Флориография

Малыш Рафа рассматривает мамину метку на запястье левой руки. (Почему левая? — ближе к сердцу, — отвечает мама). Там — чье-то имя, однако мама мягко отнимает руку и украдкой вытирает слезы. Рафа завороженно трогает пальчиками распустившиеся на маминых руках бутоны мальвы и множество маленьких цветочков календулы и огорчается, когда они исчезают. Рафаэлю десять и он не понимает, почему мама плачет, рассказывая о родственной душе, о половинке сердца, чье имя появится в день совершеннолетия. Он только и может гладить маму по руке, отмечая колючий алоэ и соцветия амаранта. Рафаэлю уже пятнадцать, и он клятвенно обещает самому себе, что будет беречь свою родственную душу. Беречь и любить, ибо знает, что значат цветы, распускающиеся на маминых руках, стоит ей провести по перечеркнутому имени на запястье пальцем. И еще он думает о том, что тот, чье имя он не может прочесть на ее запястье, даже не догадывается, как ему повезло. Не зная имени, трудно убить человека. На оранжевые лилии на своих руках он внимания не обращает. Рафаэль не доживает до своего совершеннолетия. Мама — тоже. Он вечно юн, хотя прожил уже почти век. Он — скорее мертв, чем жив, что доказывает отсутствие цветов на его руках. На пустое запястье он старается не смотреть. Надежду на свою половинку он потерял вместе с жизнью. На руках Магнуса — полно цветов, он жив и очень импульсивен. Но запястье — пустое, и Рафаэль невольно думает, что отсутствие родственной души — проклятие бессмертных. И смиряется. * * * Когда глупый примитивный друг рыжей Охотницы кидает в него несколько дюймов холодной стали, Рафаэль лишь усмехается. На запястье он не смотрит уже лет пятьдесят и на небольшое жжение не обращает внимания. Магнус счастлив — у него все руки в цветах: красные тюльпаны, красные розы, красные же хризантемы распускаются после каждого прикосновения Алека. Чистотел, незабудка и даже - oh, Dios! - жимолость. "Я столько лет его ждал, Рафа! Столько лет..." - шепчет Магнус ему, легко касаясь губами левого запястья, где аккуратным четким шрифтом выведено: Александр Гидеон Лайтвуд. Рафаэль рад. Он действительно рад за мага. И, вместе с тем, пытается задушить в себе недобитую надежду, задавить, как таракана, заползшего в его стерильный холодильник с кровью. Он же вампир, он не испытывает чувств, он давно для этого мертв, пытается он себя убедить. И в шоке наблюдает в зеркале первый за многие десятилетия цветок: мальву, расцветающую в том месте, куда попал Саймон. На следующий день (ночь) вниз по руке спускаются подснежники. Когда он касается (хватает за плечо) Саймона в следующий раз, глаза того округляются, а на шее цветет гардения. Рафаэль спешит убраться в свой кабинет и там, закатав рукав рубашки и скинув пиджак, он наблюдает за буквами, словно написанными небрежной рукой: Саймон Льюис. -Оh, Dios! * * * Они сидят в первом ряду со стороны одного из женихов. -Руну на руку. Руну на сердце, - гулкий голос разносится в головах присутствующих, поднимаясь под своды Института, и на руке Магнуса материализуется длинными пальцами Алека рунный браслет. В ответ тот чертит эту же руну алековым стило над каллиграфически выведенной надписью: Магнус Бейн. На тыльной стороне ладони Алека - бледно-лиловые и белоснежные розы; у Магнуса - алые и красно-желтые. Саймон опускает глаза вниз и любовно гладит переплетенные с его собственными пальцы Рафаэля. Незабудки нежно обвивают запястье, подчеркивая твердо выведенную надпись: Рафаэль Сантьяго.