Витражи.

В суете студенческих будней не думать о нём проще, чем во время учёбы в школе. Здесь нет пустующего рядом места, на котором должна сидеть Светка, всезнающего Гугла, задумчивый взгляд которого Лебедева не раз ловила на себе, учителя астрономии, до сих пор не понявшего, почему люди бывают такими жестокими. И все же он постоянно в голове. Словно снял себе комнату внутри ее черепной коробки за невысокую плату, а она и не против вовсе, скорее даже наоборот. Почему бы ему не оставить ее в покое? Парень со второго курса, кажется, пытается к ней подкатить, но его серые глаза не идут ни в какое сравнение с темной глубиной пронзающей и таинственной тьмы его глаз. Хотя, если честно, у этого второкурсника не было ни единого шанса, ведь кусочки своего сердца она собственноручно высыпала в карманы его пальто, и теперь они тлеют где-то в созвездии Близнецов. А Юле ничего не остаётся, как засыпать зиящую чернотой дыру в груди разноцветными осколками витражей несбывшихся мечт о вечной любви. Да еще и этот чертов браслет, непонятно для чего нужный. Он и так доставлял ей неудобства в виде колюще-режущих воспоминаний, а сегодня на паре вдруг выдал разряд электричества, от которого Юля вскрикнула на всю аудиторию. И что, ей теперь так и жить, перетаскивая багаж воспоминаний о нем в каждый новый день? Юля получает разряд электричества уже третий день подряд, в одно и тоже время. Третий день подряд весь ее курс подозрительно косится на Лебедеву, а некоторые даже стараются держаться подальше от нее. Хоть какая-то польза. Сегодня эта штука еще и светится. Счастье, да и только. Она возвращается домой. Гравий шуршит под ногами. Часть Чертаново все еще строят заново, а ведь прошел уже год. Холодный и колючий, как взгляд ее отца, тяжелый и трудный, как характер Юли. Она поднимается по лестнице и упирается взглядом в чью-то спину. — Чего встал, как вкопанный, дай пройти, — грубо бросает она незнакомцу, и он оборачивается. Ей вдруг перестает хватать воздуха. Юля, кажется, тонет. В темной глубине пронзающей и таинственной тьмы его глаз. — Юля. — Ты? — Нет, я Хэкон, — он глупо улыбается, почти как человек, и она хватает его за рукав рубашки. Не той, в которой он улетал, конечно же нет. — Зачем прилетел? — К тебе. Ты рада? Я не могу разобраться в твоих эмоциях, — он не понимающе смотрит на нее, ожидая ответа. Этажом ниже хлопает дверь, и это выводит Лебедеву из ступора. -Целый год, слышишь? Я не жила, я существовала целый год. Я просыпалась от кошмаров целый год, видела твою смерть целый, мать его, год! — она рвано выдыхает и выжидающе смотрит ему в глаза пару секунд, а затем притягивает к себе и целует. Горько, медленно и жадно. Рывками глотая воздух, она обвивает руками его шею и утыкается носом в плечо Хэкона. Он, наверное, склеил осколки в ее груди в новое сердце, потому что другого объяснения у Юли не находилось. В любом случае, она согласна на любой витраж будущего, только если он нарисует его вместе с ней.