Some things are meant to be

– Замёрз же совсем, – Данилов участливо покачал головой, пропуская позднего гостя в квартиру. – Где вас с Лисицыным носило в такое время? – На убийство выезжали, – Гранин отчаянно старался не стучать зубами. – На убийство? Что ж, надеюсь, убивал Костя, а не ты, – усмехнулся Степан. – Проходи. Чай будешь? – Ча-ай? – с сомнением протянул Павел, снял куртку и вздрогнул, прогоняя остатки промозглости февральской московской ночи. – Чай с коньяком? – Умеете вы, товарищ капитан, уговаривать. – В этом и заключается мой оперативный талант, – наставительно заметил Данилов, выходя из прихожей. На небольшой, но стильно оформленной кухне уже – словно в столь поздний час гостей здесь ожидали – витал запах свежезаваренного чая, ароматного коньяка и чего-то ещё с оттенком корицы. – Чёрт, ради этого стоило пару часов поторчать на морозе, – Гранин обхватил ладонями большую кружку с обжигающим чаем и блаженно зажмурился. – То есть, зря Рогозина на премии тратится, да? Работаем за еду, – Данилов улыбнулся и поставил перед коллегой тарелку с печеньем и блюдце с лимоном. – Хочешь, ужин разогрею? – Нет, спасибо, – Павел отрицательно помотал головой, отправляя в кружку второй ломтик лимона и щедро доливая туда же коньяк. – Поесть мы успели. – Ну, хоть что-то, – Степан закрыл холодильник и сел напротив. – И на какой стадии ваше дело? Продвигается? – Пока на стадии созерцания, – Гранин поморщился то ли от напоминания о работе, то ли от того, что коньяка в чае оказалось больше необходимого. – Завтра поедем обыск проводить. Неспешная беседа была прервана требовательным напоминанием хозяйского кота о том, что он вообще-то тоже не против подкрепиться, и наличие в доме гостя его совершенно не смущает. – Я тебя кормил уже, – праведно возмутился Данилов. – Холодно, – со знанием дела заметил свежеиспечённый защитник животных. – Наверное, им больше еды нужно. – Сказал бы я, чего им нужно. А ты давай не рядись в адвокаты моему коту, даже несмотря на твоё юридическое образование. Пока Гранин с пушистым террористом гипнотизировали друг друга, Данилов, тихо ругаясь под нос, достал корм из ящика в углу кухни и замер позади Павла. Своей выправкой капитан Гранин мог бы дать фору любому кадровому военному: строгая осанка, всегда идеально ровная спина, привычка гордо вскидывать голову, когда чем-то недоволен. Сейчас он чуть наклонился, строя коту угрожающую гримасу, и Данилов, не удержавшись, протянул вперёд руку. Хотелось то ли погладить его по голове, то ли прикоснуться к плечу, но рефлексы сработали быстрее, и ловким движением Степан выхватил из рук Гранина пачку сигарет, секунду назад извлечённую им на свет из кармана. – У меня не курят. Данилов наконец опомнился, насыпал корма коту, закрыл ящик и выверенным движением отправил сигареты в мусорное ведро. – Только начатая же, – сокрушённо констатировал Гранин, вожделеющим взглядом провожая запретный плод табачной промышленности. Данилов пожал плечами и вышел в коридор. Завтра с утра предстоит командировка в подмосковный Егорьевск. Всё, что сейчас действительно нужно – спокойный и размеренный вечер: собрать вещи, ещё раз просмотреть материалы, попросить сестру забрать утром кота, поставить будильник и успеть выспаться перед поездкой, если повезёт. Тогда что же он творит? Этого всего не надо. Это лишнее. Сейчас нужно просто взять себя в руки. Он сможет. – Стёпа, – Гранин обнял его со спины, не подходя вплотную, но едва ощутимо касаясь лбом затылка. А действительно ли сможет? – Паш, – Данилов напряжённо сглотнул и стиснул зубы. – Езжай домой. Уже поздно, а тебе на смену завтра. Ко мне и так тащиться было не ближний свет. – Нет, я не поеду, – Гранин развернул его лицом к себе и провёл пальцами по шее. – Дежурство у меня вечернее, а ты завтра уезжаешь. – Неделя всего. – Не «всего», а «целая неделя», – исправил он. До чего же упрямый. Данилов опёрся спиной о стену, обречённо глядя в невозможные Пашины глаза, и понял, что нет, не сможет. Не сегодня. Он сам притянул Гранина ближе и поцеловал, сминая в кулаке ворот его свитера. Под любой допросной техникой Данилов не смог бы сказать, когда точно и как именно началось то, что в результате привело их к сегодняшнему вечеру. «Какие глаза!» – помнится, восхитилась Амелина, когда Павла представляли сотрудникам ФЭС в первый раз. Кажется, самого Данилова тогда больше занимал разговор с Майским, поэтому он просто согласно кивнул на тихое замечание коллеги, не особо вдаваясь в смысл. Кто бы мог предположить, что некоторое время спустя они станут напарниками, и будет работа в паре, дружба, необъяснимые