Люблю не за что-то, а вопреки всему

Но Бенжамин не разделял моего счастья. Он был настолько поражён ужасной участью миссис Баркер, что в его глазах поблёскивали слёзы, хотя он и не давал им упасть. — Где Люси? Где моя жена? — последние сомнения, если таковые и оставались, испарились. У меня было несколько секунд, чтобы принять решение. В голове кружились обрывки фраз — «Если бы Бенжамин был с вами, ему было бы лучше…», «Если бы я не знал Люси, я бы точно отдал своё сердце тебе», «Это уже не Люси Баркер, Нелли… Считай, что она умерла…». Если брадобрей увидит Люси такой, какой она стала, это убьёт его! Цирюльнику будет намного легче, если он будет помнить супругу молодой, красивой, очаровательной, нежели увидит то, во что она превратилась. Не знаю, что говорило моими устами — желание заполучить любимого или забота о нём, но я солгала. — Она отравила себя. Мышьяком из аптеки на углу. Я отговаривала, да только она не желала слушать. — я отвела глаза и перестала таращиться на Баркера. Я посильнее сжала руки в замок, так как дрожащие пальцы могли вызвать подозрения. Хотя, что в этом странного? Меня всю едва ли не трясло — я не могла поверить, что дождалась. Единственным моим желанием сейчас было броситься ему на шею. Но стоящий передо мной мужчина казался совсем чужим, и я не решилась на это. Я вновь взглянула на мистера Баркера. На него было больно смотреть. Эти известия были сильным ударом для Бенжамина. На душе у меня неприятно скребли кошки… Я ведь правильно поступила? Так ведь будет лучше? — А ваша дочь у него, — добавила я. — У него? У судьи Тёрпина? — спросил Баркер, глядя в пустоту. — Принял её, как родную, — пыталась успокоить, но в карих глазах сверкнули молнии. — Пятнадцать лет гнуть спину в аду по ложному приговору. — он снял с себя тяжёлый кожаный плащ и бросил на поленницу. — Пятнадцать лет мечтать вернуться к жене и ребёнку. Да уж, целых полтора десятка лет его не было… Я обвела взглядом стройную фигуру у окна. Седая прядь, глубокие морщины, венчающие его чело, безжизненный взгляд… Что стало с тобой, любовь моя?! — Мда, мистер Баркер, годы не пощадили вас… — говорю я, поднимаясь с кресла и собираясь подойти к нему. Чтобы, наконец, дотронуться! Чтобы прикоснуться, поверить, что он не призрак… Но мужчина резко крутанулся на каблуках. Его глаза странно блестели. — Нет, не Баркер. Этот человек умер. Тодд теперь. Суини Тодд, который отомстит. Его глаза пугают… Я смотрю в них и будто бы вглядываюсь в бездну. Ещё и свет камина падает так, что в чёрных очах мелькают красные огоньки. Тодд. Это значит смерть… Что он задумал? Этот человек и впрямь не Бенжамин Баркер… Но, когда ждёшь того, кого боготворишь и ценишь выше собственной жизни, пятнадцать лет и он возвращается, ты уже готов звать его хоть антихристом, только бы он был рядом. Вот и я сразу приняла новое имя, будто бы познакомившись с другим человеком. Наверно, во многом так и было. — Где мои бритвы? Я даже не обижаюсь на то, что моему новому знакомому плевать на то, что происходило со мной все эти годы, и увожу его наверх. В его цирюльню. Как странно… Он идёт за мной, и я буквально кожей чувствую тяжёлый взгляд. Страшно… Да, мне страшно! Я боюсь его! Сама ещё не понимаю, почему… Но одно чувство вполне знакомо мне — примерно то же я ощущала, когда впервые увидела Бенжамина Баркера. Похоже, что я опять безнадёжно влюбилась в этого человека. Годы многое изменили, даже его имя, но не мою любовь. Напротив, она стала только сильнее. Разбираясь в своих чувствах, я проводила мистера Тодда в цирюльню и отворила дверь. Эта комната тоже изменилась. Как и я, она стала старше, потеряла свою опрятность и красоту, но всё так же ждала своего хозяина. Я прохожу внутрь, но Суини Тодд медлит, стоя в дверях и оглядывая помещение с мукой во взгляде. Он будто страшиться переступить порог некогда знакомой цирюльни. — Проходите. Нечего бояться, любовь моя… — вырывается у меня. Я тут же прикусываю язык. Как можно быть столь несдержанной?! Видимо, я совсем одурела от счастья. Мужчина зашёл, не обратив внимания на моё обращение. Видимо, он был слишком глубоко в воспоминаниях, чтобы помнить о моём существовании. Бедный… Как бы я хотела облегчить твою боль, мистер Ти! Оу… Что это за «мистер Ти»? Всё-таки не могу я называть любимого человека Тоддом. Жутковатая фамилия… В конце концов, у Люси был Бенни, почему у меня не может быть мистер Ти?! И тут меня осенило… Новый шанс, новая жизнь, в которой нет моего мужа и его жены… Жизнь, в которой я могу попробовать завоевать его сердце… Нелли смогла заинтересовать Бенжамина и едва не стала его любовницей. И это при Альберте и Люси. Что же помешает более умной и опытной миссис Ловетт обольстить Суини Тодда, если не будет никаких препятствий? Пока я открывала для себя новые возможности, цирюльник подошёл к детской кроватке и приподнял ткань, закрывающую ей. Я могу только представить, что он чувствовал. Я очнулась и присела на