Из любви к искусству

Одним приятным осенним вечером, когда ничто не предвещало беды, Курьер переступил порог мастерской Майкла Анджело. Мастерская была расположена на отшибе сверкающего огнями Стрипа. Аккурат напротив посольства НКР. В любой другой день Курьер не заметил бы невзрачное серое здание и прошел бы мимо… Но в этот вечер почему-то не прошел и уже вскоре пожалел об этом. – У меня творческий кризис, – с порога пожаловался ему молодой человек неопрятной наружности. – Моя тонкая душевная организация вынуждает меня пребывать в перманентном поиске вдохновения, но здесь, в этой обители китча и безвкусицы, мне совершенно нечем вдохновляться! А без вдохновения я не могу, решительно не могу выполнять свою работу. Его работу… Курьер огляделся. Увидел несколько пустых каркасов, какие-то наброски углем на стене, мотки проводов, коробки с лампочками, огромные буквы… Конечно. Неоновые вывески. Чем еще заняться художнику на Стрипе? Курьер был добр. По крайней мере, такие слухи о нем ходили. Добр и бескорыстен, поэтому попытался проявить сочувствие. Повздыхал, покачал головой, рассматривая просторное унылое помещение, утыканное металлическими коробами и лестницами-переходами между ними. Снаружи этот домишко определенно казался меньше. В голове крутилось несколько вариантов ответа. Можно было послать носителя тонкой душевной организации к чертовой матери. Или прикинуться человеком Хауса и потребовать денег за молчание о творческом кризисе и отсутствии работоспособности. Можно было выразить соболезнования по поводу смерти музы и по-тихому смыться, пока не стало поздно… – Я могу чем-нибудь помочь? – спросил Курьер машинально, уже практически по привычке. И стало поздно. – Конечно! – обрадовался Майкл Анджело. И схватил Курьера за руку – так, словно боялся, что тот передумает и сбежит. – Мне совершенно не помешала бы твоя помощь. Мохаве прекрасна! Нью-Вегас и его окрестности прекрасны тоже. Здесь есть множество удивительных вещей, которые помогли бы моему вдохновению воскреснуть, вот только… – Что? В чем проблема? – процедил Курьер, пытаясь ненавязчиво высвободиться из неожиданно крепкой хватки находящегося в кризисе творца. – В Убежище, – неожиданно ответил тот, и его голова печально поникла. – Я родился в Убежище, всю жизнь прожил там, и когда нас заставили его покинуть… Я не очень дружу с открытыми пространствами, – сознался, но руку Курьера тем не менее не отпускал, как бы тот ни дергался. – Чувствую себя некомфортно. Накатывает слабость, начинает кружиться голова. Ужасно. Просто ужасно. И если бы ты мог… Если бы мог… Сейчас, одну минутку! В свою комнату Майкл Анджело бросился почти бегом. Курьер последовал за ним – без вариантов. Чтобы разомкнуть пальцы, сжимающиеся вокруг предплечья с силой медвежьего капкана, понадобился бы как минимум домкрат. – Отпусти меня. – Что? Ох. Приношу свои извинения. – Принимаю, – согласился Курьер. – Но руку все-таки отпусти, а? Анджело помялся, поколебался – и отпустил. Курьер с наслаждением растер ноющее предплечье. От малохольного художника он такого никак не ожидал. – Улыбочку… Курьер вздрогнул и зажмурился, едва темное, пропахшее алкоголем, табаком и грязными тряпками помещение вдруг озарилось яркой вспышкой. «Светошумовая граната!» – пронеслось в мозгу, но в следующую секунду включился здравый смысл. Не позволил телу рефлекторно метнуться к выходу, налететь на металлические перила, упасть и сломать какую-нибудь не очень прочную кость. – Какого… черта?! – Извини, – Майкл Анджело неловко улыбнулся – Курьер это разглядел, едва смог заново сфокусировать зрение. – Это старенькая камера. Она работает, у меня есть пленка… Смотри. Вот это, – ткнул пальцем на какой-то выступ впереди, – наводишь на объект. Затем нажимаешь сюда, и… щелк!.. Прости, второй раз это вышло случайно. Курьер тер глаза, пытался проморгаться и таращился по сторонам. Еще одна вспышка – и он ослепнет на всю оставшуюся жизнь. Как пить дать. – И что… Что в итоге? – В итоге… – Майкл Анджело помахал в воздухе кусочком картона*, прищурился, всматриваясь в него. – Великолепно… – пробормотал. – Не без недостатков, но в целом не самое дурное фото. Держи. В руках ошеломленного Курьера оказалась камера. В карманы без особых церемоний Майкл Анджело насыпал какого-то мусора, пояснив, что это пленка и, чтобы ее вставить в камеру, нужно сделать вот так… Как именно – Курьер не очень понял. Он, пошатываясь, брел к выходу и перебирал в уме короткий список вещей, фотографии которых нужны художнику, утратившему волю к творчеству. А соответственно – и к жизни тоже. Зачем он вообще на это подписался? Курьер напряг обожженные вспышкой извилины – и вспомнил. Крышки! Ему обещали неплохо заплатить. Всего-то нужно сделать пять снимков и принести их сюда. Миссия не выглядела невыполнимой, и уже покидая Стрип, Курьер лучился оптимизмом и предвкушением.

