***
В тот злополучный вечер Юлия не давала покоя Глории. Мать никак не могла справиться с ребенком и от ее криков голова трещала по швам. Казалось, еще чуть-чуть и она не выдержит этой пытки и развалится пополам. Ее организм был обезвожен, а живот при каждой удачной возможности издавал жалобные звуки. Ее губы напоминали две пересохшие реки где-нибудь в Африке в период засухи. Глория ждала своего сына, но никак не могла дождаться. Он был ее единственной надеждой на спасение. Но Джек задерживался по непонятным причинам. А что если он больше никогда не вернется? Минуты шли мучительно долго. Воображение Глории рисовало мрачные картины. Оно навивало ужасные мысли о том, что женщина больше никогда не увидит Джека, что с ним что-то случилось, и никто не может прийти на помощь. Но Глория продолжала верить, пускай с каждой минутой от разрушающейся на глазах надежды отваливался лакомый кусочек, который тут же проглатывали пессимизм и отчаяние. Увы, ее вера была слишком быстро съедена. Мысленно Глория приготовилась к самому худшему. Она прокручивала в голове лучшие моменты своей жизни – встречу с Сэмом и дальнейшую свадьбу. Как они были счастливы тогда и неважно, что их стол не ломился от дорогой закуски и выпивки. И тут неожиданно для себя женщина вспомнила про найденную бутылку виски. Будучи человеком непьющим, поначалу Глория отгоняла от себя любые мысли по употреблению этого зловредного напитка. Она пыталась глотать собственную слюну, которую ее организм перестал вырабатывать еще полтора часа назад. Она пыталась попробовать на вкус бензин в канистрах, но ее организм всячески отвергал подобную жидкость. Голова Глории была затуманена и женщина совсем забыла о малышке и не обращала на ее внимания. Ее руки были слабы, но все-таки смогли откупорить бутылку. Глория сделала глоток. Потом еще один. И еще. После бензина виски казался не таким уж и противным. Да и организм воспринял его, как что-то съедобное и менее безвредное. Лицо корчилось от горечи во рту, а по организму протекала горячительная жидкость. Голова хмелела и слегка кружилась. Глория чувствовала себя расслабленно, а пол уходил из-под ее ног. На время жажда утолила свой голод. Маленькая Юлия продолжала кричать, что рано или поздно должно было подействовать на Глорию. Слегка шатаясь, женщина подошла к ребенку. - Давай поиграем в молчанку, - Глория насильно вливала алкоголь в рот маленькой девочке, не боясь того, что грудной ребенок может захлебнуться. Хватило всего несколько глотков, чтобы Юлия замолчала. Глория легла рядом с ней и тоже пыталась сомкнуть глаза. Она искренне надеялась, что ее сердце во сне остановится и ей не придется больше мучиться. Кошка Макс, хромавшая на одну заднюю лапу, чувствуя ненормальное состояние хозяйки, пришла ее утешить, замурлыкала и свернулась клубком под боком. Глория не могла себе контролировать, находясь в недостаточно трезвом состоянии. Ее глаза были дикими, что-то жадное и злое проснулось у нее внутри. - Ах, ты бесовское отродье, это из-за тебя я сейчас страдаю. Это ты съела нашу последнюю еду. Это была не Глория. Это был кто-то другой. Словно ее телом овладел бес и не хотел отпускать, пока не наиграется. Глория гладила Макс, а та, ничего не подозревая, лишь мурлыкала от удовольствия. Женщина не могла сопротивляться своему внутреннему голосу и лишь делала, что он ей велел. Всю злость, что заела ее душу, она выплеснула наружу. Как по щелчку пальцев Глория схватила кошку и легким движение руки, словно она делала это уже не в первый раз, свернула ей шею. Не было никакой боли, как и не было жизни в глазах некогда горячо любимого питомца семьи Смиттерс. Но на этом Глория не остановилась. Голод и жажда были настолько невыносимыми, что ее обезумевшее сознание, почувствовав вкус свободы, помогло ей от них избавиться. Глория взяла отвертку из комода с инструментами и как заправский повар, вспорола брюхо бедному животному. Струя крови взбрызнула на пол, попав на блузку женщины. Кишки и внутренности в следующие минуты превратились в пищу. Со стороны Глория не была похожа на человека, она была заложником своей скрытой сущности. Женщина выглядела, как самый настоящий зомби. Все руки были в крови, а в груди кипело желание убивать. Убивать, а потом есть свою жертву. Да, именно так и выглядят зомби в фильмах ужасов. Только это все было наяву. Голодный бес дергал за ниточки и управлял, как марионеткой