The One Time We Both Woke Up

Мягкая черная тишина лежала на кровати рядом с Артуром, приятное дополнение к одному из его снов. Она казалась нерушимой как настоящий форт, но форт обернулся спичечным, когда был превращен в пыль загудевшим телефоном. Мягкая электронная мелодия вульгарно разорвала ткань сна, за который все еще напрасно цеплялся Артур. Смирившись, через пару секунд он все же открыл глаза и потянул неуверенную руку к телефону, чтобы отключить назойливый звон. За окном все еще была равномерная ночь. На деле, конечно, было утро, однако в начале зимы природа еще не была в этом переубеждена. Ехать на работу в темноте было странно, но Артур был к этому привычен, поэтому силой воли все же заставил себя скинуть одеяло на пол и направиться в душ. Сегодня ему снова снился один из этих снов. Один из очень специальных и очень необычных. Невероятность их заключалась в нескольких вещах. Во-первых, они рассказывали связную историю. Такого ведь почти никогда не бывает со снами, но в этом случае обычные правила не работали. Более того, Артур жил в них другую жизнь. Это продолжалось уже довольно давно, и молодой человек привык думать даже, что он проживает две параллельных жизни одновременно. В одной он был айтишником, который ездил на работу шесть дней в неделю на одном и том же пустом автобусе, слушал одну и ту же музыку и проводил время, пялясь воспаленными глазами в монитор. А другая жизнь была похожа на сказку. В ней он был иным человеком. То есть, он, в принципе, оставался собой, но на смену шерстяным свитерам и тусклым худи приходили дорогие костюмы-тройки, вместо старого рюкзака он носил с собой кейс с бумагами, и работал он не в маленькой фирме с подвальным офисом, а в не совсем законной организации, каждый проект которой был авантюрным приключением. Иногда в перерывах между звонками от отупелых клиентов в середине рабочего дня Артур закрывал глаза и придумывал для себя новые задания для его второй жизни. Пусть сегодня он должен будет проникнуть в голову известного шулера, чтобы узнать местоположение важнейшего музейного артефакта. Итак, вполне возможно им подойдет слабое снотворное и сон из двух уровней... "Простите, я не знаю, что делать. Открыла браузер, а он почему-то завис". — "У вас было открыто что-нибудь еще?" Его собственный голос напоминает плохую ксерокопию. Боже, иногда Артуру казалось, что обе его жизни — сон, и что он не существует. "Да, у меня было открыто еще... четыре других браузера и музыкальный проигрыватель". — "Вы пробовали перезагружать компьютер?" — "Точно, еще не пробовала! Спасибо—" Артур уронил голову на стол и запустил пальцы в непричесанные волосы. Он ненавидел свою работу. Но вот если он использует на том задании сон из двух уровней, то надо будет построить между ними специальный переход, а от архитектора потребуется... Небо еще изо всех сил поддерживало свою таинственную мрачную личину, ничем не выдавая наступление утра. Сонно-неповоротливая толпа людей, занятых чрезвычайно серьезными маленькими мыслями, слепо брели куда-то, натыкаясь друг на друга. Имс шел, лавируя между задумчивыми костюмами и пальто, с каждым шагом наступая в очередную лужу. С бескрайнего черного полога мерно полил дождь, невидимые капли пойманы на месте преступления светом уличных фонарей. Имс посильнее натянул капюшон — так ему казалось, что он перестает просто быть одним из толпы: он переносился в другое измерение, исчезал. В этой наивной таинственности было что-то почти магическое. Наверное, Имс на самом деле слишком много фантазировал и придумывал, но как еще ему было выживать, в конце концов? А так он даже мог притвориться, что он — вовсе не он, а совсем другой человек. Большинство людей, не думая ни секунды, отказалось бы работать в ночную смену. Эти умники сказали бы, что такое и помыслить нельзя, что так они пропустят всю жизнь, разворачивающуюся днем, проспят все на свете. Но Имса это нисколько не смущало: проспать все на свете было, наверное, его несбыточным желанием, а ночные смены приносили даже какое-то удовлетворение, покой. Тем более, что же он мог такого проглядеть в эти бессмысленные солнечные часы? Это же было просто смешно. У него во сне тоже было солнце. Словом, странному