***

– Да… – бормотал Майкл Анджело в обед следующего дня, придирчиво рассматривая фото гигантского динозавра – главной достопримечательности Новака. С магазином в брюхе и снайперской позицией в щербатой оскаленной пасти. – Неплохо. Весьма неплохо. Курьер топтался рядом, дожидаясь, когда же ему заплатят. – Видны… масштабы. Вот этот кактус хорошо подчеркивает размеры статуи. В кадр попал мусорный контейнер… И бродячий торговец. И чей-то труп… Но это нестрашно, даже по-своему аутентично. Ой, а это что? Дикий гуль?.. Нет, это действительно неплохо. Неплохо. Для первой попытки. – Не понял? – насторожился Курьер, бедро которого все еще слегка ныло после укуса дикого гуля. – Что не так? – М… подойди поближе, я объясню. Курьер подошел, встал рядом. На всякий случай задержал дыхание, полагая, что от неопрятного художника пахнет потом и грязью. Но к удивлению уловил другой запах – мыло, порошок… Вроде бы даже какой-то парфюм. И темные волосы уже не висели грязными сосульками, а рассыпались пушистой, свежевымытой шевелюрой. – Смотри, вот тут… Вот этот край, – палец с коротко остриженным ногтем ткнул в уголок. – Получается выше, чем этот. И линия горизонта… Она как будто немного… наклонена. Перекошена. Кажется, что все пространство как будто слегка… как бы это сказать… – Завалено? – предположил Курьер. – Именно! – радостно подхватил Майкл Анджело. – Горизонт завален. Точнее и не скажешь. – Но динозавра-то видно хорошо, – попытался надавить Курьер, разглядывая массивную тушу и неизменно признавая, что Анджело, черт бы его подрал, прав. И статуя, и все вокруг заваливается вправо, и если смотреть на фото после пары-тройки порций виски, то… Лучше, пожалуй, все-таки не смотреть. – Ладно, – смирился Курьер и поправил сумку, в которой поверх еды, химии и коробок с патронами валялась старенькая, но отлично работающая камера. – Попробуем еще раз. – Буду очень тебе признателен, – тепло улыбнулся Майкл Анджело. И ободряюще похлопал по плечу.

***

– Вот! Уже намного лучше, – похвалили Курьера сутки спустя. – Горизонт прямой и четкий, как политика НКР. Видны горы вдалеке, статуя стоит ровно, труп… Его так никто и не убрал? И надо же… не думал, что мне будет не хватать дикого гуля на новом снимке… – Там был только один, – сдержанно сообщил Курьер. – Но, если очень надо, могу поискать другого. – Нет, нет, – отмахнулся Анджело, благоухая вроде бы совсем не мужским парфюмом. – Без гуля тоже смотрится. Вот только… Курьер насторожился. – Ты снимал это днем, я прав? Где-то в районе полудня, когда лучи падают сверху и… и… – Ну что еще? – простонал Курьер. – Выглядит немного… как бы это выразиться… не хватает теней, – наконец разродился Анджело и, перехватив скептический взгляд Курьера, неловко поправил прическу. – А без теней картинка выглядит… Посмотри сам. – Плоско, – вздохнул Курьер, посмотрев. – Понял. Переделаем. – Очень тебе благодарен, – Анджело улыбнулся во все свои тридцать два начищенных до блеска зуба.

***

– Отлично! Просто прекрасно! Идеальный горизонт, грамотная композиция, мягкий свет… И гниющий труп добавляет трагичного драматизма. Делает снимок более наполненным, более… концептуальным… – Но?.. – Вот тут, – палец скользнул по фотокарточке, обтянутое синим комбинезоном плечо прижалось к плечу Курьера. – Видишь? Когда сюда падает тень, то все, что внутри… То есть все, что в тени… Все объекты, они как бы… Как бы проваливаются в эту черноту. Если бы ты встал чуть в стороне от этой каменной глыбы и она не попала бы в кадр… Курьер с тоскливой обреченностью глазел по сторонам. Заметил на столе, поверх бумажек с круглыми отпечатками кофейных чашек, что-то знакомое. Прищурился, всматриваясь… Да, точно. Фотография. А на фотографии он – Курьер. С перепуганными глазами и небритой рожей. В ту самую секунду, когда проклятой вспышкой ему едва не выжгло глаза. Не дай бог кто еще увидит этот снимок. Надо бы его как-нибудь… украсть. Да, именно украсть – как днем ранее он спер схему конструкции биллборда. Не зачем-то конкретно, а просто потому, что захотел. – Ну а динозавр? – с грустью спросил Курьер. – С ним-то все в порядке? – С ним все замечательно! – страстно заверил Майкл Анджело. – Еще чуть-чуть, и мы достигнем совершенства. Без провалов в тенях.