мысли, посещающие всё чаще и чаще, похищение Гранина, окончательно перевернувшее и одновременно прояснившее всё, и вот уже сам Данилов, теряя голову под взглядом этих самых глаз, будет нести такую нелепицу, что вспомнить страшно. Но что ещё страшнее вспоминать – ответную реакцию на своё полупьяное, полубезумное признание. Несколько безрассудно-порывистую, но такую затаённо-ожидаемую. Он до сих пор не мог ни толком опомниться от произошедшего, ни понять, почему всё это происходит и должно ли это вообще происходить. Некоторое время назад устои, тщательно вложенные в голову с юных лет, всё же взяли верх, и он попытался пойти на попятный, принявшись доказывать Гранину, что они совершают ошибку, но в результате не доказал этого даже самому себе. У него никогда не было мужчин, никогда не было даже мысли о них. А вот теперь у него был Паша. Он с трудом представлял себя с ним, но и без него себя представить уже не мог. Павел же, стоически снеся все метания своего капитана, утвердился в праве называть его своим и целовать сейчас в темноте коридора. – Идём, – Данилов отодвинулся от стены и потянул его в сторону спальни. – Шустов приедет в восемь, часов шесть у нас есть. Гранин деланно нахмурился, что-то подсчитывая в уме, и авторитетно заявил: – Неплохо, ещё выспаться успеешь и вещи собрать. – Хам же ты, – засмеялся Степан, опрокинул его на кровать и навис над ним, опираясь на руки. Паша обнял его за шею и привлёк ближе, целуя. Данилов не торопясь провёл рукой по его груди, скользнул ладонью по животу, подцепил пальцами край свитера и потянул его наверх. Гранин зябко поёжился, лишившись элемента одежды, и не отказал себе в удовольствии запустить холодные ладони под футболку Данилова. – Доиграешься, – угрожающе оскалился капитан. – Да я уже, кажется, – Гранин наконец восстановил справедливость, стащив с него футболку, и удовлетворенно вздохнул, коснувшись губами плеча. Степан обнял его, провел рукой по лицу, не прекращая целовать, и Паша прерывисто выдохнул, подаваясь ближе, заставляя поцелуи становиться всё более страстными и нетерпеливыми. Он откинулся на подушки, впиваясь ногтями в плечо Данилова, когда тот потянулся к его ремню. Распаляемый такой ответной податливостью Данилов медленно, но уверенно терял голову. Он прижался губами к соблазнительной родинке на Пашиной шее, так часто отвлекавшей его внимание на совещаниях, осторожно прикусил кожу, и услышал в ответ на свои действия несколько странную фразу, учитывая ситуацию, а именно: – Мне кажется, что Галина Николаевна всё знает. – Рогозина вообще по определению всё знает, работа такая, – Степан целовал его плечи, ключицы, шею, склонился к губам, опираясь на локоть, и вдруг замер, проанализировав услышанное: – Что ты имеешь в виду под «всё»? – Именно всё, – Паша резко вернулся к деловому тону, продолжая, правда, рассеяно кончиками пальцев прочерчивать линии на спине Данилова. – Сказала мне сегодня, цитирую: «Павел, напомнишь Данилову вечером, что в Егорьевске первым делом нужно сконцентрироваться на отработке версий с зятем убитой». Вот с чего она решила, что мы увидимся вечером? Так что я подумал… – Ничего, – Данилов наклонился и поцеловал его. – Про задачу я понял, спасибо, а Рогозиной скажешь, что после работы меня не видел, и всё передал по телефону. Она ничего не узнает, не переживай. – А если я не переживаю? – Гранин с горем пополам попытался приподняться на локтях, и заглянул в глаза. – Если я не хочу придумывать легенды? Нет, афишировать специально я тоже не собираюсь, но если кто-то догадывается – пусть. Данилов нахмурился и опустил взгляд. В спальне резко похолодало. – Я не хочу отрицать и оправдываться, – продолжил Гранин, касаясь пальцами тыльной стороны его ладони и не отводя глаз. – Наше общество зашоренное и полное предрассудков, вряд ли кто-то действительно поверит своей догадке и спросит напрямую, даже если догадается. Зачем же врать заранее? – А если всё же спросят? – Степан серьёзно посмотрел на него и вопросительно изогнул бровь, ожидая ответа. – Тоже не хочу врать. Иногда наступает определённое время и какие-то вещи происходят просто потому, что должны произойти. Думаешь, кто-то всерьёз осудит, если узнает? Они же как семья, понимаешь? – Нет, Паша, – Данилов горько усмехнулся. – Понимать такие вещи в детдоме не учат. – Чёрт, – Гранин виновато закусил губу. – Прости меня, я дурак. Забудь. Он сам потянулся вперёд, обнял Данилова за шею, провел обеими ладонями по плечам, спине, притягивая ближе. – Как скажешь, – Степан согласно улыбнулся, опустил его на подушки и склонился к его животу.