стилю жизни Имса решительно ничего не мешало. Не было людей, с которыми он мог бы разминуться — не из плоти и крови, во всяком случае. На рандеву с единственным интересным ему человеком он спешил каждое утро и всегда являлся без опозданий. Спускаясь в подземный переход, Имс заслонил глаза от атаки агрессивного нервно-неонового голубого света. Каждый шаг многократно отдавался в пустом гулком тоннеле. Имс резко остановился, и вместе с ним замер догоняющий его звук. Стало очень-очень тихо. Имс собрал губы и попытался присвистнуть, но у него изо рта вырвался только небольшой клуб пара, который тут же рассеялся, цепляясь за воздух всеми своими многочисленными завихрениями. Имс закрыл глаза и сделал вид, что он в одном из своих снов. Да, он был в переходе один, и за ним никто не шел. Это не значило, что он не мог притвориться. Резко выдохнув, Имс припустил вперед и понесся к выходу из тоннеля. Его шаги теперь грохотали, многократно повторенные эхом, причудливо перекликаясь с барабанным боем сердца и загнанным дыханием. Выскочив из перехода, Имс чуть было не столкнулся с утопающей в своем стеганом пальто старушкой, держащей маленькую собачку на руках. Животное тут же стало громко верещать, безвозвратно разрушив остатки иллюзии Имса. Извинившись перед шамкающей леди, он засунул слегка покрасневшие от холода руки в карманы и направился к апартаментному блоку, который он называл домом. Он не мог дождаться того, чтобы заснуть. Имс открыл глаза. Он сидел в просторной комнате с бетонными стенами. Всё вокруг было укрыто мягкой пеленой теплого желтого света, лившегося из окон. Перед ним задумчиво расхаживал никто иной, как Доминик Кобб. Имс не смог сдержать улыбки. Наконец-то, его настоящая жизнь. Теперь конец скуке. Но осталось еще кое-что. Имс по-детски перекрестил пальцы в кармане широких брюк и повернул голову вправо. Да, он был там. Артур, заметив его взгляд, как обычно, индифферентно отвернулся. И, как обычно, он все же не смог сдержать улыбку, чуть вздернувшую вверх уголок его тонких губ. Имс откинулся назад на стуле и сощурился, глядя на босса, продолжавшего нарезать перед ними круги. — Дом, так что? Какая у нас задачка на этот раз? Я горю от нетерпения. Кобб нахмурился — ничего особенного, это выражение было на лице их начальника почти девяносто процентов времени — и ответил: — Сегодня нам повезло: дело легкое, но высокооплачиваемое. Клиент хочет, чтобы мы проникли в разум к его взрослому пасынку и извлекли всю информацию об акциях компании его отца, на которую у отчима планы. Ничего очень противозаконного... Дома прервало тихое высокое хихиканье по левую руку от Имса — это был их архитектор, милейшая Ариадни. Имс иногда жалел, что у него нет такой чудесной младшей сестренки. Девочка была настоящей душкой, к тому же оставаясь настоящим профессионалом в своем деле. Кобб сдвинул брови еще туже, хотя любой обычный человек спасовал бы, не в силах повторить подобный фокус. — Пожалуйста, не перебивай, когда я говорю. Повторюсь, задание не представляет из себя ничего особенно противозаконного и не содержит в себе никаких подвохов. Артур, у тебя уже есть наработки? Стройный молодой человек поднялся со стула и стал перебирать листки с записями. Достоинство и изящество, сопровождавшие все его движения, всегда, прямо скажем, завораживали Имса. Как минимум, с чисто эстетической точки зрения. Что уж там, Артур был красивым мальчиком. Тем временем, юноша наконец перестал перетасовывать стопку в своих руках и начал говорить: — Дело действительно представляется несложным. Объект живет в Лондоне и каждую пятницу посещает один и тот же ночной клуб в Сохо — довольно особенное заведение, я вынужден признать, — элегантная бровь Артура изогнулась. — В конце каждого посещения он проводит от тридцати минут до часа с одной из работающих в клубе барышень в задних комнатах. Получается, что мы вполне можем обработать его в течение одного из таких посещений. Насколько я понимаю, айкью Объекта не слишком высок, так что нам даже не придется выдумывать ничего особенно сложного относительно структуры сна, — он повернулся к Ариадни. — Может, нам даже хватит одного уровня, если тот будет достаточно закручен— Девушка оборвала Артура