому взгляду. Ему нравится, что хён так откровенно залипает на него. — Мин… Сехун не договаривает, ему и не нужно. Он одним движением поднимается на кровати, оказываясь за спиной старшего. Он проводит носом по шее, млея от запаха Мина. Руки касаются округлых бедер, ведут по ним вверх, проходясь по упругим ягодицам. О давит несильно руками на поясницу и между лопаток, заставляя прогнуться. Руки опускаются на узкие, но далеко не слабые плечи и ведут вдоль их, пока не накрывают ладони парня. Альфа переплетает их пальцы, целуя в макушку. Часы на табло показывают, что у них есть не больше часа и пора заканчивать нежности. Колено протискивается между ног темноволосого, раздвигая бедра в стороны. Уже через секунду член альфы упирается между ягодиц, показывая полною готовность. Осех ловит губами мочку уха парня, начиная имитировать толчки. Альфа был уже сильно возбужден, поэтому не смог сдержать глубокого стона. Он чувствовал, как ткань белья начинает еще больше намокать из-за смазки, что выделяет омега. От осознавая того что запах Мина потом еще долго не сойдет с него, кроет еще сильнее. О понимает, что долго он явно не выдержит. Сюмин же был с младшим полностью согласен. От близости альфы, еще и истинного, течка начинает набирать обороты. Ким благодарит всех богов за то, что Хун так и не стянул с него белья, так как это пока что единственное, что мешало Киму позорно кончить. Его тело превратилось в сплошную эрогенную зону. И дыхание Сехуна, что опаляло шею, заставляло буквально скулить. Киму хотелось уже, наконец, сорвать с себя и парня одежду, чтобы кожа к коже и, наконец, насладится единством тел так, чтобы до узла. Сехун не телепат, но прочесть мысли парня под ним было не сложно. Одна его рука опускается на живот, придерживая партнера, в то время как другая одна за другой расстегивает пуговицы на рубашке Кима. Когда кроваво-красная ткань начинает медленно раскрывать бледное тело, альфа дуреет. Мраморная кожа так и просила оставить на ней несколько отметин. Минсок весь создан для того, чтобы его метили, привязывали к себе намертво. Первый засос появляется между лопаток, окрашивая кожу в красный. О был прав, засосы на этом теле выглядят красиво. Именно красиво, а не пошло. Как будто художник оставил на своём произведении пометку, что так и кричит о том, что владелец не позволит украсть или повторить свое творение. Когда горячая грудь касается его спины, Минсок понимает, что с него хватит. Он тянет руку, назад хватаясь за шею Хуна и шепчет в ухо тихое: «сделай это, пока я не умер». Омега говорит не только о физической смерти из-за сильного жара, окутавшего тело, но и о душевной. Сейчас ему просто жизненно необходимо то, из-за чего альфа называется альфой. Ким хочет, наконец, получить долгожданное удовольствие, после которого даже встать будет проблемой. Ким понимает, что у блондина нет опыта, но почему-то он уверен, что тот сможет обуздать зверя внутри старшего. Когда белье покидает разгоряченное тело, Ким почти скулит от удовольствия. Когда пальцы проходятся по невероятно сейчас чувствительному сфинктеру, он молится, абы не кончить. Но Сехун думает иначе и с первым же пальцем, что проникает внутрь, находит простату, начиная систематично ее стимулировать. После второго и третьего пальца губы альфы исследуют спину, задерживаясь на ноющей пояснице. Ким не выдерживает неожиданно, когда четвертый палец входит в него, заставляя скулить. Мин шипит, прося помочь, но Сехун только садистки улыбается, начиная быстрее двигаться внутри, при этом держа запястья парня свободной рукой. Сюмин кончает долго, пачкая шелковую постель вязкой жидкостью. Омега чувствует, как все мышцы сводит от сильного оргазма. Его уши полностью закладывает, из-за чего он перестает слышать музыку. Он не знает, кричал ли он, но ответ почему-то кажется положительным. Несколько минут он лежит, не шевелясь, чувствуя, как мышцы, наконец, начинают разжиматься, позволяя наслаждению окутать все тело. Теперь Мин понимает, почему люди говорят, что оргазм, пережитый с истинным даже сильнее, чем в первый раз.***
В гримерную они заходят в тишине, полностью погрузившись в свои мысли. Киму немного стыдно за то, что он единственный, кто сегодня получил удовольствие. Выходя из зеркальной комнаты, он видел, что Сехун был все еще возбужден. — Сехун… — Что? — в его сторону даже не смотрят. О пытается скорее собрать свои вещи, чтобы уединиться в какой-то комнате или на крайний случай просто в кабинке туалета, чтобы избавится от возбуждения. Он понимает, что если останется здесь хоть немного дольше, не выдержит. Он безумно хочет Кима, а запах, что обострился из-за течки, заставляет чуть ли не выть волком. — Я могу помочь, — Хун так и не понял, вопрос это был или утверждение, ведь сказано это было очень тихо и нехарактерно для Минсока, неуверенно. — Помочь с чем? — Ты сам понимаешь. — Не нужно, если ты сделаешь это, я не сдержусь. Не забывай, что ты все еще течешь. — Так не сдерживайся. Мы должны были сделать это еще там, в комнате, но из-за меня не смогли. — Не сегодня. Я не хочу, чтобы ты потом пожалел. Уже выходя из комнаты, блондин оставляет на столе у выхода небольшой клочок бумаги. «Проспись сегодня и, если все ещё не передумаешь, звони ».***
Ким звонит на следующее утро, говоря, что убьет, если тот через час не будет у него. Сехун всё ещё не уверен во всем, что сейчас происходит, но через два дня проведённых вместе из-за течки старшего, говорит: — Говорить о любви еще рано, но давай попробуем. Я не хочу терять истинного только из-за своей глупости.