Я не буду играть в твои игры

Арчи становится чертовски душно в этом непростительно маленьком кабинете. По вискам текут капельки пота, а Эндрюс все никак не может отвести взгляд от него. От невозможно красивого и сексуального Джагхеда Джонса, с которым он застрял тут наедине на целых два часа. Да в комнате и не жарко вовсе, – осень только началась, а в школе с каждым днём становится все холодней и холодней – но эта ужасно извращённая футболка, которую нацепил на себя Джагхед, совершенно случайно открывает вид на его шею. И вида прекраснее Арчи ещё не видел. Он готов поклясться, что разложил бы этого надоедливого журналиста на этом самом столе, если бы мог. Если бы совесть позволила, а внутренний голос не кричал об абсурдности этого поступка. – Ну что, Арчи, – начинает Джонс этим самым голосом, от которого коленки подкашиваются, а воздух перестаёт поступать в лёгкие. – Как там у тебя с той учительницей? Мисс Гранди, кажется? – Я бы ответил, но не думаю, что это тебя хоть капельку касается. – Арчи и сам не знает, почему язвительность так рвётся из его рта. Просто дерзить Джонсу так невозможно приятно, а наблюдать за его реакцией – ещё лучше. – Бьюсь об заклад, что вы трахаетесь все время. – Говорит Джагхед, а в груди Арчи будто скребутся кошки. Ведь ни о ком, кроме Джонса, он в последнее время не думает и не хочет. Только он. Только эти блядские глаза и чёрные, смольные волосы. – Каждый день, да? На каждом "занятии" по музыке? Она, наверное, хороша в этом. Должна быть... – Хватит. – Арчи сжимает край парты, смотря на Джага отчётливо и без малейшего страха. – Со мной твои игры не пройдут. – А я и не играю. – Эта дурацкая улыбка снова появляется на его губах. – Просто интересуюсь, как поживает мой старый друг. Ты ведь в последнее время совсем на меня внимание не обращаешь. Арчи поджимает губы и чувствует острую боль в горле и жуткую, рвущуюся наружу любовь и вину в сердце. Ведь каждое напоминание о том, что когда-то Джагхед Джонс полностью принадлежал ему, убивает Арчи изнутри. – Ты же знаешь, что это не так, Джаг. – Арчи медлит. – Знаешь, что ты мой друг. – Больше нет, Арчи. – Нотки боли пробиваются через маску веселья и сарказма. – Больше нет. Жуткое молчание стоит где-то минут пять, не больше, когда Джагхед наконец произносит. – Тебе нравится спать со своей учительницей, Арчи? – Джагхед усмехается, продолжая. – Нравится трахать её на этом самом столе, закрывая ей рот рукой, чтобы никто не услышал ваш грязный секрет? – Джаг... – Арчи задыхается. Джонс подходит ещё ближе, становясь прямо перед Арчи, улыбаясь. – Нравится, когда она произносит твоё имя? – Ближе ещё на пять сантиметров, и вот уже их носы соприкасаются. – А-а-а-рчи. – Тянет. Джагхед выдыхает прямо ему в рот, обдавая запахом мятной жвачки. На один миллиметр ближе, и вот Арчи уже прижимается к чужим губам, ожидая ответа. И Джонс отвечает. Отвечает прерывисто, резко, так, как всегда хотел. По-настоящему, не скрываясь, не прячась. Он облизывает губы Арчи, прикусывая легко, невольно, но ощутимо. Придвигается еще ближе, перелезая прямо через парту. – А я думал, что школьные звездочки таким не занимаются. – Джагхед снимает заебавшую футболку, открывая вид на вселенную родинок под ней. – Не занимаются сексом с парнями, да еще и на наказании. – А я думал, что ты будешь молчаливее, придурок, и дашь мне тебя трахнуть. – Неужто соскучился, Эндрюс? По мне, что ли? Арчи смотрит ему прямо в глаза, прожигая. Но тем не менее ничего не может поделать с тем, что все, что он говорит – правда. Он скучал. Скучал до боли в костях, до соленых слез в глазах и до звездочек перед ними. – Только по твоему телу. Не гордись слишком сильно. – И не думал. Джагхед подвигается еще ближе, а Арчи отталкивает стул, возвышаясь теперь над этим засранцем. Проучил бы его кто-нибудь хоть раз в жизни, чтоб понял, каково это – терпеть его двадцать четыре на семь. Арчи тянется за очередным сумасшедшим поцелуем, но Джаг останавливает его, улыбаясь вновь так раздражающе натянуто. – Разве со шлюхами принято целоваться? – Джагхед притягивает Арчи за шлевки. – А то ты у нас, я смотрю, настоящий покоритель женских сердец. Мисс Гранди, Бетти, а теперь и Вероника. Не многовато ли? – То же самое я могу сказать и про тебя. – Арчи ухмыляется. – Слышал бы ты себя в кровати – настоящая заправская шлюшка. Моя личная. – Ох, пошел ты, Эндрюс, – прижимаясь губами вновь. Арчи расстёгивает джинсы Джонса, вырывая ремень из петель, кидая в темноту школьного кабинета. Спускается ниже, становясь на колени. Зацеловывает блядскую дорожку нежно, будто любя. – Давно мы ничего подобного не делали, Джонс. Как в старые добрые времена? – Как в старые добрые. Арчи через несколько секунд уже заглатывает по самые гланды, а Джонс просто не знает – как этот школьный любимчик может так охуительно делать минет, убивая одним лишь причмокиванием. Точно шлюха. Джонсу кажется, что не выдержит он этого больше – не выдержит огненно-рыжих волос, охуенного языка и взгляда снизу вверх. Поэтому он тянет Эндрюса за волосы, даря очередной поцелуй и настойчиво подводя его руку к пульсирующей дырке. – Ох, да я тебя завожу. До сих пор течешь с меня? – Будто ты сомневался. Арчи трахает его прямо там, и это вовсе не выглядит, как сцена в романтическом фильме или воссоединение двух любящих сердец. Это выглядит как безумное помешательство на друг друге, и сразу даже и не скажешь, что эти двое терпеть друг друга не могут. Терпеть друг друга не могут и в то же время любят до звездочек перед глазами.