наигранно профессиональным взмахом руки: — Я сама все решу, дорогой. Не распаляйся. Имс попытался спрятать улыбку за глотком дешевого зеленого чая. Ему досталась лучшая команда в мире. +++ "Алло-алло, котик, это ты?" Артур с трудом подавил мученический вздох. "Эвелин, я же просил, чтобы ты не звонила мне на рабочий телефон. Ты занимаешь линию". Девушка по ту сторону трубки испуганно ойкнула и начала стрекотать очень высоким писклявым голосом: "Ну прости, ну миленький, но ведь дело очень срочное, понимаешь? Мне кажется, я забыла у тебя свои фотоальбомы. Просто понимаешь, я вчера рассказывала Брайану про то лето, когда мы отдыхали в Италии, помнишь? Так вот, я сказала, что у меня тогда был потрясающий купальник — просто что-то — этот, который такой лососево-розовый? Он попросил показать, а я, конечно, но тут—" "Эвелин, прошу, замолчи." Юноша в вошедшем в привычку жесте потер глаз основанием ладони. Потом он тихо заговорил, надеясь, что его бывшей не придет в голову снова перебить его: "Послушай, я не хочу знать, чем ты занимаешься с Брайаном. Мне плевать," — на другом конце провода послышался возмущенный вдох, — "Можешь забрать свои альбомы сегодня в любое время. Копия ключей есть у моей домовладелицы. Все остатки твоего барахла стоят в коробках в прихожей. Пока, Эвелин". Артур слышал, как девушка попыталась еще что-то ставить, но её писк был резко оборван стуком повешенной трубки. Парень тяжело вздохнул и достал из заднего кармана джинсов таблетку от головной боли. Имс всегда включал музыку по утрам. То есть, утром он считал вечер, но принципиально важно это не было. Впрочем, для пытающихся заснуть за тонкими стенами соседей было — из-за этих регулярных, пусть и негромких, включений радио Имс часто выслушивал жалобы страждущих. Но они не в силах были изменить его привычки, конечно. Именно "музыкальные" пробуждения перед уходом на работу были одним из немногих цветных пятен в жизни Имса. Если утром ему попадалась какая-то особенно удачная песня, Имс вполне мог напевать её после этого хоть весь день — ночь, то есть. Радио у британца не было никогда в жизни — ни стереосистемы, ничего. Так что единственным источником звука в его небольших апартаментах был чрезвычайно старый компьютер, который уже не годился практически ни для чего, кроме сбора пыли. Кроме того, в его квартирке даже удавалось в удачный день поймать соседский вайфай, но и тот работал настолько медленно, что можно было разве что уточнить погоду на ночь или проверить почту — не то, чтобы у мужчины вообще было достаточно свободного времени в жизни, чтобы просиживать задницу за компьютером. Тем более, что его машина была настолько допотопна, что возможностей почти никаких не предоставляла в принципе. В общем, привычки есть привычки — и Имс дорожил маленькими "неизменными" своей жизни. Именно поэтому он не смог просто наплевать на то, что однажды его компьютер отказался включиться. А потом еще раз. Имс громко и сочно продекламировал свое отношение к предательскому механизму и вынул из кармана телефон. К счастью, до конца медленной агонии Артуру оставалось всего десять минут, и секундная стрелка настенных часов все не сбавляла темпа, подгоняемая его мысленными проклятьями. Он уж было понадеялся, что до конца рабочего дня его оставят в покое, но вот его соединили с очередным клиентом. С каждым днем Артуру все тяжелее удавалось подавлять вздохи. "Что я могу сделать для вас?" Человек на другом конце не стал как обычно мяться и что-то бормотать — ответ с характерным британским акцентом поступил незамедлительно: "У меня не включается компьютер. Точно уверен, что кнопки включения и перезагрузки у меня не западают, если что. В общем, я думаю, это связано с тем, что ему уже больше десятка лет? Даже, я бы сказал, сильно больше. Может, какая-то запчасть полетела? Что вы думаете?" Артур не смог сдержать слабую улыбку. Наконец-то ему попался более-менее толковый человек — просто невероятно. И даже какая-то проблема, не решающаяся перезагрузкой, а над которой надо хоть немного подумать. Ну надо же. "Если компьютер даже не включается, то проблема, вероятнее всего, либо с блоком питания, либо с материнской платой." Британец усмехнулся. "Нет, это точно