Теснота сближает

      У Ханбина будут огромнейшие проблемы, если он сейчас попадется.       Сворачивая в очередной темный коридор, он практически ощущает, как свет фонарика касается его ноги с другого конца коридора. Чертов охранник не лыком шит и упорно пытается поймать ученика, что шляется по периметру общежития в комендантский час. А виноваты эти долбанные пустые коробки, об которые Ханбин наебнулся, когда перелазил через окно с улицы. С чего их вообще там поставили, когда место для такого мусора находится в противоположном конце здания? Не дай бог, этот лаз еще обнаружат, и свалить из общаги вечером станет невозможно. Охранник услышал шум рассыпавшихся по полу коробок и сдавленные маты, поэтому Ханбин сейчас незапланированно играет в кошки-мышки.       Ханбин еще не устал носиться по коридорам, ведь его больше заботит то, что он не понимает, где и на каком этаже вообще находится. Ему несколько раз приходилось воспользоваться лестницами вверх-вниз, и только через пару-тройку таких пробежек он задумался, что не может определить своего местоположения.       Свет во всем здании отсутствует по техническим причинам, что должно было сыграть ему на руку в данной ситуации, но сейчас ему даже нельзя воспользоваться телефоном, чтобы осветить себе дорогу, потому что может выдать себя. Ханбину всегда сложно ориентироваться в темноте.       Стоит ему только оторваться от охранника, как тот возникает из ниоткуда. Ханбин проклинает все на свете — даже его хенов, из-за которых он так сильно задержался.       Нужно найти либо хорошее место, чтобы спрятаться, либо понять, на каком он этаже, чтобы добраться до своей комнаты, которая находится на четвертом из шести возможных. Можно спуститься по лестнице с одной стороны до первого этажа и пробежать до другой, чтобы оторваться и подняться на нужный ему, но этот охранник слишком шустрый и хорошо подготовленный. Будто бы у них тут тюрьма, а не школа-интернат. Школа-интернат для богатеньких детишек, чьим родителям в большинстве своем из-за работы не хватает времени следить за своим чадом, поэтому они отправляют детей учиться сюда. За те деньги, которые в эту школу вбухивают богачи, грех иметь охранников, подготовленных хуже спецназовцев.       Ханбин, пока пробегал мимо комнат, пытался дергать за ручки дверей — вдруг открыты и получилось бы спрятаться у кого-то на время, однако все, что ему попадались, были закрыты. Да и шанс, что его сдаст какой-нибудь мудак, тоже велик. Именно поэтому он продолжает метаться по зданию, как только может.       Он все-таки немного отрывается от преследователя и несется вниз по ступенькам на первый этаж, перепрыгивая сразу через две, а после его цель — лестница с противоположного конца здания. Он пробегает половину; кое-где препятствием выступают двери, соединяющие коридоры, которые своими движениями выдают направление нарушителя. Ханбин пробегает мимо поста охраны и почти добегает до своей цели, но слышит крики охранника, приглушенные расстоянием и несколькими дверьми между ними. Очень похоже на то, что бедный мужчина (он тоже вообще-то устал) упал, и это дает фору Ким Ханбину.       Ханбин улыбается довольно и поворачивает голову обратно, как тут же влетает во что-то. Или в кого-то, потому что оно разговаривает.       — Какого… — шепотом.       — Блять, что за… — начинает одновременно Ханбин.       — Тс-с-с, — ему зажимают рот рукой, и этот кто-то поднимает голову в сторону лестницы, ведущей наверх. С нее слышится едва различимый топот нескольких пар ног.       Ханбина куда-то тащат, что-то отодвигают, и он непонятно с кем протискивается между стеной и, кажется, каким-то шкафом. Парень задвигает какую-то хрень снова — так, чтобы их не было видно.       Ханбин оказывается прижат лицом к стене между оной и парнем, нахально затащившим его сюда. Хотя, может быть, он ему этим жизнь спас.       — Фух, блять. И так не сладко, а тут еще ты, — выдыхают Ханбину в ухо, говоря в пол голоса, и этого «немного» хватает, чтобы Ханбина передернуло от ужаса и отвращения.       Почему, блять, именно этот уебок, а не кто-то другой? Ханбин даже согласен сейчас (и всегда, лишь бы не он) на стервозного Чжунэ.       — Ким Чживон? Мудачье, вечно мне жизнь портишь. Какого хуя ты здесь забыл? — шепчет зло Ханбин.       — Прячусь, если не понятно. Тихо.       