Оставь меня подо льдом

Не впервой.       Забавно, безусловно. Стараясь не обращать внимание на саднящую острую боль где-то под ребрами Освальд думает, что у судьбы хорошее чувство юмора. Отвратительное чувство юмора. Определиться сейчас Освальд не может. Пульсирующая резь смешивает все мысли в одну большую кашу, а Пингвин не привык к физической невозможности мыслить. Впрочем, это все становится совершенно не важным, когда легкие окончательно наливаются изнутри огнем. Еще с прошлого раза Освальд усвоил — не дергайся, не суетись и, чего бы это ни стоило, не открывай под водой рта. Река умная, вода умная, она сама вытолкнет наружу. Только тогда и делай вдох. Снова затянуло в пучину — задержи дыхание. Просто?       Ни черта подобного. С дыркой в животе и алым пламенем злой ярости, горящим в груди, по-настоящему сложно заставить тело слушаться и делать то, что приказано. Легкие дергаются, вся грудь ритмично сокращается-сжимается и заставляет вдохнуть. Освальд держится только потому, что знает: если глотнуть воды — шансы на выживание резко уменьшатся. Именно поэтому столь желанный, холодный и мокрый воздух все-такие поступает в легкие. Выжигает все внутри, создает новый эпицентр боли, но это лучше, чем сдохнуть, утонув. Получив пулю от предателя, в которого влюблен по уши. Амбиции Освальда гарантируют ему и всем окружающим жизнь без скуки, предсказуемости и обыденности. Амбиции Освальда, — а еще, безусловно, его смекалка и умение быстро ориентироваться в ситуации, — в очередной раз спасают ему жизнь. На этот раз он никого не убивает. Мэр города, в конце концов.       Но ему некуда идти. Он сейчас более, чем просто «один». Объявись он в любой больнице — о его местоположении тут же узнает весь город, включая и Нигму тоже. И тот попытается убить его снова. К тому же, после чертового интервью народ не очень-то ему и доверяет.       Он вылезает где-то в бедных районах и содрогается.       Его город в руинах. Его город разрушен почти до основания. И тут и там пепелища, осколки, щепки, машины помяты, вывески и рекламы расписаны и разукрашены, изуродованы.       — Что здесь черт подери произошло? — хрипит тихо Освальд, сгибаясь пополам от боли. Ответа он, безусловно, не получает.       Он хочет идти дальше, но тело в очередной раз предает его. Один шаг — и его ноги подгибаются, он падает на раскуроченный асфальт, больно бьется коленями о камни. Каждый вдох дается с таким трудом, что в голове вспыхивает очередной виток паники вперемешку с болью. Крика не слышно: вместо него вырывается почти неслышный сип. Кровь усиленными толчками бьется под пальцами. Освальд, проклиная все и всех заваливается на бок, сворачиваясь в позу эмбриона. Сознание утекает, перед глазами темнеет, очень сильно мутит. Шок прошел и боль накинулась с утроенной силой, под ребра будто бы с каждой секундой все глубже и глубже забивали тяжелым молотком гвоздь, все тело парализовало. Освальд сделал еще несколько глубоких судорожных вдохов и все-таки отключился.       Он очнулся. И это, пожалуй, было самым важным. Вокруг было тепло и сухо, над головой маячила лампа. Комната казалась смутно знакомой и Освальд повертел головой в попытке понять, где он находится. Серая коробка с минимальным количеством мебели, простая и неуютная. Приподнявшись на локтях, Освальд вскрикнул от вспыхнувшей под ребрами боли, растекающейся по всему телу.       — Лежи и не дергайся, — приказал усталый голос откуда-то из комнаты сзади. — И пожалуйста, сделай так, чтобы я не жалел о своем решении снова спасти тебе жизнь.       Джеймс Гордон. Вот оно что. Освальд видел эту квартиру лишь один раз и то мельком.       Джим вышел из-за угла с двумя стаканами — воды и, кажется, виски. Золотистый алкоголь он оставил себе, Освальду протянул воду.       — Нет, — тихо ответил Кобблпот, тут же поморщившись от боли. Говорить было еще неприятнее, чем дышать, Освальд собрался с силами и выдохнул еще одно слово, — Спасибо.       