***

– Белое пятно. Вот здесь, здесь и здесь. Неба почти не видно, одно сплошное белое пятно. Слишком много… света. Да, точно. Света много, это как… Знаешь, свет-свет, пересвет… Забавный получается стишок. – Зачем тебе моя фотография? – Что? Курьер поймал чужой взгляд. Уставился пристально и с подозрением. – Зачем. Тебе. Моя. Фотография? – повторил с расстановкой и выразительно покосился на закрепленную над рабочим столом доску. Там, закрыв собой листки с какими-то наверняка очень важными записями, пришпиленное ржавой кнопкой, нагло висело неудачное фото, которое минувшим днем так и не удалось деликатно изъять. Майкл Анджело растерялся, откашлялся. – Ну… – протянул. – Для… вдохновения. Источники вдохновения порой настолько… непредсказуемы и разнообразны… – То есть вот это, – Курьер ткнул пальцем. – Тут висит просто… – …из любви к искусству. Как только ты принесешь мне нормальный снимок динозавра, твою фотографию я уберу. Обещаю, – добавил Анджело, нервно поправил волосы и доверительно заглянул в глаза.

***

– Мусорный контейнер. Раньше он так сильно не мешался. Но теперь, когда прочие недостатки устранены… Нужно что-то делать с контейнером. Как-то его… убрать? – Я что, – борясь с целой гаммой отнюдь не добрых чувств, протянул Курьер, – похож на того, кто будет таскать по всему Новаку чертовы помойки ради одного кадра? Ответом ему был разочарованный вздох. – Сразу видно, как ты далек от настоящего искусства. Ты не представляешь, на что способен художник ради того, чтобы его замысел воплотился в реальность. Но тебе совсем не нужно ничего таскать. Достаточно просто сделать снимок с другой стороны. Подожди! – крикнул вслед поспешно устремившемуся на выход Курьеру. – Не забудь про горизонт, свет, тени… И будет замечательно, если в кадр все же поместится тот прекрасный концептуальный труп… Окончания фразы Курьер не услышал, с грохотом захлопнув за собой дверь.

***

– Это что? Какой-то новый труп? Он выглядит не так, как тот. Понимаю, что ты старался, но… Мне не нравится. Убери.

***

– Почему снайпер из пасти динозавра смотрит прямо в камеру и улыбается? Снайпер не нужен. Так ему об этом и скажи.

***

– Или нет. Знаешь, пусть снайпер все-таки будет, но мечтательно и отстраненно смотрит вдаль.

***

– Понятия не имею, кто нарисовал на твоем фото сердечко. Думаю, это была моя сестра. А как ты вообще умудрился его разглядеть? Впрочем, неважно. Сделай точно такой же кадр, но только немножко… как бы… Просто попробуй присядь.

***

– Что значит «пленка закончилась»? – А то и значит, – выплюнул Курьер и попытался усмирить нервно задергавшийся глаз. – Все! Конец! Нет больше пленки! Нечем снимать! Он едва не расхохотался, однако в глубине его души кто-то маленький, напуганный, забился в угол, обнял колени и рыдал, моля о помощи. – О… Мой друг, в этом ты категорически неправ. Взгляни сюда, – вытащив из-под аккуратно заправленной кровати слегка ободранную картонную коробку, Майкл Анджело махнул рукой, приглашая Курьера подойти ближе. – У меня тут пленки еще на тысячу снимков хватит. Ведь нет предела совершенству, верно? Курьер глазам своим не верил – этот тип ему подмигнул! – Нельзя останавливаться на достигнутом. И раз мы с тобой так чудесно сработались… Курьер был добр. И даже по-своему бескорыстен и терпелив. Во всяком случае, такие слухи о нем ходили… – Тебе просто нужно снять напряжение. Ты выглядишь слегка утомленным, чуть-чуть истощенным. Но зато теперь ты знаешь, как в физических и душевных муках на свет появляются истинные шедевры. Хочешь, я сделаю тебе расслабляющий массаж? …но, в отличие от проклятой пленки, запасы терпения и человеколюбия были не безграничны. Курьер понимал, что пожалеет. Возможно, уже этим вечером. А может, через день-другой. Быть может, пройдет пара недель – и курс психотерапии у доктора Усанаги, на который он еще три дня назад предусмотрительно записался, позволит взглянуть на случившееся под другим углом. Под более удачным углом. Без лишних деталей. С четкой композицией, идеальным светом и ровным, как в эту самую секунду сердцебиение, горизонтом. Но все это будет потом. А сейчас… Курьер поднял с пола камеру. Убедился, что она не пострадала. Вытащил из коробки новую пленку. Огляделся и понял, что тут все прекрасно. Серые стены создают исключительно удачный нейтральный фон. Красные пятна грамотно расставляют акценты. Старенькая мебель, сломанные вывески и живописно разбросанные по полу бумаги привносят в сюжет элемент аутентичности. Мягкий свет подчеркивает драматизм. И труп. Труп получился до черта концептуальным. Истинный шедевр был готов появиться на свет. С этими мыслями Курьер широко улыбнулся. Отработанным до автоматизма движением вставил пленку в фотоаппарат. И с удовольствием принялся снимать.