Они оба замирают; Ханбину не очень удобно — он упирается ладонями в стену в районе своей груди, и из-за тесноты их немного больно вытащить. А еще такое чувство, словно Бобби (тупое американское имя янки) будто специально вжимает его в стену сильнее, наваливаясь. Оба стараются утихомирить дыхание, особенно набегавшийся Ханбин. Чживон дышит в ханбиновский затылок, щекоча, а Ханбину хочется заехать этим затылком тому в нос — он непременно бы так и сделал, если бы сейчас не нужно было быть тихими.       Рядом слышатся какие-то голоса, затем топот убегающих ног, а следом еще одна пара и голос охранника.       — Заебись, Ханбин, ты еще и охранника мне притащил.       — Завались, мудак.       Ханбин, не видя, ощущает, как Бобби улыбается. Вот всегда так — улыбается при Ханбине, светя своими дебильными кроличьими зубами, раздражая его до сжимающихся кулаков. С самого появления в этой школе Чживон бесит Ханбина своим видом и вечным присутствием, потому что это существо с мотором в жопе мигом передружилось почти со всеми в школе, включая ханбиновых друзей. Врагами, скорее всего, тоже обзавелся, раз сейчас прячется от какой-то толпы подростков. Ханбин на это гаденько хихикает, но Чживон не замечает.       Ханбин почти восстановил дыхание, хотя сердце все еще колошматит из-за адреналина. А вот Бобби отчего-то дышит тяжелее, чем было в самом начале. Ханбин сглатывает, потому что:       — Чживон?       — Да?       — Это, блять, что?       — М?       — Это сейчас твой член упирается в мой зад?       — Ты про этот? — Чживон показательно толкается стояком в задницу Ханбина.       — Блять, уебок. Всегда знал, что ты пидорас, — шипит Ханбин как змея.       Чживон только хмыкает на это.       Прижатый Ханбин пытается сдвинуться с места, чтобы выбраться наружу — подальше от данной ситуации, но недалеко слышатся приглушенные крики, и Чживон его останавливает, крепко сжимая за плечи:       — Тише ты, не слышишь, что ли? Попадемся ведь.       «Пленник» скрипит зубами, но замирает: он не для того бегал столько времени, чтобы в итоге попасться.       Проходит полминуты, а дыхание Бобби не восстанавливается: кажется, становится только тяжелее. Он скользит носом по волосам Ханбина, вдыхая запах. Дышит тяжело в шею уже через приоткрытый рот, слегка касаясь ее губами, а затем влажно целует участок кожи, что доступен из-под выреза футболки.       Ханбин дергается, стараясь избежать прикосновения, зажимая шею. Чживон поцелуями перебирается на другую сторону, и упирается своей головой в ханбинову, чтобы тот не смог препятствовать. Он выводит какие-то узоры своим языком на шее Ханбина, горячо вылизывая ее, а затем ведет языком вверх, к уху, мокро проводя по ушной раковине. Ханбин царапает стену ногтями, сжимая руки в кулаки.       Бесит.       Бесит, что кожа такая чувствительная и откликается на эти действия, но Ханбин старается держаться. Он уже представляет, как отпиздит этого ублюдка, когда тот попадется ему на глаза в следующий раз.       Чживон одурманен Ким Ханбином уже давно, а оказаться с ним в таком положение сейчас как дар свыше. И плевать, что Ханбин — бочка с ядом, которая точно будет им потом плеваться. Хотя кто знает, как все может сложиться.       Бобби кладет свои руки на бедра Ханбина, сжимая их крепко пальцами, а затем толкается в них своим пахом. Он тихо стонет куда-то в изгиб шеи загнанного в угол Ханбина.       До одури хочется.       — Ты охуел?! — все еще шепотом, потому что попасться будет глупо, да еще и в таком положении.       Ханбин старается освободить свои руки, чтобы получилось хоть как-то отбиться. Наконец-то ему удается, но Чживон их перехватывает и припечатывает своими к стенке, сцепляя поверх тыльной стороны ханбиновых ладоней в замок. Чживон продолжает свои фрикции, стимулируя член, вжимаясь в желанную задницу. Хочется кожей к коже, но слишком неудобно, а Ханбин может и хорошенько треснуть, если его отпустить.       Бобби водит носом за ухом, вызывая чертовы мурашки.       — Я хочу тебя… — горячим шепотом по уху.       — Уебок, мудак, педик, — перебирает всевозможные ругательства Ханбин и начинает легонько биться лбом об стену, потому что собственный член начинает ныть, и это неправильно.       Внизу все узлом завязывается, а Ханбин старается прогнать это чувство, вызванное имитацией секса с парнем. Зад приятно сводит, и ноги бы тоже уже подкосились, если бы не теснота.       