Четверг

Ойкава Тоору — девятнадцатилетний студент. Ойкава Тоору всё ещё без метки. Ойкава Тоору на антидепрессантах. Все сверстники бывшего капитана Сейджо уже имели метку, спокойно и счастливо жили, но не сеттер. Отсутствие сией вещи не давало ему покоя. Но, казалось бы, подобная мелочь — далеко не повод для того, чтобы закидываться, в очередной раз, в ванне антидепрессантами. Впрочем, это и не являлось главной причиной. Подвергая себя всё большим и большим физическим нагрузкам, не жалея себя совсем, Тоору сильнее терялся то ли в себе, то ли в смысле бытия — не знал никто, даже сам связующий. Ойкава всё больше замыкался в себе, всё больше отдавался безразмерным тренировкам. Его физические нагрузки не имели меры, казалось, что он становится роботом. На ежедневные вопросы Иваизуми о его состоянии, он получал лишь натянутую улыбку и сказанную весёлым голосом стандартную фразу — «Да, Ива-чан». Казалось, если Хаджиме задал бы Ойкаве вопрос «Будешь ли ты со мной встречаться?», то ответ бы последовал быстрее, чем гугл загрузит тысячи запросов на любую тему. Ответом, конечно же, было бы «Да, Ива-чан». И он, возможно, был таким не только из-за того, что Тоору безмерно любит своего бывшего соигрока и аса, а сколько из-за того, что он уже довел до автоматизма эту фразу. Четверг. Ойкава Тоору лежит в ванне после очередных неверно подобранных антидепрессантов. Впрочем, это его нисколько не удивляло — к врачу он не пошёл, могли появиться проблемы и лишние вопросы, ему это никоим боком не нужно. Помимо того, что сеттер ежедневно впитывал в себя воду, он ещё и пел. Ему сие занятие удавалось прекрасно, но это никак не успокаивало Хаджиме. Это даже ещё больше злило, посему он преспокойно, безо всяких предупреждений, зашёл в ванную комнату.       — Долго ты тут ещё будешь впитывать, — засунул руку в ванну, — холодную воду в себя? Голос Иваизуми был хмурым, как и его непосредственный хозяин, но в то же время невероятно заботливым. Несмотря на всю спокойность и сердитость, легко можно было по лицу доигровщика определить, что он ужасно волнуется за друга.       — Да, Ива-чан, — тихо, словно не другу, а пустоте, ответил сеттер. Хаджиме это бесило. Ему нужен был прежний Тоору, который вечно вешался ему на шею, рассказывал про инопланетян. Его давняя мечта о спокойном Ойкаве сбывалась, но видеть каждый день мину а-ля «убейте меня кто-нибудь, пожалуйста» ни капли не устраивало Иваизуми. Ему абсолютно не нравились и злили эти натянутые улыбки, пустой взгляд и приторно добродушный голос. Усмирив свою злость, доигровщик кое-как вытащил из ванной друга. Состояние Ойкавы оставляло желать лучшего, он тыкал сожителя в щеки и улыбался. Создавалось ощущение, что он пьян, впрочем, к подобным выходкам Хаджиме было не привыкать.       — Ива-чан, — тихо, но в то же время громко, потянул Тоору, — ты такой заботливый, вот бы ты оказался тем, имя которого я буду носить на запястье до конца дней, — он потянул руки к шее доигровщика и обнял. В любой другой ситуации, реакция Иваизуми была совершенно другой, но сейчас имелись абсолютно иные условия и обстоятельства, что не позволяли ослабить хватку и бросить друга на пол и что-то кричать в его адрес. Это довольно сильно удивляло как студента, так и его сожителя.       — Ива-чан?... — удивлённо позвал человек на руках. Ответа не последовало. — Всё точно хорошо? — нормальных слов в ответ так же не было, лишь положительное мычание. Пока Хаджиме нёс парня до дивана, тот заметно притих, посмотрев на него, он обнаружил, что Тоору лежит с закрытыми глазами.       — Хей, Ойкава, — тихо обратился Иваизуми. Никакого шевеления, не то что ответа, так и не было — он уснул. Аккуратно положив сеттера на диван и укрыв пледом, доигровщик сел в ногах у друга.