Джим кивнул, несколько удивленный благодарностью, стакан поставил на тумбочку рядом. Освальд прикрыл глаза, делая несколько осторожных вдохов. Готовился к вопросу.       — Город? — спросил Освальд уже шепотом, решив минимизировать количество слов. Джим все-таки не тупой, он вполне поймет, чего хотел Освальд.       Джим посмотрел мэру в глаза, отставил недопитый стакан на стол и потер виски руками. Сел на стул и прикрыл глаза, собираясь с мыслями.       — Это сложно, — наконец сказал Гордон, поджав губы.       — Джим! — достаточно резко прервал его Кобблпот, тут же закашлявшись. — Важно.       — Джером Валеска, — Джеймс начал с имени.       Рассказ не вышел долгим. Но Освальд за это время успел несколько десятков раз проклясть и троицу, столь не вовремя выбившую землю из-под ног, и фанатиков, возрождающих давно покинувших этот свет психопатов, — как будто бы своих мало! — и нерасторопную полицию. Но нехотя Кобблпот для себя признавал — на спусковой крючок нажал именно он сам.       Не будь он отвлечен на попытки сохранить себе жизнь, он бы придумал что-нибудь, чтобы хотя бы чуть-чуть сгладить этот конфликт. Но сейчас он ничего не может. Теперь ничего не может.       Чертов Эдвард Нигма.       — Отдохни, — только и сказал Гордон, после рассказа, — Очень надеюсь, что ты в скором времени сможешь покинуть мою квартиру.       Освальд кивнул, но говорить не решился. Боль измучила не только тело, но и сознание. Кобблпот прикрыл глаза как ему казалось совсем на секунду, но, неожиданно для себя, провалился в сон.       Ему снилась вода. Она поглощала и надвигалась, медленно и неизбежно. Освальд видел сквозь нее мутное бледное солнце, оно заходило прямо за спиной его бывшего лучшего друга. Эдвард смотрел прямо и его карие глаза казались абсолютно черными от гнева. Под его злым взглядом леденела вода. Она замерзала неспешно, пока паника в душе Освальда усиливалась с каждой минутой, Кобблпот смотрел на Нигму, но тот, кажется, был слишком поглощен своей расправой. В руках Нигмы все еще был пистолет, и там скорее всего были еще пули, он мог бы выстрелить в лед, разбить его, освободить Освальда… Но он бы не стал.       «Оставь меня подо льдом.»       Пролетела мимолетная мысль, когда Освальд столкнулся с холодным взглядом.       «Уж лучше не видеть, сколько страданий я тебе принес, Эд.»       Вода заполнила легкие, и конечности Кобблпота постепенно задеревенели. Последнее, что он успел заметить прежде чем мрак заполнил все вокруг — это как Нигма уходит с причала.       Проснулся Освальд как от толчка. Джим дремал на стуле у окна, забавно облокотившись руками на стол и сложив голову на ладони. На улице светила почти полная луна, она освещала Гордона, выделяя его во всей комнате. Освальд улыбнулся. Кажется, его снова спасло только невероятное везение.       Неделя. Больше он ни за что не отберет у Гордона времени. Одна неделя — и он исчезнет на ближайшие полгода. Освальд даже знал, где можно спрятаться. Места, где никто не будет искать, место, которое полно воспоминаниями. Он попросит Гордона закупить на первый месяц еды и уедет жить в «секретный» лесной дом Нигмы. И не будет показывать и носа, пока не встанет на ноги.       — Джим, эта кровать — единственная? — спросил Освальд, заметив, что Гордон завозился.       — А? — переспросил детектив, моргая, пытаясь продрать глаза после сна. Тихо застонав, Гордон потянулся — видимо, спина затекла. — А. У меня есть еще диван. Я устал после облавы и попыток спасти жизнь Брюсу. Заснул, видимо.       — Я могу лечь туда? — с сомнением предложил Освальд. — Это все-таки твой дом.       Джим удивленно посмотрел на Кобблпота.       — Нет, — помотал он головой, — Нет, все хорошо. Я привык и к дивану. Тебе лучше лежать здесь. Ли, конечно, оказала всю посильную помощь, да и пуля не задела никаких органов. Стрелявший выбрал не мощный пистолет, кажется и Ли извлекла пулю, продезинфицировала рану. Тебе повезло, — сомнительно, конечно, но все же, — что ты упал в воду. Ранение вычистилось настолько, насколько это возможно. Кто, кстати, стрелял?       