Чживон кусает с идеальным нажимом зубов на кожу настолько чувствительные точки, после чего приятные разряды разбегаются от мест укусов до кончиков пальцев. Ханбин закусывает губу от безысходности: ему нравится, но в то же время он ненавидит свое тело, в котором бушуют гормоны.       Однако больше всего он ненавидит Ким Чживона.       Бобби не ведет себя как животное — каждый его толчок совершается с некой мягкостью, просто Чживон очень плотно прижимается. Ханбин невольно думает, что будь они сейчас без одежды, то это было бы похоже на занятие любовью, а не на банальный трах.       Ханбин еще раз бьется лбом, наказывая себя за такие мысли. Вообще-то, об его задницу сейчас трутся чужим членом, и это априори не нормальное положение вещей.       Короткие тихие стоны и выдохи Чживона начинают сильнее срываться, а движения становятся более резкими. Бобби из-за сводящего чувства в паху, предвещающего оргазм, отпускает руки Ханбина и обнимает одной поперек груди, сжимая майку в пальцах, а другой поперек живота, касаясь кожи под майкой, предварительно забравшись под нее. Он крепко прижимает к себе Ханбина и вжимается в последний раз.       — Ханбин… — куда-то в шею, когда тело сотрясается от оргазма.       Ханбин, если честно, чуть не спустил в штаны только из-за своего имени, которое Бобби произнес в момент пика удовольствия.       В тесном пространстве очень жарко, и Ханбину хочется скорее свалить отсюда, пока не обнаружился его позор.       — Блять, — выдыхает Чживон после того, как немного отдышался.       — Я убью тебя, Ким Чживон, — скрипит зубами Ханбин.       Чживон опускает свои руки вниз и дотрагивается до паха Ханбина, на всякий случай проверяя.       — О господи, — не верит Чживон.       — Руки, блять, свои убрал.       — Ну уж нет, — Чживон откидывается на стенку шкафа за собой, упираясь немного стопами в стену, и с нажимом наклоняет на себя Ханбина, чтобы было больше доступа.       Он начинает расстегивать пуговицу на джинсах Ханбина, а тот пытается помешать ему своими руками.       — Ненавижу тебя, тупица, — звучит слишком жалко; Чживон сильнее, и он без особого труда ухватывает обе руки Ханбина за запястья и прижимает одной рукой к его груди.       Молния вжикает, и Бобби, насколько это вообще возможно, приспускает джинсы с боксерами вниз. Он осторожно, с каким-то трепетом, берет член Ханбина в ладонь и на пробу водит раз сверху вниз сжатой ладонью, оттягивая кожицу. Ханбин закидывает голову на плечо Чживона, сжимая губы.       Чживон дрочит ему, а Ханбин сдерживает стоны, лишь рвано дыша через нос.       Бобби жалко, что слишком темно и разглядеть что-либо очень сложно, но какие-то отдельные детали привыкшие к темноте глаза немного распознают. Он снова вылизывает ханбинову шею, а тот подставляется, немного расслабившись: уже сложно что-то вернуть назад, и ему так хорошо, что мозги почти отключаются.       — Я хочу отсосать тебе по самые яйца, — шепчет Чживон, распаляя Ханбина еще больше.       — Отлично, может, хоть так ты заткнешься, — колкостью отвечает Ханбин, скрывая за этим то, что эти слова, черт побери, действительно действуют возбуждающе.       Чживон кусает за мочку уха и вбирает ее в рот, немного играясь языком с небольшой сережкой-колечком, слегка оттягивая ее зубами. Он водит большим пальцем по головке, размазывая естественную смазку по ней, а Ханбина трясет из-за этого.       — Я хочу тебя поцеловать, — продолжает свои «хочу» Чживон. Он отпускает запястья Ханбина, уже уверенный, что тот не станет вырываться, и забирается освободившейся рукой под майку, легко царапая напряженные мышцы пресса и спускаясь такими царапаньями ниже, к зоне паха, а затем обратно.       — Иди в жопу, мудак.       — Приглашаешь?        Ханбин лишь цокает языком и поворачивает голову в сторону Чживона: может, так он точно заткнется?       Бобби быстро находит его губы своими и сразу же целует глубоко, с языком. Они слегка сталкиваются зубами — Ханбин хочет возмутиться, но не успевает, когда чживонов язык касается его собственного. Долго, пошло и… сладко. Ханбину хочется затоптать бабочек в животе, которые решили вдруг запорхать от поцелуя с этим уебком. Ханбина тут — если подумать — почти насилуют!       Ханбин кладет свою руку поверх руки Чживона, ускоряя ритм и слегка поддаваясь бедрами навстречу.       Чживон резко замирает и напрягается, Ханбин хочет обматерить его, потому что он уже почти, но слышит поблизости посторонние шаги: кто-то приближается. Дыхание получается задержать еле-еле, сердце скоро пробьется через ребра; у Чживона тоже — Ханбин ощущает это своей спиной.       