***

Тоору сонно потёр глаза, глянув на запястье, обнаружил, что абсолютно ничего не изменилось. Рука была такой же бледной, словно белый лист. Осмотрев комнату и своё положение, понял, что здесь изменения есть. Они заключались в… Хаджиме. Тот спокойно дремал, сидя около ног сеттера. Это вызвало улыбку, но несмотря на столь прекрасное положение дел, он был, по непонятным причинам, невероятно зол. То ли на самого себя, то ли на Иваизуми, то ли на весь мир — Тоору не знал, никак не мог ответить на этот вопрос, как-либо объяснить причину столь внезапного неприятного чувства, но оно всё не покидало его. Сфокусировав взгляд на окне, Ойкава понял, что сейчас довольно-таки поздно, а это могло означать только одно — сейчас вечер, он проспал тренировку. Замечательно.       — Иваизуми Хаджиме. — громко обратился Тоору. Это было чересчур, пожалуй. От его «крика» проснулся адресат данного обращения.       — Чего тебе, Тупокава? Чего ты орешь? — сонно спросил доигровщик, будучи с всё ещё закрытыми глазами.       — Действительно. Из-за тебя я пропустил тренировку! — он был слишком зол для себя. Кажется, он забыл, что сам является виновником своего же пропуска. Хаджиме не успел придумать какое-либо разумное оправдание, как тот ушёл, не взяв с собой даже портфель для непосредственной тренировки. Подобные выходки были в новинку для Иваизуми. Он не знал, куда ему идти. Понятия не имел, где может носить его лучшего друга. Парень почувствовал себя пятилетним ребёнком, потерявшимся в большом и новом торговом центре. Единственная, кажется, здравая мысль, что посетила его голову — парк. Они часто бывали там, если кому-то из них было плохо. Не задумываясь ни секунду, Хаджиме собрался и побежал к возможному местоположению Тоору.

***

Запыхавшийся Иваизуми, вбежал в главную аллею парка. Тут было слишком тихо. Данное место редко могло похвастаться особо большим количеством народа, и в этом был его безусловный плюс — всегда можно было прийти сюда и побыть наедине с собой. Это невероятно вдохновляло и, наверное, парень мог бы написать несколько стихов после парочки прогулок по этим местам, но к сожалению (или к счастью), доигровщик не имел таковых способностей и умений, да и не особо нуждался в этом. Пейзажи и природа этого парка осенью были невероятными. Волшебными. Парк был полон деревьев, различных кустарничков. Находясь в этом месте, он думал, что фонари слишком ярко освещают данный парк, но это было далеко не так. Не смотря на свет, здесь было довольно темно, почти не было видно того, что находилось за одним из предметов местной детской площадки. К слову о самом сооружении. Оно, как и сам парк, не могло похвастаться большим шумом и гамом и народом. Лишь изредка здесь можно было увидеть людей, для кого и предназначалась постройка, но даже этих «гостей» трудновато назвать детьми, скорее подростками. И, конечно же, частыми клиентами площадки являлись Ойкава и Иваизуми. Нет, не потому, что у них слишком часто играло в одном месте детство, а потому, что здесь были качели. Как считал Тоору, они были лучшими в округе. Хаджиме понятия не имел, откуда у друга такая информация, но не соглашаться с его мнением он не спешил. Совершенно не потому, что не желал услышать в свой адрес что-то в духе — «ты злой, Ива-чан», а потому, что просто не хотел спорить, да и каких-либо аргументов для того, чтобы оспорить связующего, он не имел и не нужно было. Доигровщик верил своему бывшему сокоманднику, они же друзья. Подойдя ближе к «лучшим качелям в округе» он ничего не увидел, абсолютно никого, ни души. Это сильно насторожило Иваизуми. И нет, не потому, что тот очень беспокоился за Ойкаву. Совсем нет. Была другая причина, о которой он не знал, ибо иного варианта его тревоги просто нет, не существовало. Иваизуми Хаджиме молодец. Иваизуми Хаджиме потерял друга. Лучше не придумаешь. Потерять Ойкаву. Даже звучит смешно. Но несмотря на всю иронию (или не иронию), это действительно было так… Страшно. Сев на качели, что издали невероятный скрип, Хаджиме начал размышлять о том, где может быть его друг. Кстати о качелях. Данный экземпляр являлся весьма скрипучим товарищем, но несмотря на это скрип был довольно приятен. Состояние самих качелек оставляло желать лучшего. Краска облупалась, демонстрируя ещё один слой, за которым, вероятно, будет ещё один, но это было не столь важно. Сейчас самым важным в жизни Иваизуми было местоположение Ойкавы. Впрочем, были и другие места возможного «обитания» Тоору — кофейни. Около парка было подобное заведение, что невероятно нравилось сеттеру. Отметнув все «а вдруг если», доигровщик встал на ноги и направился к зданию, в котором, возможно, мог быть его лучший друг.