***

Предрассветные сумерки не спеша утверждались в своём праве. Капитан Данилов, так толком и не уснувший этой ночью, наблюдал, как небо за окном светлеет на востоке, а из сереющей темноты постепенно проступают неясные очертания. Поздний зимний рассвет еще долго не мог пробиться сквозь медленно отступающую морозную ночь. Застывшая мгла нехотя рассеивалась и вязким маревом низко плыла над зимним городом. Задумчиво ероша волосы на чернявой макушке Гранина, который, в отличие от него самого, сладко спал, прижавшись щекой к его плечу, Степан вспоминал характеристики коллег, так сказать, не для досье: «Пашка – солнышко», – восхищалась Амелина, «Луч света в тёмном царстве!» – приводила его в пример Рогозина, «Свет в конце тоннеля», – острил Холодов. И только Данилов знал, что все определения ошибочны, потому что Гранин не имеет ничего общего со светом и светилами. Паша – тёмный омут, горький кофе, северная ночь, лакричная водка. Полночь. Страстная и жаркая, бархатная, богатая на выдумки и бесконечно манящая. И никаких тебе лучей. И в лучших своих традициях полуночные идеи прочно поселялись в сознании, завладевали им, подчиняли его себе. Сейчас подумалось, что, возможно, Паша прав, и некоторые вещи действительно должны происходить, если так предопределено. Что будет между ними, если кто-то узнает? Но гораздо более трудный вопрос – что будет, если их отношения так и останутся тайной? Но время любой ночи ограничено, и рассвет нового дня уже заявлял о себе. Пора было возвращаться к дневным заботам. Осторожно высвободив руку из-под Пашиной головы, Данилов поцеловал его плечо и пояснил в ответ на вопросительное мычание: – Паш, я в душ и собираться, Шустов приедет через час. Ты спи. Гранин вытянул на уровень его глаз руку с поднятым вверх большим пальцем и молча перевернулся на другой бок, с головой укрывшись одеялом. Сборы не заняли много времени, у привыкшего к командировкам оперативника всё необходимое всегда под рукой. В ванной он на мгновение замер с бритвой в руке, увидев своё отражение в зеркале: тёмные круги под глазами, следы на плечах, две яркие полосы на шее сбоку, припухшие губы. Кажется, скрыть безумную ночь не удастся. Но, с другой стороны, что тут такого? Не станет же Шустов требовать подробный отчёт и адрес предполагаемой пассии. Данилов человек свободный – имеет право. Удовлетворившись складной легендой, он покончил с водными процедурами и вышел из ванной, сразу же ощутив в коридоре запах свежесваренного кофе. – Ну зачем ты? – спросил он, заходя на кухню. Гранин, проигнорировав вопрос со скрытым упрёком, отвлёкся от гипнотизирования кофеварки и поставил на стол тарелку с горячими бутербродами. – Кулинар, – похвалил Данилов. – Брось, это всего лишь бутерброды, – отмахнулся Павел, зевая в кулак. – Зато какие, – Степан отодвинул его от агрегата и разлил кофе по чашкам. – Сама Антонова их нахваливала, а её похвала дорогого стоит. – Ешь давай, – Гранин довольно ухмыльнулся и отпил кофе. – Голодный оперативник – находка для шпиона. Завтрак проходил в молчании. Паша включил телевизор, нашёл блок новостей, и принялся заранее собирать нехитрый провиант на работу. – Тебе в дорогу сделать что-нибудь? – предложил он. – Не надо, спасибо, тут езды-то не больше часа, а дальше разберёмся как-нибудь. Гранин согласно кивнул и вернулся к своему занятию, а Данилов смотрел на него и со всей отчётливостью осознавал, от чего он по собственной воле пытался отказаться всё это время. Невыспавшийся, босой, в пижамных штанах в крупную синюю клетку и белой домашней футболке, с яркими свежими следами от его поцелуев поверх её ворота, с отросшей чёлкой, которую он наспех намочил водой из-под кухонного крана и зачесал наверх, чтобы не мешала, сосредоточенно, будто записывал показания со слов