не блок питания, я менял его где-то полгода назад, рановато ему еще ломаться." — "Ну тогда мои ставки на плату." — "А я тогда доверюсь вашей интуиции," — почти что промурлыкал клиент. Артур не мог не отметить, что у него был очень приятный голос. Странно, но незнакомец, который позволял себе флиртовать с ним даже при разговоре о неисправностях компьютера, вызывал у Артура неясную симпатию. Может, потому, что звучал он еще и как-то знакомо. Незнакомец прицокнул языком и заключил: "Я, пожалуй, позвоню кому-нибудь, кто поможет мне все же решить проблему на месте. Но потом я непременно доложу вам о результатах." Артур усмехнулся; уверенность британца забавляла. "Вы вряд ли снова попадете на меня, если позвоните сюда." — "А вы дайте мне номер своего рабочего места." Артур почувствовал, как кровь прихлынула к его щекам при таком прямолинейном предложении клиента. Как всегда при важных моментах, мозг парня подернулся какой-то до невозможности отупляющей газовой занавесью. Он никогда не мог нормально думать именно тогда, когда это было важнее всего, черт! Поэтому, напряженно постукивая по столу пальцами, он обронил то, что вернуть уже было нельзя: "079." Британец чуть рассмеялся и сказал: "Ну что ж, до встречи, дорогой 79ый", прежде чем повесить трубку. Покидая здание, в котором он работал, Артур думал только об одном: он открыл незнакомцу то, что, по идее, не должен был. Это было глупо, необдуманно. Может, даже опасно, да. Ведь в современно мире никогда не можешь знать, чем обернется даже небольшая неосторожность. Но, странное дело, Артур почему-то совсем не жалел об этом. Пружина нервов у него в животе, обычно сжатая в напряжении и волнениях, сейчас почему-то распустилась, распространяя по его телу какое-то благостное тепло. Прижавшись лбом к стеклу автобуса, как всегда исправно везущего его домой, Артур увидел, что его отражение улыбается. Все давно ушли, и место, в котором еще пару часов назад звучали разговоры и отражались от серых стен с подтеками взгляды, теперь носило на себе печать немного меланхоличной вечерней тишины. Артур остался на старом заброшенном складе, служившим их команде штабом, совсем один. Он не мог так просто уйти, зная, что завтрашний день — это кульминация недельного кропотливого труда. Артур волновался, потому что волноваться было его работой. Он стоял, склонившись над столом, и все перебирал стопки бесконечных одинаковых листков. Нужно было все перепроверить, уточнить, удостовериться, что все верно. Молодой человек немного напряженно повел плечами, пытаясь ослабить боль, залегшую между уставшими мышцами спины и шеи. Артур, видимо, ненадолго вылетел из реальности, вчитываясь в строчки досье, бумаг, сводок, документов, снова досье — потому что он не услышал, как в комнату вошел кто-то еще. Так что все внутри молодого человека подскочило, когда он услышал инородный звук, отвлекший его от чтения. На стол поставили кружку. — Я подумал, ты можешь хотеть кофе. Артур опустил листки на одну из заполонивших стол стопок и повернулся. Все равно, если Имс здесь, чтению явно придется подождать — от британца нельзя было отделаться простым «спасибо» или чем-нибудь подобным. О нет, одна фраза имитатора всегда влекла за собой полноценный разговор, хотели вы того или нет. Артур уже давно понял, что сопротивляться бессмысленно, и всегда шел у Имс на поводу. Как и в этот раз. Он осторожно взял кружку и слегка поморщился — Артур предпочитал пить кофе из куда более аккуратных чашек, которые действительно для этого предназначались, а не из подобных нелепых керамических монстров. Он, в конце концов, мог себе это позволить. Но Имс улыбался с восторгом аутичного ребенка и, честное слово, разве мог Артур не попробовать? — Серьезно, Имс? Ванильный капучино? Имитатор с насквозь фальшивой серьезностью поджал губы: — Я хотел помочь тебе создать атмосферу решающего момента. Ведь если бы дело не было туго, ты бы не сидел здесь посреди ночи. Артур усмехнулся, часть напряжения ушла из его до этого момента не менявшего позы тела. Имс всегда приносил ему самый дурацкий кофе. Это уже было чем-то вроде их личной маленькой шутки. Молодой человек задумчиво посмотрел на почему-то замолкнувшего британца. Это было