Освальд прикрыл глаза и отвернулся. Глубоко вдохнул и все-таки произнес:       — Эдвард, — имя перекатилось на языке неожиданно мягко.       — Нигма? — удивленно переспросил Джим. — Вы же…       — Я заслужил, — перебил детектива Кобблпот. — Я сделал то, чего не должен был. С недопустимой небрежностью к тому же.       После сна боль утихла и Освальд смог сказать больше, чем вчера. Что было, в общем-то странно, за одну ночь пулевое ранение не может зажить. Освальд опустил взгляд на обнаженную руку и перевернул ее локтем вниз. На венах обнаружились проколы — два или три, Кобблпоту было очень плохо видно.       — Я вколол обезболивающее, — пояснил Гордон, заметив интерес Пингвина. — Ты кричал ночью от боли. Ну, примерно четыре часа назад.       — Спасибо, — через силу сказал Кобблпот и улыбнулся.       — Тебя ищет весь город, — поднявшись, сообщил Джеймс. — Просто чтобы ты знал. Постарайся не вставать, иначе рана откроется.       Освальд фыркнул, усмехнувшись. Как будто бы он раньше не имел дела с глубокими повреждениями.       — И если будешь двигаться, то проследи, чтобы в окна тебя не было видно. И не заляпай все вокруг кровью, пожалуйста.       Кобблпот кивнул. Джим собирался быстро — умылся, накинул пиджак, проверил карманы и, надев пальто, выскочил на улицу. На часах было полвосьмого и Освальд осознал, что Гордон просто предпочел сбежать из дома, в котором находится Пингвин. Кажется, Гордон просто отдавал свой последний долг.       Освальд позволил себе задержаться у Гордона на десять дней. За это время успела два раза прийти молчаливая Ли. Она поменяла Кобблпоту повязку, внимательно проверила ранение и оба раза продезинфицировала на всякий случай.       На одиннадцатый Освальд ушел. Он завязал шарф, скрыв даже нос, натянул на голову шляпу и зачесал волосы так, чтобы нельзя было угадать их цвет. Сильно сгорбился и заставил себя почти не подволакивать за собой неправильно сросшуюся ногу. Стащив у Джима все наличные, которые он только смог найти, — и написав записку с объяснениями, благодарностями, и обещаниями вернуть все до последнего цента, — Кобблпот покинул квартиру.       Дорога до убежища заняла четыре с половиной часа. Угнать машину, купить еды, воды и бинты с обезболивающими, потом отогнать транспорт к шоссе подальше от нового дома и пешком вернуться к домику. Уже в убежище Освальд обнаружил, что рана все-таки открылась и кое-как смог ее перевязать. Перестелив кровать и вколов себе еще обезболивающего, Кобблпот лег отдохнуть.       В бессмысленном забвении прошло три недели. Все, что оставалось делать Освальду — это читать по очереди шесть находящихся в трейлере книжек и строить планы на дальнейшее будущее. Генератор за домиком обеспечивал его светом — под самым потолком светила тусклая лампочка без торшера, — а насос позволял умыться пару раз в день и отфильтровать немного воды на прочие нужды.       За время проживания в собственном особняке Освальд, конечно, потерял сноровку, но готовить не разучился. Ничего изысканного и не было — одни макароны и крупы с консервированным мясом. Это было совсем не то, к чему привык мэр. Но это позволяло выжить и даже расположиться с некоторым комфортом.       Рана начала окончательно затягиваться и уже почти не беспокоила. С каждым днем Освальд все больше и больше убеждался — пора возвращаться в город. Найти хотя бы как-то преданных ему людей, пробраться в поместье, которое за это время уже скорее всего несколько раз ограбили и, вполне возможно, что оккупировали. Те же Барбара с Табитой. И Эд. Из надежно спрятанного сейфа достать все сбережения и попытаться вернуть себе власть над городом. Уезжать из Готэма Освальд и не собирался, как и в тот раз.       