разумом Глории. Она невольно слушала его и не могла не подчиниться. Ее губы причмокивали от удовольствия, когда зубы пронзали остановившееся сердце. Спустя полчаса дьявольская трапеза была окончена. По полу текли кровавые реки крови. Привычное состояние вернулось к Глории, но после содеянного оно никогда теперь не будет нормальным. Вернулось и чувство вины. Глория понимала, что совершила ужасный поступок, но никак не могла заставить себя остановиться. Насытившись, она бросила свой взгляд куда-то за стеллажи. Ей казалось, что там что-то или кто-то шевелится. Подсознание Глории и не думало успокаиваться и снова затеяло свои безумные игры. На сей раз к ней явился батюшка с длинной седой бородой и одетый в рясу. - Святой отец? Что вы тут делаете? – Глория слегка опешила. - Я пришел отпустить тебе грехи, дочь моя. - Святой отец, но как вы узнали? - Бог все видит сверху, а значит, вижу и я. - Я совершила нечто ужасное, - Глория не сдерживала слез, - я - убийца. Джек меня никогда не простит. - Бог простит. Бог всегда прощает, когда человек раскаивается в своем поступке. Джек - славный малый. Он тебя тоже простит. Только потребуется время, ведь он тебя очень сильно любит, пускай и скрывает это в глубине своей души, - говорил томным голосом святой отец - Я отпускаю тебе твои грехи. Ведь именно за этим я сюда и пришел. А теперь я пойду. Святой отец направился к выходу, когда Глория окрикнула его. Он повернулся и сказал: - Что тебе, дочь моя? - А, правда, что ложь во спасение это не грех? - Правда. Но только, если ты тем самым спасаешь не себя, а кого-то другого, будь то близкий тебе человек или незнакомец. Женщина понятливо качала головой, а батюшка, пройдя сквозь стену, покинул не только помещение, но и голову Глории. Вернувшись в реальность, мать Джека почувствовала себя ужасно плохо. То ли от осознания того, что она только что сделала, то ли оттого, что ее организм непривыкший к подобной пище отторгал сырое мясо. С трудом Глория нашла какие-то тряпки в комоде Сэма и смочила их остатками алкоголя для того, чтобы стереть кровавые следы. Она, как профессиональный преступник умело скрывала улики. За считанные минуты белая ткань сменила цвет на красный. Кровь-то Глория стерла, а вот клеймо убийцы ей стереть не удастся никогда.***
- Мама, как ты могла? Глория не отвечала, понимая, что не может рассказать Джеку всю правду. И лишь отвернула голову в сторону прочь от прожигающего взгляда сына. Джек, как и Глория не мог контролировать свои эмоции и, не дождавшись ответа, замахнулся и ударил свою мать, да так, что осталось внушительное красное пятно на щеке. Глория не сопротивлялась. Она искренне верила в то, что за каждое преступление должно последовать наказание, даже если этой карой было то, что ее собственный сын изобьет ее до полусмерти. Джек тряс мать за плечи, та молчала и получала удар. Смиттерс-младший не мог рассчитать свою силу из-за бушевавшей ненависти. Осознав, что таким образом ничего не добьется, он сделал три больших глотка из бутылки виски, чтобы хоть как-то заглушить боль, но с недовольной гримасой, через секунду выплюнул все обратно. - Ужасное пойло - подумал про себя Джек. Тогда он подошел к сумке, достал оттуда продукты и стал есть все подряд. Не запить, так хотя бы заесть свое горе. Через час он постепенно пришел в себя. - Нам нужно ее похоронить. Глаза Глории округлились до неузнаваемости: - Но там же радиация… - У меня есть еще два лишних противогаза. - Откуда они у тебя? – удивлялась Глория. - Неважно, - огрызнулся в ответ Джек, - ты пойдешь со мной. - А как же Юлия? - Мы ненадолго. Туда и обратно. За полчаса ничего не случится, - отвечал Джек, - только умоляю, возьми что-нибудь из отцовского комода и переоденься, чтоб не было видно открытых участков кожи. Глория хоть и страдала периодическими приступами, но точно была не глупой. Чтобы скрыть свой проступок, она набила труп животного использованными тряпками, сделав из него что-то типа чучела, и положила в пакет, в котором когда-то хранилась еда. На ее удачу, Джек ничего не заподозрил, да и смотреть на неживую Макс ему не особо хотелось. - Что ты делаешь? – говорил он Глории, которая складывала в другой пакет все отходы, что накопились в так называемом «туалете». - Ну, раз уж мы все равно собираемся наверх, то почему бы не вынести мусор? Через десять минут мать и сын уже были на улице. Женщина в первый раз