странно — то, что у них вообще были такие вот общие шутки, что-то персональное, только между ними. Они ведь же даже не были друзьями, на самом деле. Впрочем, Артур не много знал о дружбе, он не мог судить на собственном опыте. Молодой человек вздохнул, возвращаясь в разговор, чтобы прекратить затянувшееся молчание. — Ты же знаешь, что я должен все еще раз просмотреть перед заданием. Мне платят за это. С другой стороны, тебе — нет оправдания. Имс сладко улыбнулся и оперся на стол, наклоняясь очень близко к Артуру. — Но кто же тогда позаботится о тебе, малыш? Артур тяжело сглотнул. Только в такие моменты он прибегал к самому отчаянному источнику спасения — напоминал себе, что всё это сон. Впрочем, именно в такие моменты это и не помогало. Артур не знал, что делать с флиртом — это же был он? — как отвечать на провокации. У него просто отнимался язык, и он неуклюже пытался переждать критическую ситуацию. Это, разумеется, была совершенно идиотская тактика — а ведь Артур разбирался в этом, черт подери, планирование было его профессией —, но зато всё обычно действительно заканчивалось довольно быстро. Вот и сейчас Имс уже сделал шаг назад и поправлял довольно нелепый твидовый пиджак. Артур выдохнул. Момент кончился, и имитатор снова вел себя обыкновенно, беззаботно и дружелюбно, как прежде. — Арти, я всегда предельно серьезен, когда говорю, что от перетруждения умирают. Это же не шутка, так себя мучить. У тебя все равно всегда все проходит блестяще. Молодой человек тщетно пытался рассортировать бумаги по стопкам, но воткнутый стрелой ему в спину взгляд имитатора не позволял сосредоточиться. В конце концов, он все же сдался и, как было, запихнул документы в свой кейс. Имс все равно всегда клонил к одному и тому же такими разговорами. Имитатор тоже знал, что он победил, и широко улыбнулся. — Вот и отлично! Все, собирай манатки и пойдем. Ты же тоже человек, и отдых тебе необходим. — Ну да, и я ни за что не запомню этого, если ты не будешь напоминать мне по крайней мере раз в неделю. Имитатор засмеялся и под руку повел Артура к выходу. — Туше. +++ Имс вначале смеялся, что ему досталась легчайшая работа в мире. Отчасти это действительно было так — делать, фактически, ничего не надо было. Но в этом и заключалась главная сложность. Имс охранял списанный стадион. Это было даже глупо как-то — работать охранником. Он всегда считал, что этим занимаются всякие неудачники и умственно-отсталые, но смотрите-ка, сам тоже попал в клуб. Впрочем, мужчина старался смотреть на эту работу как-то по-другому. Он считал себя не столько охранником, сколько наблюдателем. Нужно было следить, чтобы никто не пробирался внутрь, подростки не громили закрытую частную собственность, парочки из старшей школы не делали попыток заняться сексом среди трибун. Имс тогда еще подумал, что да, как временная подработка это ему вполне сойдет. Вот только делал он это уже несколько месяцев. Первые несколько ночей на стадионе было абсолютно пусто. Всю его смену не происходило решительно ничего — он тогда уяснил, как выглядит на деле абсолютный ноль. Ему казалось, что он сдохнет от скуки. Но вскоре Имс придумал решение проблемы, которое стало единственной светлой стороной его унылых будней. Каждую ночь теперь он притаскивал с собой набитый доверху рюкзак. Помимо еды и чая, его целиком заполняли тетради и книги. Имс прибегал к чему угодно, только бы не скучать, не раствориться в промозглой обыденности своей работы. Он рисовал, писал, сочинял стихи, читал. Он добился просто непостижимых успехов в течении этих ночей, когда его не отвлекало ничто, кроме редких треспассеров и доносившегося издалека шума транспорта. Например, он каким-то чудом прочитал "Улисса" (он бы ни за что не смог пересказать его, конечно, но факт оставался фактом), по нескольким учебникам и дискам выучил базовый итальянский, и доверху заполнил рифмованными строчками и карандашными, пастельными и акварельными рисунками четыре альбома. Это еще ни говоря о том, что он не упускал возможности попользоваться футбольным полем по назначению, чтобы размяться. Иногда Имс представлял себе людей с такой же работой, которые не выплескивали свою жажду деятельности подобно ему. Он встречал их на