На улице что-то зашумело, но Освальд не придал этому значения — всегда оказывалось, что рядом с трейлером просто шастали лесные животные. Хотя первое время он пугался и выходил наружу — осмотреться. Освальд свалил в сумку все вещи, собираясь их забрать, отошел в дальний угол, собрать самое последнее. И, наконец, смог различить в лесу шаги чье-то тяжелое дыхание.       Кобблпот схватил со стола плохо заточенный нож и, за неимением укрытия, просто отошел в тень, выключив по дороге свет. Послышалось бренчание ключей в замочной скважине. Освальд замер, парализованный страхом. Ключ был только у одного человека из всего города. У Эдварда.       Но неожиданно звон прекратился. Нигма выронил ключи, потом раздался глухой стук тела о землю и тихий долгий стон боли. Он ранен?       Что вообще происходит? Прождав почти пятнадцать минут и убедившись, что человек за дверью без сознания или просто в очень плохом состоянии, Освальд медленно вышел из укрытия и подошел к двери, отпирая ее.       Предрассветная темнота скрывала почти все. Эд был в отключке, он даже не отреагировал на прикосновение к руке. Освальд нащупал странный влажный след на запястье и, больше не думая, попробовал затащить тело в трейлер.       Эд был тяжелым. Очень тяжелым, но волочить его за руку Освальд позволить себе не мог. Он подхватил Нигму подмышки и протащил внутрь. Это действие отдалось тупой болью в почти зажившей ране, но Коббопота это не остановило. Кое-как он поднял Эда на кровать. Включил обратно свет и осмотрел прибывшего внимательнее.       Эд сильно исхудал. И так выдающиеся скулы теперь казались совсем острыми из-за впавших щек. На виске блестела запекшаяся кровь, а на шее проступал четкий след от кнута — такое Освальд ни с чем не перепутал бы. Руки наверняка были связаны долгое время — на запястьях виднелись следы от веревок, красные, налившиеся кровью. Чем же он так не угодил Табите и Барбаре?       Рубашка и основательно потрепанные штаны — это все, что было на Нигме. Синяки по всему телу, царапины и серьезные порезы. Но после внимательного осмотра Освальд убедился — никаких смертельно опасных повреждений нет. Поэтому он вколол Эду половину дозы оставшегося обезболивающего и мокрой тряпкой осторожно стер запекшуюся кровь, промывая порезы, а после этого малодушно привязал того к кровати, постаравшись не потревожить раны.       Возвращение в город откладывалось на неопределенное время.       Так как больше ни одной мало-мальски удобной поверхности не было, Освальд, проверив лес вокруг на наличие преследователей, достал из-за шкафа обнаруженную не так давно раскладушку. Поставить ее особо было некуда и Кобблпот примостился у стола, перенеся стул и подвинув тумбочку.       Стоило все-таки поспать после долгой бессонной ночи. Следующие дни обещали быть насыщенными.       На свое счастье Освальд проснулся раньше, чем очнулся его… пленник? Рассудив, что если он бодрствует, то Нигма в таком истощенном состоянии ему почти не опасен, Кобблпот снял с бывшего друга веревки и коснулся стертой кожи рук.       Запасы еды почти кончились, но Освальд отыскал несколько последних пакетов риса и достал единственную оставшуюся банку законсервированного гороха. Мясо было съедено им еще во вторую неделю, а в город Кобблпот так и не выбрался. Решил, что если он все равно уезжает вскоре, то это бессмысленно.       Эд завозился когда рис уже приготовился. Нигма громко выдохнул через нос и рыкнул сквозь сжатые зубы. Кажется, действие обезболивающего сошло на нет. Освальд застыл, не понимая, что ему делать. Он знал, что Нигма очнется, — он сделал все для этого, между прочим, — но не представлял, что теперь с ним делать. Нигма попытается его убить. Он хотел этого так долго и упорно, горел этой местью. Но не бросить его так здесь же? Может он, увидев спасителя, смягчит свой нрав?       Эд повернул голову, пытаясь разглядеть замершего Освальда, сощурил глаза. Очки Кобблпот с него предупредительно снял — чтобы Эд не разбил до конца и так треснувшее стекло.       — Кто ты? — хрипло спросил Нигма, приподнимаясь на локтях. —Что ты здесь делаешь?       