Люблю не за что-то, а вопреки всему

Люси Баркер была Люси Баркер, поэтому она даже родить не могла без того, чтобы не поставить на уши всех, кому не посчастливилось оказаться в пределах досигаемости. Было около двух часов ночи, когда дом стали оглашать протяжные вопли роженицы, а Бенжамин забегал, истерично прося кого-нибудь позвать врача. Муж Эммы помчался за акушеркой, что жила в соседнем квартале, сама горничная бросилась всё подготавливать, Ловетт, будучи по природе своей не злым человеком, вышел поинтересоваться, чем может помочь, ну, а я, наскоро одевшись, вылетела из комнаты, чтобы поддержать Бенжамина. Зная любовь цирюльника к жене, я вполне допускала, что его может инфаркт хватить от вида крови и от криков миссис Баркер. Я зашла в спальню квартирантов, когда Люси ненадолго отпустили схватки. Мне хватило одного взгляда на эту пару, чтобы понять — они друг другу небом предназначены. Бенжамин сидит на постели, бережно придерживает жену за плечи, её головка с роскошными волосами, напоминающими расплавленное золото, бессильно лежит на его плече. Эти трогательно переплетённые пальцы… И этот взгляд — глаза в глаза. Можно понять всё без слов. Люси будто бы говорит — «Ты будешь со мной, ты меня не оставишь?» Бенжамин отвечает: «Конечно, не оставлю. Не бойся, всё будет хорошо.» Я замираю в дверях, не в силах шевельнуться. Я буквально чувствую эту связь между ними. Брадобрей любит жену больше всего на свете… И хоть я в лепёшку расшибись, я не изменю этого. Миссис Баркер опять заорала на пол дома, а Бенжамин тихонько застонал с таким лицом, что я ещё могла поспорить, кому из них больнее. Я уверенна, что он в этот момент хочет больше всего на свете забрать все её страдания до последней капли. Люси сильно сжала руку мужа и её тело сотряслось в новом приступе схваток. Из сапфировых глаз хлынули слёзы, личико исказилось в жуткой гримасе. Я испытывала довольно двоякие чувства. С одной стороны я видела, что Бенжамин испытывает всё тоже, что и его ненаглядная супруга и от этого я становилась третьим человеком в этой комнате, кто хотел принять на себя эту боль (попахивает клубом мазохистов, не так ли?). Я хотела сделать всё для того, чтобы как-то облегчить мучения роженицы. Но с другой стороны я слышала её вопли и внутри не только всё сжималось, но и растекалось сладкое удовлетворение — ей плохо! Она страдает! Не так, как я, конечно, но тоже не слабо! Я одёрнула себя. Нелли, так нельзя! Ведь этот человек — самый дорогой для Бенжамина. Кроме того, мистер Баркер сейчас страдал не меньше Люси. Эмма порхала возле них, делая холодные компрессы девушке и подбадривая молодого человека. Люси опять немного отпустило. — Скоро всё кончиться, потерпи немного, моя драгоценная… — едва слышно шептал цирюльник, склонившись к самому лицу жены. — Мне так больно! Он нежно поцеловал её в лоб и убрал с заплаканного лица золотые локоны. — Ещё немного… Скоро мы станем родителями… У нас будет очаровательное дитя… — таким низким, бархатистым голосом… Он никогда не разговаривал так со мной. Даже отдалённо похоже… Бенжамин шептал всю эту успокаивающую чушь так тепло, в его тоне скользило столько любви и понимания! Наконец, пришла повитуха — женщина среднего возраста, полная и решительная на вид. — Нужен таз с тёплой водой, чистая ткань. — она открыла потёртый саквояж и стала доставать из него склянки и какие-то железки. — Поставьте баночку с нашатырем поблизости, зажим и пинцет прокипятить… — Эмма послушно исполняла приказы. — Подождите, а что тут делает молодой человек? — акушерка махнула рукой на Баркера. — Я её муж! — Вы будете только мешать. Знаю я эти молодых мужей — оглянуться не успеешь, и уже их нужно будет приводить в чувства! — Я останусь с ней, — твёрдо сказал Бенжамин. — Дело ваше, но не говорите потом, что я вас не предупреждала, — ухмыльнулась повитуха и пошла осматривать Люси. — О, да тут уже показалась головка! Крови многовато… Мистер, принесите ещё чистых тряпок. Баркер встал было, но его взгляд наткнулся на предмет, принесённый акушеркой. — Ч-что это? — Клещи. Ими тянут младенца за голову, если идёт плохо. Вот, взгляните, как у неё сейчас. Цирюльник чисто инстинктивно взглянул туда, куда показала акушерка. Брадобрей тихонько ахнул, его глаза стали размером с пенни каждый, а потом я едва успела броситься к нему, чтобы придержать. Под испуганный визг Люси и откровенное веселье повитухи, молодой человек лишился чувств. Я перекинула его руку черед плечо и сама пошатнулась — он довольно тяжёлый! — Миссис Баркер, не волнуйтесь, я позабочусь о нём, — бросаю я, с адскими усилиями волоча Бенжамина к двери. — Мистер Ловетт! Мне нужна ваша помощь! — Я думала, что эта миссис