улицах и в автобусе каждый день под утро по дороге домой — у них были плоские выражения лиц, мертвый уставший взгляд. Они, наверное, преставали различать цвета, забывали, как их зовут, что значат слова. Имс надеялся, что его жизнь никогда не станет настолько пустой — впрочем, иногда казалось, что к этому все и идет. Помимо прочего, Имс вел дневник. Он не представлял из себя ничего особенного, в принципе — обычная толстая тетрадь в гладкой кожаной черной обложке — но ведь в нынешнее время именно простота ценилась дороже всего, и мужчина немало заплатил за нее, покупая его. В дневнике никогда не было записей о его жизни, о том, что с ним происходило — так что его можно было назвать необычным. В дневник Имс записывал только свои сны. Иногда, когда он перелистывал его и проводил пальцами по исписанным страницам, сопровождавшим рассказы зарисовкам и комментариям на полях, то думал, что это, на самом деле, было настолько удивительно, что он мог бы издать свои записи в виде книги или даже продать как сценарий к фильму. Вот только он бы никогда ни за что не сделал этого. Все эти истории были только для него. Особенно те, в которых был Артур. Хотя как-то так уж получалось, что ни одна история без него не обходилась. Артур пришел в себя от вязкой дремоты, когда автобус резко тронулся на светофоре. Он попытался уснуть снова, но сон не приходил, а усталость продолжала обгладывать его кости. Это было премерзкое чувство — когда ты безмерно устал, изнурен, измучен, высушен — но это все же не оправдание, и ты должен продолжать. Продолжать жить, функционировать, заниматься своим делом. Быть воспитанным мальчиком. Артур блаженно улыбнулся, когда грязный пол автобуса поплыл у него перед глазами, и сон снова захлестнул его. Это было невозможно — жить так одинаково. Когда он уже почти ни от чего больше не получал удовольствие. Когда каждую ночь, укрываясь одеялом, он улыбался снам и отдыху, но тут же морщился, понимая, что совсем скоро придет утро. И ему опять надо будет встать на ноги. Застелить постель. Позавтракать. Поехать на работу. Отвечать на звонки десять часов. Поехать домой. Каждый его день был настолько похож на другой, что он мог припомнить его вплоть до малейшей детали. Как будто вся его жизнь стала одним растянувшимся уныло-серым рабочим днем. Все утро Артур думал о своем последнем сне. Этот Имс, их отношения — это было так странно. Артур редко сходился с людьми, ему обычно тяжело было общаться — и это была даже не совсем его вина. Просто были люди, разговор с которым был похож на пролитый на стол джем. Он был липким, скучным, осточертевшим — но от него было тяжело отделаться. Некоторые беседы были похожи на фехтование. Ты все время вынужден был отражать атаки противника и не мог продолжать это долго, быстро выматываясь, и старался впоследствии избегать подобных разговоров. А еще были диалоги, похожие на блуждания в темноте. Когда ты не мог уяснить до конца ничего про своего собеседника — ни его отношение к тебе, ни что он имеет ввиду. Такие беседы тоже страшно надоедали. Одна из причин, по которым Артур старался меньше общаться с людьми, состояла в том, что он боялся разочароваться. Его босс, например, был очень высокомерен и большого мнения о себе, но Артур каждый день со скорбью в глазах наблюдал, как тот запинается в словах, как пытается спрятать свою глупость за вычурными конструкциями. Девушка Артура с её трескотней вначале казалась ему довольно милой — он старался отгородиться от того, что она говорит, как она говорит; парень ведь понимал, что такую девушку многие нашли бы славной обаяшкой, с ней хотели бы встречаться десятки, и ему повезло. Он убеждал себя в этом довольно долго, но, в конце концов, когда она ему изменила, был только рад от неё отделаться. В каждом собеседнике существовал изъян, и Артур понимал, что его обнаружение — только вопрос времени. В общем, у Артура толком не было друзей. При таком раскладе он не должен был мириться с узколобостью, грубостью и пижонством на каждом шагу. Потому что, может, он и вел неправильную жизнь, но иных людей он почти не встречал. Так что в каком-то смысле это даже было хорошо. Однако, с другой стороны, Артур был один. Даже не одинок — нет, он был