Он попытался встать, но двинулся слишком резко и тут же замер, зашипев от боли.       — Пожалуйста, не вставай! — дернувшись по направлению к Нигме, быстро протараторил Кобблпот. Но тут же стушевался под тяжелым взглядом черных глаз. — Очки на тумбочке.       Эдвард протянул руку, на ощупь нашел очки и водрузил их на нос. Некоторое время с нескрываемым интересом рассматривал стоящего поодаль Кобблпота, а потом опустился обратно на подушку.       — Освальд, — с нечитаемой интонацией протянул Нигма, — Я же убил тебя?       — Я живучий, — уязвленно буркнул Кобблпот, отложив, наконец, ложку, которой мешал рис. — А у тебя очень плохо получается убивать.       Нигма хмыкнул.       — Ты не ответил на мой второй вопрос, — недовольно сказал Эд. — Что ты здесь делаешь?       Первичный страх прошел. На Освальда накатило раздражение и злость.       — Здесь я восстанавливаюсь после твоего выстрела, — Кобблпот даже позволил себе отвернуться, взял тарелку и положил на нее немного риса и гороха. — А что здесь делаешь ты?       — Как видишь, тоже восстанавливаюсь, — нехорошо улыбнулся Нигма, — Это ты занес меня сюда? Я упал перед дверью.       Освальд пожал плечами и кивнул.       — Зачем? — тут же поинтересовался Нигма, в своей манере чуть-чуть наклоняя на бок голову.       — Ты знаешь, зачем, — резко бросил Освальд, слишком громко хлопнув тарелкой по столу. Медленно вдохнул, успокаиваясь, и повернулся обратно к Эдварду. — Ты поешь и я уйду.       Освальд протянул тарелку. Эд посмотрел на нее с сомнением и перевел взгляд на Кобблпота.       — Если бы я хотел, я убил бы тебя раньше, — ощерился Кобблпот. Нигма, наконец, взял протянутую ему еду. — Чем ты не угодил своим подружкам?       — Они посчитали меня угрозой, — ответил все-таки Эд перед тем, чтобы съесть первую ложку.       Освальд усмехнулся. Этого можно было ожидать. Даже больше — этого следовало ожидать. Ни Табита, ни Барбара не любят делиться — так же, как и Пингвин. Скорее всего, они заранее договорились, что убьют Нигму, как только тот избавит их от Пингвина. И с одной стороны Освальд был готов самолично прикончить обеих, но с другой… Нигма заслужил это. И не один раз.       — Я рад, что ты жив, — неожиданно улыбнулся Нигма и Кобблпот вздрогнул. — Хотя, безусловно, не ожидал этого. Вероятность того, что ты выживешь была меньше трех процентов. Я прострелил легкое, а после этого скинул в воду.       — Ты не мог знать, что меня уже скидывали с причала с трудно совместимыми с жизнью травмами до этого, — хмыкнул Освальд, все еще настороженно наблюдая за всеми действиями Эдварда.       Эд отставил пустую тарелку туда, где до этого лежали очки.       — Вот как? — удивленно переспросил Нигма, — Любопытно.       Освальд промолчал, подбирая сумку, которую собрал этой ночью. Еще раз глянул на бывшего друга и, подхватив трость, пошел к двери.       — Не… уходи, — сказал Эд, когда Освальд уже положил ладонь на ручку двери. — Я знаю, что ты убил Изабеллу чисто из собственной корысти, но этим ты, надо признать, спас мне жизнь. Скорее всего.       — Прости, что? — обернулся Кобблпот.       — Сопоставив имеющуюся информацию, я понял, что она не была той, за которую себя выдавала. Ее поразительное сходство мисс Крингл и характер — были приманкой. Позже я узнал, что никакого «совещания библиотекарей» нигде не проходило ни в этот день, ни в следующий. В конце-концов я разобрался в том, что произошло, но я уже убил тебя. Точнее, я так думал.       — И что же ты узнал? — с язвительным интересом спросил Кобблпот, снимая с плеча сумку и кидая ее у выхода.       — Она работала на какое-то из секретных подразделений страны, — пробормотал Нигма, — Ее главная цель была — разузнать положение в Готэме во всех слоях населения. В конце своего исследования она бы убила всех, с кем близко общалась. Подстроила бы несчастный случай. Так же, как это сделал ты. Поэтому — останься.       — И, что, примешь всё, включая и мои чувства к тебе? — Освальд, взмахнув руками, вспылил.       Злясь на самого себя за вспышку эмоций, Кобблпот сел на стул. Эдвард молчал, не найдя, чего ответить. За окном уже начинало темнеть, Освальд включил свет.       — Ты спас меня по крайней мере уже трижды, — наконец, сказал Нигма, — И потенциально пожертвовал собой ради меня. Прошу прощения за это, кстати. У меня нет причин тебе не доверять. Ты единственный, кто поддерживал меня все это время. Аркхэм чуть не свел меня с ума, но именно ты не дал мне потерять рассудок.       — Ты чуть не вылил на меня бочку кислоты, а после этого застрелил и сбросил в реку, — нахмурившись, резко сказал Освальд, — У меня нет причин тебе доверять. Но в силу обстоятельств, прекрасно тебе известных, я не мог позволить тебе умереть.       Эдвард кивнул, соглашаясь.       — Это проблема, — он задумался, — В смысле, то, что ты мне не доверяешь. Но твои чувства никогда не были абсолютно неразделенными, Освальд.       Кобблпот поднял на Эда взгляд, неверяще рассматривая того. Это не может быть правдой? Это просто попытка выжить или снова ударить со спины? Разбить сердце? Эдвард Нигма всегда был умным и расчетливым, а еще вспыльчивым и очень-очень мстительным. Так же, как и Пингвин, лишь с тем различием, что Эд умел притворяться и ждать настолько долго, несколько это вообще возможно.       — Я не могу сказать, что люблю тебя. Но совершенно точно испытываю благодарность и предпочитаю классифицировать тебя как близкого друга, — сообщил Нигма, — Лучшего друга, как я уже говорил. Может быть, чуточку больше. Романтический интерес, но…       — Хватит! — подняв ладонь, почти выкрикнул Кобблпот. — Не надо. Ты вынуждаешь себя. Я не верю тебе.       — Прошло больше месяца, — возразил Эд, — У меня было время подумать. Особенно последние пару недель.       Нигма сел в постели несмотря на протесты Кобблпота. Огляделся и опустил ноги на пол, поежившись. К ночи в трейлере становилось совсем холодно, поэтому Освальд обычно закутывался в одежду и одеяло, согреваясь. Но под единственным одеялом спал Нигма, и Кобблпот успел сильно замерзнуть.       Невероятно теплые пальцы Эдварда обхватили ледяные ладони Кобблпота, чуточку сжимаясь. Эдвард взглянул прямо в глаза Освальду и тот замер, будто загипнотизированный. Поднеся к лицу сцепленные в замок руки, Эд прикоснулся губами к костяшкам.       Освальд крупно вздрогнул и настойчиво вынул свои руки из рук Нигмы.       — Дай мне хотя бы один повод тебе доверять, — проговорил Освальд тихо, — Всего один повод, я не прошу большего, но того, что я имею сейчас мне недостаточно.       Изо всех сил сдерживаясь, чтобы не всхлипнуть, Кобблпот встал, и, буквально спихнув с дороги Нигму, подошел к сумке с вещами. Подхватил ее и развернулся к выходу. Нигма перехватил его. Поколебавшись с секунду, будто бы решаясь на что-то очень важное, Эд резко выдохнул. А после притянул Кобблпота за шею и, наклонившись, поцеловал, прикусывая нижнюю губу. Сумка с глухим стуком упала на пол, Освальд инстинктивно и дергано схватился за плечи Эда. Нигма отстранился, так и не почувствовав ответа.       Растерянный Освальд пытался сообразить, что сделать. Не отпуская Нигму смотрел в пол.       — Я верну тебе город, который отнял, — прошептал ему на ухо Эдвард, обдавая шею теплым дыханием. — Ты знаешь, что я смогу это сделать, Освальд.       — Эд, я… — Освальд сорвался, пытаясь унять дрожь, — Я должен подумать.       Быстро подобрав вещи и трость, Освальд заковылял к двери. Уже выйдя из трейлера он услышал донесшееся ему в спину:       — Целовать тебя оказалось намного приятнее, чем я ожидал.       Уже позже они снова сойдутся в Готэме, готовые к чувствам чуточку лучше, чем в прошлый раз. Уже позже Нигма по-настоящему станет Загадочником, таинственным преступником, держащим в страхе полицию города, а Пингвин получит желанную власть над Готэмом.       Уже позже Освальд Кобблпот все-таки поверит Эдварду Нигме.