останется помогать, — бросила повитуха. — Нет, нет, лучше пусть она будет с Бенни, — уверила акушерку Люси. Ловетт с лёгкостью перекинул субтильного «Бенни» через плечо и, тихонько посмеиваясь, понёс в гостиную. — Я смотрю, твой бесстрашный герой обладает просто железными нервами. — Он боится за любимую жену, что тут такого? О, ради Бога, осторожнее! Несмотря на мои слова, Альберт кинул цирюльника на софу, как мешок с… Ладно, не буду вдаваться в подробности. Я тут же слетала в пирожковую, откуда вернулась с тазиком холодной воды и стала прикладывать мокрый платочек ко лбу Баркера. — Не могу смотреть, как ты носишься с ним! — фыркнул мой супруг и ушёл из гостиной. Я укрыла любимого пледом, так как тот был только в брюках и рубашке. Какой же он красивый… Я не могла не любоваться им сейчас, когда в бликах камина Бенжамин похож на полубога. Высокий лоб, тонкий нос, длинные ресницы, чувственные приоткрытые губы, чёрные, как смоль, волосы, шея с пульсирующей жилкой, ключицы, изящные руки, бессильно лежащие на животе… Ну почему он не мой?!! Не удержавшись, я провела рукой по волосам Бенжамина. Красавец, что и говорить… Он какое-то неземное существо. Не может простой человек быть таким, как он. Я говорю даже не о внешности, а обо всех чертах характера брадобрея. Надеюсь, что Люси хотя бы родить нормально сможет, и с ней и с ребёнком всё будет хорошо. Ведь если что-то пойдёт не так, Баркер не переживёт этого. Хотя, что там может пойти не так? Это она только с виду такая хрупкая, а на самом деле здоровье железное! Баркер очнулся не скоро, где-то минут через тридцать. Квартирант спросил, что случилось и, услышав, что упал в обморок, простонал «какой позор». Второй его вопрос был о самочувствии Люси. Естественно, я не знала, что там с ней, поэтому брадобрей почти бегом преодолел лестницу и остановился у двери, из-за которой слышались крики и команды повитухи. — Я опять лишусь чувств, едва увидев её мучения… Я такой слабый… — убитым голосом говорит прекрасный цирюльник. — Прекратите! Все женщины проходят через это, и с Люси всё будет хорошо. И вы совсем не слабый. Просто не обязательно смотреть на кровь… — Точно! Я буду смотреть в её глаза и никуда больше! — воодушевлённо воскликнул Бенжамин и решительно зашёл в комнату. Я последовала за ним. Люси вовсю тужилась, не забывая оглашать округу ужасными криками, повитуха давала ценные указания, периодически подсовывая роженице нашатырь под нос, а Эмма просто подавало то, что было нужно. — Бенни! Я уже стала волноваться! — Всё хорошо, любовь моя. Их пальцы вновь сплелись и оба сразу как-то сильнее стали — Бенжамин перестал быть бледным, миссис Баркер стала потише орать. Я милостиво подала нашатырь, когда он понадобился, и даже сказала роженице пару слов поддержки. Правда, нашатырь был нужен Бенжамину, но да ладно. Когда уже начало светать, акушерка заявила, что вот-вот всё кончиться. Мистер Баркер затаил дыхание, я, на всякий случай, приготовилась дать ему нашатырь, а Люси последний раз напряглась. — У вас девочка! Поздравляю! — расплылась в улыбке повитуха через несколько мгновений. Эмма умилённо заулыбалась, я с презрением взглянула на красный вопящий комок, а Баркеры просто смотрели друг на друга и не видели ничего вокруг. Акушерка обрезала пуповину, омыла младенца и завернула в поданное мною одеяльце. Люси протянула руки к своему дитя, и её лицо озарилось таким внутренним светом, что я начала понимать за что её любит Бенжамин. Всё-таки они чем-то очень похожи. Благодаря этому свету Люси даже с растёпанными волосами, красным лицом и закусанными до крови губами вдруг показалась мне очень красивой. Малышка оказалась в объятьях новоиспечённой мамаши, а Бенжамин нежно обнимал их обеих. — Какая она крохотная… — заворожённо прошептал молодой человек. Он так смотрел на это маленькое нелепое существо и припухшими глазками и жёлтым лицом, как будто это было немыслимое сокровище, смысл её жизни, самый дорогой для него человечек. — Моя малышка… Джоанна… — сказала Люси, гладя младенца по головке. На этом этапе все оставили молодых родителей. Я выходила последняя и, закрывая за собой дверь, увидела, как Баркеры с широченными улыбками собираются целоваться. И хотя я была рада, что всё закончилось благополучно, во мне бушевала дикая зависть. Как бы я хотела быть на месте блондинки! Подарить ему ребёнка — что может быть прекраснее? Я бы справилась с этим лучше Люси! Я бы не довела Бенжамина до обморока своими воплями, и я бы родила ему мальчика! Я усмехнулась своим мыслям. Ну что за бред? Зачем думать о несбыточных вещах? Лучше прикинуть, как мне отделаться от Альберта, который прям текстом заявил мне, что теперь моя очередь рожать!