катастрофически один. Совсем. Как будто его подвесили в вакууме. Но то была реальная жизнь. Во сне у него был Имс. И здесь и состояла та главная странность, к которой мысли Артура так часто возвращались. Почему Имс был таким особенным? Он был не похож ни на кого из тех, что Артур встречал раньше. Разговоры с ним были похожи на солнечные лучи, как бы глупо и банально это ни звучало. С его появлением, с его первым словом ты как будто попадал в пятно солнца, льющееся через окно. И это всегда было странно, неосязаемо приятно — даже если порой припекало или слегка слепило глаза. Имс никогда не мог наскучить совсем — если он и надоедал, то только ненадолго. Он все время говорил, не затыкаясь практически никогда — рассказывал истории, шутил, подкалывал Артура. Это было так странно. Комментарии и взгляды Имса иногда бывали просто кошмарно назойливыми, Артур порой их просто ненавидел. Но еще больше он ненавидел их отсутствие. Это наверняка означало что-то важное, но Артур всегда старался обходить "что-то важное", связанное непосредственно с Имсом, стороной. В конце концов, какая разница? Ведь все это было не по-настоящему. Впрочем, как раз это удручало Артура больше всего. Добраться до объекта было настолько просто, что в это тяжело было поверить. Как только их жертва вместе с закуской дня скрылась в своей любимой из душных задних комнат заведения, сработала аппаратура, которую ночью позаботился установить Артур. Комнатку затопил газ, который уже выветрился к тому времени, как команда попала в клуб через задний ход, обнажив двух спящих людей. Пока Кобб и Артур возились с аппаратурой, Имс присел на корточки, чтобы рассмотреть избранную их клиентом ночную бабочку. Девица была довольно симпатичной — у нее было слегка округлое, но все же невероятное милое личико с выразительными темными бровями и пухлыми губками. Кроме того, её плечи были скрыты под поблескивающими в тускловатом освещении узорами из слегка вьющихся каштановых волос. Имс постарался запомнить её лицо, которое могло еще пригодиться ему сегодня. Он встал и отряхнул пиджак, слушая инструкции Кобба: — У нас есть около получаса. Сон будет на Артуре, следить за нами наяву останется Ариадни. Мы, судя по всему, отправляемся на вечеринку на крыше небоскреба, — Имс послал девушке долгий скептический взгляд, но она только пожала плечами. — Имс, я думаю, ты сможешь вытянуть из нашей цели все, что необходимо. Мы с Артуром будем прикрывать тебя, но если что-то пойдет не так, вторую попытку возьмет на себя один из нас. Когда Ариадни осторожно всадила Имсу в руку иглу, то наклонилась и прошептала с важным видом: — Будьте осторожны, мистер Имс. Имс стоял, опираясь руками о бортик крыши здания, искрящийся ночной город прямо у него под ногами. Он не помнил, как попал сюда, но так и должно было быть. Водрузив на бортик небольшую сумочку, Имс вытянул из заднего кармашка зеркальце. На него глядела сладкая девочка со слегка пухлыми губами и уложенными каштановыми волосами. Оглядев себя полностью, Имс удостоверился, что обтягивающее коктейльное платье хорошо сидит на нем и, отвернувшись от края бездны, направился к большому скоплению людей прямо по курсу. В целом, все гости этого потрясающего действа либо стояли по периметру вокруг гигантского подсвеченного бассейна, либо увлекательно проводили время у барной стойки. Цель Имс заметил довольно быстро — их клиент как раз пожал руку какому-то мужчине и остался стоять в одиночестве. Покачивая бедрами, Имс проплыл через толпу и остановился перед своей несчастной жертвой, кокетливо склонив голову на бок. — Мне кажется, я раньше вас уже видела. Мужчина глупо улыбнулся, показывая зубы. Имс чуть не закатил глаза от идиотичности зрелища. Цель вроде как и не намеревалась отвечать, так что имитатор решил продолжить. — Может быть, мы встречались на каких-то других мероприятиях? Вечеринки, аукционы? О, или может семинар крупных фирм в прошлом месяце? Аутичное выражение лица клиента нисколько не изменилось, и Имсу ужасно захотелось двинуть ему в челюсть. — А, я знаю! — победоносно вскрикнула миниатюрная брюнетка. — Я видела вас на обложке Forbes! Вы же Габриэль Томпсон, сын медийного магната, да? Собеседник энергично закивал, но