***

Мнение Иваизуми о том, что кофейня находилась рядом, было самым ошибочным в его жизни, ибо она была в километрах трёх от парка. К тому времени, что парень подошёл к зданию, многие торговые центры закрывались, а это означало только одно — сейчас слишком поздно, и он может так и не найти друга. Забежав в кафе, Иваизуми впервые был рад запаху кофе, хоть он и не особо его любил. Почему кофейные зерна вызывали в нём радость, возможно, спросите вы? Ответ прост — аромат говорил о том, что закрытие заведения будет не скоро, далеко не скоро. Подойдя к столику для заказов, Хаджиме был одарен улыбкой персонала.       — Добрый вечер. Чего желаете? — приветливо поинтересовалась милая девушка, имя которой, если верить бейджу, было Киёко. Что-то знакомое, но парня сейчас это вовсе не волновало.       — Простите, но ничего. Я только спросить.       — Слушаю.       — К вам не заходил сегодня мой друг — Ойкава Тоору? Лицо девушки немного напряглось. Она, кажется, пыталась вспомнить, что за персонаж такой этот Ойкава. Иваизуми мысленно стукнул себя по лбу и полез в карман за телефоном, дабы продемонстрировать одну из фотографий друга. Благо фоток для этого у него было вагон и маленькая тележка. И нет, не потому, что Хаджиме в душе был маленькой девочкой-фанаткой, что то и дело визжала как резанная при виде своей любви. Вовсе нет, причина была далеко не такая. Просто Тоору был убеждён, что когда-нибудь их пути разойдутся и тогда у его любимого Ива-чана не будет ни единой фотографии всеми любимого Ойкавы. Или же «Ива-чан, а вдруг ты уедешь и забудешь, как я выгляжу, и что тогда?». Поэтому у него была тысяча и одна фотография самого лучшего в мире парня, по скромному мнению этого же парня. Как только Иваизуми приготовился показывать одну из фотографий, девушка отрицательно покачала головой, мол, не надо.       — Мне придётся вас огорчить, но Ойкава-сан уже неделю к нам не заходит.       — Спасибо, — от Хаджиме как след простыл.

***

Без сил вернувшись домой, Иваизуми, даже не переодеваясь, упал на диван и уснул.