свидетеля, нарезающий сыр, Паша представлял собой картину домашнюю до чёртиков. – Паш, – Степан поднялся из-за стола, подошёл ближе, отобрал нож, а затем поцеловал, прижимая его лопатками к дверце холодильника. – Мне пора уже. – Счастливого пути, – Гранин улыбнулся и вопросительно посмотрел на него, чувствуя, как Данилов ещё сильнее сжимает его запястья, вместо того, чтобы уйти. – Я поеду, а ты…– Данилов замялся, отвёл взгляд и продолжил после глубокого вздоха: – А ты оставайся, Паш. Насколько захочешь. Если захочешь. Павел нервно усмехнулся, высвободил одну руку, смущённо потёр переносицу и спросил, удивлённо заломив бровь: – Ты сейчас серьёзно, Данилов? – Более чем. Да не смотри ты на меня так! Я тебя не в ЗАГС зову, просто возьми комплект ключей в ключнице у двери. Я живу ближе к работе, вот и всё. – А ещё ты вчера не успел никому отдать Феликса и теперь за ним нужно кому-то присматривать? – Паша подозрительно прищурился. – Я всегда могу экстренно отдать его соседке, она привыкла и не против, но ты прав – с тобой ему будет лучше. Так что скажешь? Гранин ничего не ответил, с улыбкой покачал головой и привлёк к себе, отчаянно целуя, до боли сжимая пальцы на плечах. Кажется, Данилов случайно приложил его затылком о холодильник, а после – спиной о дверной косяк, когда они решили переместиться из кухни, но вряд ли сейчас это волновало кого-то из них. И надо же было звонку в дверь прервать их именно сейчас! – Мы кого-то ждём? – спросил Гранин, запрокинув голову и тяжело дыша. Степан оторвался от его шеи, выпростал руку из-под его футболки и взглянул на часы. – Ждём. Шустова! Павел чертыхнулся сквозь зубы. – Всё, Паш, я поехал. Ты тут пока… Данилов спешно поцеловал его напоследок, плотно прикрыл дверь на кухню и метнулся в спальню за телефоном – пять пропущенных! – не удивительно, что Шустов трезвонит в дверь. Удивительно, что он её ещё не вынес. – Игорь! – он открыл входную дверь, одновременно натягивая куртку. – Ну и горазд же ты спать, капитан! – Шустов прошёл в прихожую, и присвистнул, бросив на него быстрый взгляд: – Или про «спать» это я погорячился? Нет, ну я тебя понимаю, конечно, командировка длинная. Уместней спросить, спал ли ты вообще? Игорь иронично улыбался, продолжая с интересом разглядывать коллегу. Данилов раздражённо отмахнулся от не в меру любопытного напарника, поспешно застегнул куртку и наклонился за ботинком. – Так, значит, первым делом едем в их местный отдел и запрашиваем материалы дела, – Шустов решил не терять времени даром и сразу начал строить план оперативных мероприятий. – Потом ты опросишь…привет, Паш. А вот последняя реплика явно предназначалась не ему. Степан даже оглядываться не стал, просто медленно опустился на одно колено, закрыл глаза и замер, вцепившись пальцами в шнуровку ботинка. Может, он сможет стать невидимым? Он не слышал размеренной беседы коллег поверх своей головы – только оглушающее биение своего собственного сердца и обрывки фраз. –…передашь Тихонову… –…зять убитой… –…возьмёшь у Холодова, отправишь нам сканы. – Галина Николаевна сказала… – Эй, Стёп, – Игорь потряс его за плечо. – Отсутствие нормального сна ночью – не повод компенсировать его за счёт рабочего времени. Поехали. Мы и так уже на двадцать минут задерживаемся благодаря тебе. Данилов невпопад кивнул и наконец справился с ботинками. – Он как вообще? Что-то выглядит странно, – забеспокоился Шустов. – Утром нормальный был, – пожал плечами Павел. – Поехали, – Степан рывком поднялся, так и не оглядываясь, и шагнул к двери, расстёгивая по пути только что застёгнутую крутку. Почему-то в квартире стало невыносимо душно. – Стёпа. – После поговорим. Пока, – Данилов буквально взашей вытолкал Шустова и сам уже почти переступил порог. – Данилов! Он на мгновение зажмурился, нервно сжав дверную