корточки, чтобы достать бритвы и отвлечь брадобрея от тяжёлых дум. Я подняла одну доску паркета и положила на пол — этот звук заставил мистера Тодда обернуться. Пока он подходил, я успела достать из ниши коробку с бритвами, обёрнутую тряпкой, чтобы не пылилась. Едва заметив знакомый резной ящичек, Суини опустился рядом со мной на колени. — Припрятала, когда за девочкой пришли, — солгала я. На самом деле они лежали тут с того дня, как в дом вломились воры… Но нужно же что-нибудь сказать, чтобы он обратил на меня внимание! Я заметила такую странность… Как только я узнала в посетителе прекрасного цирюльника, он стал центром моего мира. А сам мистер Тодд обращал на меня внимания не больше, чем на кресло или, скажем, дверь. — Могла продать, но не захотела, — послала я тонкий намёк. Суини откинул крышку и любовно посмотрел на семь чеканных бритв. Хотела бы я, чтобы он на меня так глядел… — Ручки из чеканного серебра, верно? — опять неуклюжая попытка обратить на себя внимание. Ну почему я превращаюсь в сопливую дурочку рядом с ним?! Мне же тридцать! Я уже не жалкая малолетка, краснеющая от одного взгляда обворожительного квартиранта! — Серебро, да… — он ответил мне! Мистер Ти достал одну бритву и отложил ящичек в сторону. — Это мои друзья… — тихонько шепчет он, заворожено глядя на серебряную малышку. — Смотри, как сияют… — он улыбается. Видя его глаза и улыбку, инстинкт самосохранения кричит мне бежать, как можно быстрее и дальше. Но я заворожено гляжу на Тодда, не в силах сдвинуться с места. — Как эта блестит, как улыбается на свету… Мой друг! Мой верный друг! — мужчина встаёт и вытягивает руку с бритвой к окну. С кем он говорит? Он кажется безумным? Плевать… Каждый его жест и каждое слово я воспринимаю, как что-то совершенно естественное, впитываю их в себя и пытаюсь представить, что твориться в голове брадобрея. Вернее, пытаюсь понять, как могу добиться его расположения. — Поговори со мной, друг. Шепчи, я слушаю… Я знаю, я знаю, ты все эти годы томился в неволе. Как я, мой друг. Но вот я пришёл домой, а ты так ждал! — говоря всё это, мистер Тодд отходит от меня на несколько метров. Я, немного погодя, поднимаюсь на ноги и следую за ним. Всё, больше нет сил… Я умру, если не дотронусь до него. Я так долго ждала! — Я дома и мы вместе! О да, теперь мы вместе! — И будем творить чудеса, не так ли? Ты со мной, друг мой! — Я ваш друг тоже, мистер Тодд! — не выдерживаю я. Хотя, он вообще меня не слышит. Я могу говорить, сколько пожелаю… — Дай я тебя обниму, мой друг… — всё шепчет Суини, открывая вторую бритву. — Если бы вы знали, мистер Тодд… — я кладу руку ему на плечо. Слёзы счастья в моих глазах, ноги дрожат и подкашиваются. Я чувствую его тепло, его сильную руку, накаченную каторжными работами, и понимаю, что я — самый счастливый человек в мире. — Я согрет/та вашим теплом, — в унисон говорим мы. Суини — бритвам, я — ему. Хм… Я никогда не чувствовала себя похожей на Бенжамина Баркера. Но сейчас я понимаю, что мне не нужно становиться кем-то другим для мистера Ти. Я уже мыслю с ним в одном ключе, чувствую все его эмоции и могу стать для него чем-то, будучи самой собой. Может, это шестое чувство, или что-то похожее, но я знаю, что найду общий язык с Тоддом. — Мой друг! — Вы вернулись домой… — Мой умный друг… — Где я вечно хранила к вам нежную любовь… Мужчина резко уходит обратно к нише, приговаривая «Отдохните теперь, друзья мои…». — Не волнуйтесь, мистер Тодд. Вы можете поселиться тут, мистер Тодд. — Скоро я вас открою… — всё-таки я пустое место. Конечно, монолог с бритвой куда занимательнее беседы со мной!.. Но… Мне всё равно, пусть вообще не замечает меня, зато будет рядом. — Скоро вы обретёте счастье, — опять в два голоса! Мда, как говорила моя мамаша, тихо шифером шурша, едет крыша не спеша. Ну и пусть, теперь уже ничто не имеет значения, кроме Него! — О котором и не мечтали всю жизнь, мои счастливые друзья! До той поры ваш блеск… И мы несём подобную чушь, каждый о своём, ещё некоторое время. Суини опять опустился на колени. Он слишком занят «своими друзьями», чтобы заметить, как сзади вплотную подошла я. Боже, какое блаженство! Моего лица касаются его волосы… Все мои мечты сбылись! Суини Тодд… Что ж, я люблю тебя и с таким именем! Мужчина немного поворачивает голову в мою сторону. Я, как полная дура, начинаю пялится на его губы… Ах, миссис Ловетт, ты слишком торопишься! — Оставь меня, — совсем тихо, но звучит, как приказ. Я покорно покидаю комнату. — Наконец, моя рука цела опять! — доноситься до меня голос Тодда, всё ещё сжимающего бритву. Нет больше сил сдерживать слёзы счастья. Я едва успеваю долететь до своей комнаты и падаю на колени перед кроватью, сотрясаясь в безудержных рыданиях. На моих губах счастливая улыбка и я возношу благодарности Господу. Он вернул мне любимого! Я смогу обрести счастье! Да, пусть я и побаиваюсь своего квартиранта, но люблю. Теперь ничто не помешает мне завоевать Суини Тодда!