увидела разрушенный город и не могла поверить своим глазам. Джек и Глория не разговаривали между собой, но оба понимали, что они не смогут выжить друг без друга. Джек бы умер от одиночества, а его мать – от прогрессирующего психического расстройства. Наконец, пройдя двести метров, они прибыли на место назначения. Когда-то здесь была детская площадка, точнее песочница. Джек выбрал это место, потому что тут легко можно выкопать ямку без подручных средств. - Копай! – приказным тоном говорил он матери, та в свою очередь не имела никакого желания его ослушиваться. Она, игнорируя боль, ломая свои ногти рыла яму руками. Из-за того, что песок впитал в себя влагу, процесс был достаточно затруднительным. Неподалеку Джек нашел какую-то арматуру и, сжалившись над Глорией, все-таки помог ей выкопать яму. Джек положил в нее похоронный пакет. - Скажи что-нибудь, - вновь приказывал он. - Почему я? - Да потому что это ты ее убила. - Я ее спасла. - Врешь!!! У нее всего лишь болела лапа. Она бы оклемалась. «Хорошо, что ты не знаешь всей правды» пронеслось в голове матери Джека. Глория волновалась и тщательно подбирала слова: - Любимая Макс…, - Джек усмехнулся над ее фразой, - ты была не просто домашним животным, ты была частью нашей семьи. Мы тебя очень любили. Твоя потеря стала для нас невосполнимой утратой. Пусть земля тебе будет пухом. Глория взяла в руки кусок песка и кинула его в ямку. Ту же процедуру повторил и Джек. - Ну, что тебе стало легче? – спрашивала Глория сына. - Да. Мне стало легче. Закопав яму, Джек заставил Глорию утрамбовывать ногами песок, хотя в ее обуви это было делать крайне неудобно, а сам отлучился на несколько минут. Он принес несколько булыжников и камней, заменяющих надгробную плиту, и положил их рядом около воображаемой могилы. Джек построил из них небольшую пирамидку, а на самом большом из камней вычертил кусочком кирпича едва заметную фразу «Здесь покоится кошка Макс» и перевернул его надписью вниз. Он не хотел, чтобы это место привлекало хоть малейшее внимание. Кошка Макс теперь будет вечно спать, никто не сможет нарушить ее покой, разве что пение птиц. Но птиц в этом городе больше не было. Большинство из них мгновенно погибло, а оставшаяся часть улетела отсюда раз и навсегда.***
Прошло двое суток. Люди постепенно стали отходить от произошедшего. Запасов воды и еды хватало еще на дней на 5. Джек и Глория практически не разговаривали. И только женщина изредка произносила «Приятного аппетита» и «Спокойной ночи», на что ее сын никак не реагировал. Джек корил себя еще больше, чем Глорию за смерть любимицы Макс. Ведь если бы не его легкомысленность, если бы не его детская шалость.… А ведь он всего лишь хотел сделать подарок матери. Проклятый освежитель воздуха. Если бы Джек пошел обратно той же дорогой, то ничего бы этого не было. Он бы не дал матери убить Макс. Макс была бы жива. Но, увы, жизнь не терпит сослагательного наклонения. Джеку нужно было выговориться. А кто его выслушает и поймет лучше, чем мать? Никто. Да и других компаньонов рядом не было. Он смотрел на Глорию. Как она держит на руках его сестру, щекочет ее, чтобы на лице появилась улыбка. И она улыбалась. Улыбалась, как только могла. Ее косые глазки светились от счастья оттого, что она наконец-то сыта, оттого, что ее семья рядом. - Так, может быть, для этого нам дано это испытание? Чтобы мы поняли, что в жизни нашей значит семья, - эти мысли проносились в голове Джека не один раз. Он пересилил себя, и, кривя душой, подошел к Глории: - Может быть, сыграем во что-нибудь? В карты, например. Глория удивилась, но несказанно была рада этому факту. - Конечно, давай, сынок, - облегченно вздохнула мать Джека Они играли очень долго. В самые различные игры. Некоторые из них даже придумывали на ходу. Счет времени окончательно потерял для них смысл. - Знаешь, мам, я хотел бы с тобой поговорить. - Да, конечно, сынок - Ты действительно раскаиваешься в своем поступке? - Да, безумно. Но, поверь, я пыталась сделать, как можно лучше. Я корю себя за свой поступок…. - Понятно. А как ты думаешь, что стало с отцом? - Я надеюсь, что он умер. В противном случае он бросил нас и ушел к своей молодухе. - А может быть, он так же, как и мы спасается от радиации. И у него нет противогаза, чтобы вернуться за нами. Женщина заулыбалась: - Твоя версия мне нравится больше. Надеюсь, это так и есть. - Я тоже на это надеюсь. Я тоже.