ручку, но потом всё же повернулся. Медленно и всем корпусом. – Сумку забыл, – Паша насмешливо улыбнулся, поднимая с пола забытую поклажу. – Да. Спасибо. Данилов протянул руку, но оперативные навыки Гранина были на высоте даже с утра пораньше. Он зафиксировал его запястье при передаче сумки, и притянул к себе, успев бросить Шустову перед тем, как захлопнуть дверь: – Секунду. – Да-да, я к лифту. Стёпа, догонишь, – послышалось из-за двери. Степан, так и не успевший осознать всё произошедшее, молча прислонился спиной к стене. – Возвращайся скорее, мы с Феликсом будем тебя ждать. Здесь, – Гранин взял его за руку, глядя в глаза. Данилов отрешённо кивнул и сделал шаг к двери, но был к ней же прижат. Паша целовал его властно и требовательно, грубо фиксируя запястья, прижимаясь всем телом, лишая возможности избежать прощания. Сказать, что Данилову на секунду не захотелось забыть о произошедшем инциденте, бросить всё и остаться – ничего не сказать. Он уже было вернул себе инициативу, но Гранин отстранился и даже сделал шаг назад. – Иди, иначе Шустов уедет один. Степан помотал головой, приходя в себя, и лишь махнул рукой, выходя за дверь, так ничего и не сказав. Он едва успел проскочить между закрывающимися створками лифта. Прошедший в абсолютном молчании путь вниз, на самом деле не занявший и минуты, казалось, растянулся минимум на час. К машине шли тоже молча. В салоне Данилов сцепил руки в замок и вперил невидящий взгляд в одну точку. – Нет, мы сегодня явно не уедем, – Шустов заглушил только что заведённый мотор служебного внедорожника, перегнулся через панель коробки передач и бросил напарнику на колени початую пачку сигарет. – На вот, держи. Данилов какое-то время изучал этикетку, содержание смол в одной сигарете, информацию о производителе, потом машинально потянул одну, внимательно рассмотрел фильтр, вернул сигарету на место и снова закинул пачку в бардачок. – Ну как хочешь, – пожал плечами коллега. – Игорь, это… – Это было не то, что я подумал? Он допоздна работал, а потом решил остаться ночевать у тебя, чтобы не ехать к себе через полгорода? И сейчас ты дал ему ключи, чтобы он кормил твоего кота? – Шустов откровенно веселился. – Да. Нет. То есть… – Стёпа, если бы я не умел замечать очевидного, Рогозина меня даже вахтёром бы не оставила, – он похлопал Степана по плечу и поинтересовался: – Давай уже поедем сегодня? – И давно ты знаешь? – внезапно пришло осознание причины такого невозмутимого спокойствия коллеги. – Узнал – сегодня, а догадался какое-то время назад. Всё же в мелочах, по отдельности – не имеют значения, а вместе складываются в очевидную картину. Ну как на осмотре места преступления, от частного к общему, да ты и сам в курсе, чего я тебе объясняю, как первокурснику в академии. – Всем расскажешь теперь? – Я – нет, – Шустов отрешённо повертел в пальцах брелок от ключей и серьёзно посмотрел на Данилова. – Сам расскажешь. Кому захочешь и когда захочешь, – потом что-то вспомнил, и снова улыбнулся: – Ну, может, не совсем когда лично ты захочешь, но смысл примерно такой. Дело ваше, как захотите, так и поступите. Но твой капитан уже всё решил, понимаешь…капитан? Степан честно отрицательно помотал головой. – Ладно, разберёшься со временем, какие ваши годы. Тяжёлый ответный вздох заглушил звук входящего сообщения. Данилов достал телефон, разблокировал экран, бегло прочитал текст, хмыкнул и спросил, отправляя короткий ответ: – Поехали? Но Шустов лишь продолжал вопросительно смотреть на него. Тогда Данилов набрал в лёгкие побольше воздуха и под бдительным присмотром коллеги сделал первый пробный шаг: – Гранин желает нам хорошего пути. – Вот видишь, ничего сложного в этом нет, – Шустов одобрительно кивнул и улыбнулся, вновь заводя мотор. – А теперь поехали, Стёпа. Нам работать пора.