***

Вскоре его разбудил звук открывающейся двери. Он резко вскочил и двинулся в коридор. В дверном проеме, весь дрожащий, предстал не кто иной, как Ойкава Тоору.       — Где ты был? Ответа не последовало.       — Я спрашиваю, где ты был?       — Ива-чан, ты что, моя мамочка? — с какой-то неприятной издевкой спросил Тоору. Иваизуми презрительно фыркнул.       — Я был у Куними и Яхабы… — Ойкава подозрительно долго выдерживал паузу, это никоим образом не нравилось Хаджиме, — Они сказали… Они сказали, что я тебе не нужен и ты плохо влияешь на меня. Иваизуми Хаджиме был зол. Очень зол.       — Но ты же знаешь, что это не так, Тупокава, — бесцветным голосом сказал доигровщик. Сеттер молчал, это ещё больше злило парня, — Значит, веришь. Хорошо они тебе мозги промыли, — он сжал руки в кулаки, — Что ж. Спешу откланяться. Хаджиме быстро преодолел расстояние от входа в коридор до выхода из квартиры, попутно кинув ключи на тумбочку. Он мельком глянул в глаза Тоору, надеясь, что тот шутит, но его глаза были опущены, парень не смог в них ничего найти. Студент ушёл, громко хлопнул дверью. Тоору только после хлопка понял, что натворил, но не спешил что-либо менять. Он был опустошён, абсолютно. Парень не мог даже пальцем пошевелить, на это не было сил.

***

Прошло пять месяцев. Четверг.       — Иваизуми, не ломайся! Она тебе точно понравится! — весело подбадривал кто-то Хаджиме.       — Ханамаки, я не думаю, что это самая хорошая идея… — неуверенно сопротивлялся парень.       — Не просто хорошая, а отличная! Хаджиме лишь улыбнулся, кивнув, мол, пойду я на свидание с этой девушкой, только завались. Он четыре месяца жил в компании Кьетани и Киндаичи, которые были не против временного совместного проживания с бывшим асом. Студент редко бывал дома, посему особых проблем не доставлял. Приходил домой только лишь ради сна. Но сейчас, около недели, Ханамаки ежедневно, перед каждой парой, просит его сходить на свидание с какой-то неизвестной красоткой, что, по словам бывшего сейджовца, таки сохнет по нему. Иваизуми это даже не смущало, как раньше, а… Веселило. Он не мог грамотно подобрать причину.

***

Четверг. Ойкава Тоору — всё ещё девятнадцатилетний студент без метки, которого на протяжении нескольких месяцев ежедневно полоскало из-за приёма антидепрессантов. Он каждый день на всех срывается, орёт. Никому от этого легче не становится. Парень около часа роется в шкафу и ищет приличную одежду, ибо месяцами никуда не выходил, если не считать университета и парка, что находится в шаге от дома. От прогулок по такому месту ему становится реально легче. Ойкава Тоору в очередной раз надевает кофту, она ему велика — это не его вещь, а Иваизуми. С такой проблемой он сталкивается довольно часто. Спустя ещё час поиска идеальной одежды, он таки определяется, в очередной раз натягивает улыбку, делая сэлфи.

***

Эта девушка-красавица опаздывала. На десять минут. Впрочем, ему всё равно. Он всегда ждал вечно опаздывающего Тоору. Дверь открывается, и в помещение вбегает… Ойкава Тоору. Иваизуми в шоке. Просто не может быть. Это абсолютно не то, что он ждал. Иваизуми Хаджиме — дурак. Иваизуми Хаджиме повёлся на «шутку» Ханамаки. Он знает, что никто более прийти не может, ребята постарались.       — Ива-чан? — удивлённо интересуется очевидной вещи Тоору. Тот лишь кивает, поспешно вставая. Доигровщик не может понять, для чего это делает, что его побудило. Ойкава Тоору — дурак. Ойкава Тоору повёлся на «шутку» Матсухавы.

***

      — Ива-чан, — спокойно обращается сеттер. Адресат лишь мычит, мол, что тебе нужно, Дурокава? — Ива-чан. Зайдешь ко мне? — тот лишь кивает, вставая из стола и направляясь к выходу.       — Тупокава, пойдём уже, — тихо зовёт доигровщик Тоору, что завис, провожая взглядом друга. Ойкава быстро накидывает куртку, и они входят из кафе.       — Идиокава! — зло рявкает Хаджиме, — Застегнись! Ойкава состраивает мину а-ля «будет сделано, капитан!» и быстро застегивается. Всю дорогу они идут молча. Лишь изредка Иваизуми бросает на друга беспокойные взгляды и спрашивает о том, не замёрз ли тот. Когда друзья подходят к парку, на душе каждого из них становится тепло.       — Ива-чан, пойдём к качелям. Хаджиме не имеет ни малейшего понятия, зачем это ему, но всё же соглашается.