Кто-то подходит прямо к шкафу, и слышится, как резко открываются его дверки, сбоку которого они стоят. У Ханбина сердце в пятки уходит, а сжатый в ладони Чживона член продолжает просить о разрядке.       Дверки шкафа закрываются, и шаги снова удаляются. С конца коридора доносится крик:       — Я вас вижу, шпана! Сейчас поймаю и семь шкур с вас спущу! — голос удаляется все дальше, видимо, преследователи Бобби все еще пытаются убежать от охранника, который ранее преследовал Ханбина.       Оба парня облегченно выдыхают, и Чживон сразу же начинает движения рукой, чего Ханбин сейчас никак не ожидал.       — Ах!.. — стон вырывается сам собой, из-за того, что Ханбин не успел подготовиться.       — О боже, Ханбин, какой ты охуенный, — Чживон целует его скулу и щеку, побуждая снова дать себя поцеловать.       Ким Ханбин только утыкается носом в шею Чживона, потому что невыносимо хорошо еще и из-за вновь захлестывающего адреналина; в этот раз он тихо постанывает, не в силах контролировать это. Ханбин снова помогает Чживону взять нужный темп, а затем содрогается, кончая им на руки, оттягивает удовольствие еще немного, помогая всей сперме выйти наружу. Он смотрит вниз, словно что-то может разглядеть в темноте, а затем снова откидывает голову на плечо Чживона, стараясь отдышаться через приоткрытый рот.       — Ты хуйло, Ким Чживон, — Ханбин трясущимися руками застегивает ширинку, и отодвигается от груди Чживона, насколько это возможно.       Он упирается лбом в стену, пытаясь осмыслить произошедшее, но недавний оргазм все еще не позволяет мозгам работать адекватно.       Где-то вдалеке слышится, как охранник кого-то отчитывает: видимо, кто-то таки попался. Ханбину это на руку, и можно по-тихому свалить. Он отодвигает картон (или что это вообще), закрывавший их все это время, и аккуратно вылезает из укрытия, хватая воздух ртом. Ханбин тихо поднимается по лестнице, а Чживон за ним — он живет на том же этаже, и — мало того — в комнате напротив ханбиновой.       Перед дверью Чживон хватает Ханбина за руку.       — Эй?       — Съебись, мудачье, — Ханбин вырывает руку и заходит к себе в комнату, хлопая дверью так, что его сосед Чжинхван от испуга подпрыгивает на кровати.       Это была пятница, поэтому на следующее утро Ханбин, как обычно, уезжает домой на выходные.       Он возвращается вечером воскресенья и наблюдает не очень радующую его картину: Чжинхван носится по их общажной комнате, складывая остатки своих вещей в сумки.       — Ты что делаешь?       — Ханбинни, прости.       — Что?       — Я переезжаю к Чжунэ. Его долбанутого соседа выперли из школы. Кажется, поймали недавно за нарушением правил. Это было уже не в первый раз, так что… да. Это мой шанс — я давно хотел жить с ним.       — Ты обещал, что не съедешь от меня! — протестует Ханбин, но знает, что это уже ничего не поменяет.       — Ну прости, ты ведь понимаешь, — виновато улыбается сосед.       — Ну и вали. Хоть один какое-то время поживу.       — Насчет этого… У тебя уже есть новый сосед, — в дверь стучатся, — а вот и он, скорее всего!       С той стороны двери не дожидаются ответа и заходят без приглашения.       — Йо, как жизнь? — улыбка парня чуть не слепит глаза Ханбина и Чжинхвана.       — Какого хуя ты приперся? — бросается тут же Ханбин.       — Я теперь тут живу, — осматривается Чживон.       — Ну, я пошел, — кидает Чжинхван, берет свои сумки и старается быстро ретироваться, пока Ханбин его не пришиб.       Ханбин бросается в ноги Чжинхвана и хватает того за одну из них, крепко обнимая руками и ногами.       — Чжинхван, я не отпущу тебя! Я не прощу тебя! — Ханбин чуть ли не плачет.       Чживон с Чжинхваном смеются. Бобби подхватывает Ханбина за подмышки и оттаскивает от хена. Ханбин брыкается ногами, но это не помогает. Дверь за Чжинхваном захлопывается, и Ханбин безысходно замирает.       — Привет, сосед, — вспоминает о приличиях Чживон.       — Пошел в жопу!       — В скором времени я исполню твое желание. Можем даже сегодня.       Ханбин ложится на пол и начинает бить руками и ногами по полу как маленький истеричный ребенок.       Воспоминания все выходные преследовали его, а сейчас от них будет еще сложнее избавиться, потому что уебок Ким Чживон теперь вечно будет попадаться ему на глаза.       А еще на этих выходных сильно ныли губы, которых касались призрачные ощущения из прошлого, потому что очень хотелось…