***

К квартире они подходят с криками со стороны доигровщика. Сеттер замёрз, когда они ещё подошли к парку, и через силу шагал, не чувствуя ног. Конечно же, Тоору не сознался, но спустя минуты две наблюдений за «объектом», стало понятно, что прыгает как кролик он не от балды, а от холода. Последние десять минут пути Ойкава сопротивлялся, будучи на руках Иваизуми.       — Да не было такого, Ива-чан. Я был в норме, — жалобно скулит Тоору, за что получает лёгкий подзатыльник.       — Переодевайся, Тупокава. Сейчас будем тебя греть. И действительно, переодевшись, Хаджиме несёт протестующего сеттера на диван. Укутав друга в плед, он был вынужден ответить на множество вопросов, на которые бывший капитан сразу же получает ответ. Главными были — «У кого ты жил?» и «А как тебе жилось без меня?».       — Жил я у Кьётани и Киндаичи.       — А как тебе жилось без меня? Ты не ответил! — начал возмущаться Тоору.       — Я не собираюсь на него отвечать, по крайней мере сейчас, — на подобные ответы Ойкава дул щёки, — Не делай так, всё равно не отвечу. Даже не пытайся, Тоору. Он не сразу понял, что обратился к другу по имени. Последний раз это было двенадцать лет назад, на день рождение будущего Великого Короля.       — Ива-чан? Ты чего? — удивлённо поинтересовался сеттер. Ответа не последовало, лишь какое-то ерзанье, — Не возись, Ива-чан, ты можешь свозить* меня.       — Прости, Ойкава. Рука со времени нашей встречи чешется, — глаза бывшего капитана Сейджо как-то странно заблестели, — Спи. Поздно уже. И это волшебное «Спи» действительно подействовало на Ойкаву Тоору. Правда сработало. Ну честно. Он преспокойно лежал с открытыми глазами и о чём-то думал.

***

Сеттер и доигровщик три ночи подряд непрерывно общались. И они поняли одну простую вещь. Ойкава Тоору и Иваизуми Хаджиме — полные дураки, что подверглись чужому мнению. Идиоты, что за все пять неверно долгих месяцев даже не пытались выйти на контакт.

***

Спустя неделю после встречи.       — Ива-чан! — кричал Ойкава с утра. Он так орал, будто выиграл миллион или Шираторизава проиграла им, Сейджо. Но причиной столь масштабного ора было нечто не такое большое, но невероятно приятное, ожидаемое и желанное Тоору на протяжении двух лет. Взяв правое запястье Хаджиме, он обнаружил то, что повергло его в такой же шок, как и Колумба, когда тот открыл Америку (наверное).       — Ива-чан! — прямо у самого уха крикнул Тоору.       — Идиокава, не ори. Что случилось? — сонно и удивлённо спросил Иваизуми. Но не успел Ойкава что-либо сказать, он понял его. Сеттер, конечно же, говорил про метки. Он невероятно долго её ждал, дабы наконец-то узнать свою родственную душу. И вот. Настал этот день. Спустя два года. На руке сеттера красовалось его имя — Иваизуми Хаджиме, на запястье же доигровщика виднелось — Ойкава Тоору. В голове у Хаджиме не было ничего. Абсолютно. Такая же ситуация обстояла и с Тоору. Первым нарушил тишину плед, что шумел из-за движений Иваизуми — он двигался ближе к Ойкаве. Единственное желание, что у него было — поцеловать этого парня прямо сейчас. Он неловко поцеловал сеттера, нежно обнимая за талию, руки же друга оказались на его шее.       — Ива-чан… Ива-чан… Ива-чан…       — Я знаю. Голос Ойкавы сильно дрожал из-за наступающих слёз, и Иваизуми только крепче обнял своего парня. ___________________________ *свозить — так надо, не исправляйте.