продолжал молчать. — Точно, там же была просто гигантская статья: прогнозы на будущее компании, ближайшие сделки и проекты, распределение акций после смерти вашего отца... Они же, кажется, достались его ближайшим друзьям? Жертва Имса наконец-то открыла рот: — Да-да, вы абсолютно правы. Он много раз оговаривал такие штуки со мной. Двадцать процентов у меня, а пятьдесят поровну распределили между кабинетом директоров. Имитатор выдал самую свою очаровательную наивную улыбку. Ну не мог же этот человек и вправду быть так туп. — А остальные тридцать? — О, они в руках у компаний, с которыми он сотрудничал. Некоторые из них бросились сбывать их с рук после его смерти, так что я не знаю, что там дальше-то случилось с ними. Вот и отлично. Проекции выглядели необычайно спокойными, совершенно ничего не замечая. Было бы здорово, если б так оно и осталось. Теперь нужно было мягко закруглить этот бессмысленный диалог и смываться. — Я так спрашиваю бестактно, извините за это. Просто я до сих пор не могу поверить, что говорю с вами! Этот мир блеска для меня пока еще слегка нов. — Для меня тоже, — мужчина все еще улыбался. У него, наверное, уже должно было болеть все лицо. — Что ж, я пойду, наверное. Было очень приятно познакомиться. Имс уже заметил краем глаза у бара Артура и решил направиться прямо к нему, но тут произошло что-то, чего он никак не ожидал. Решительно ничего не указывало на то, что недоумок, который только что слил им всю важную информацию, вдруг выхватит пушку и прострелит Имсу плечо. Имитатор громко закричал от боли и неожиданности и, оступившись, чуть не полетел на землю. Тем не менее, он устоял на ногах и даже смог сохранить свою маскировку. Вокруг послышался гомон, но особенного движения в толпе не происходило. Имс с тоской подумал, что вот сейчас проекции накинутся на него и вполне себе буквально разорвут на куски. Он никак не мог привыкнуть к этому, сколько бы раз оно не случалось. Но когда Имс поднял глаза, чтобы найти Кобба или Артура, он увидел просто толпу оторопевших и напуганных людей. Так, все это было очень странно. Тут Имса резко дернули назад, и он почувствовал, как ему в ребра уткнулся пистолет, гордо сдавила захватом рука их клиента. Теперь Имс вполне понимал. Похоже, урод был настолько агрессивен, что на проекции просто-напросто не хватило. Как раз в этот момент через толпу протолкнулся Артур и остановился напротив них. — Не подходи ближе, ублюдок! — сорвавшись на визг, завопил их крутой парень и вдруг, без всякого предупреждения, всадил Имсу еще одну пулю в бок. Господи, ну почему этот козел просто не прикончит его, а? Нет, рана, к сожалению, была не смертельной. Но болела так, будто внутрь Имса попал разрывной снаряд. У Имса очень сильно кружилась голова от боли и кровопотери, так что он плохо помнил, что произошло потом. То есть, он присутствовал при всем этом, слышал голоса, понимал, о чем они говорят, но как будто не воспринимал все до конца. Все слилось в единый поток, было очень больно и Имс безумно хотел, чтобы все это наконец закончилось. Он более-менее вернулся к реальности, когда понял, что он уже перешел в руки к другому человеку, который тащит его куда-то за собой. — Боже, Имс, ты даже в этом виде тяжелый. Да как ты вообще это делаешь? Имс не был уверен, что его слова прозвучат разборчиво для чужих ушей, но все равно спросил: — Арти? — Да, это я, я. Сейчас, мы почти дошли, погоди. — А мы куда? — промычал Имс. — На выход, — ответил Артур, и, крепко сжав висящего на нем Имса, прыгнул. +++ Имс проснулся, резко сев на матрасе, комкая одеяло и хватая ртом воздух. На секунду он почувствовал себя таким потерянным, видя, но не до конца осознавая окружающий мир. Как будто его только что выдернули из воды, а он сам, без минуты утопленник, жадно набивал легкие воздухом, изо всех сил стараясь успокоить орущую внутри кровь. Реальность обрушилась на него через пару секунд, когда он, бешено крутя головой, наконец понял, что находится в своей комнате и все, кажется, вполне в порядке. Остатки сна уже почти выветрились из его головы, вытесненные паническим страхом. Имс вскочил на ноги и, задрав растянутую футболку, стал поспешно себя ощупывать на предмет ранений. Привычка была дурацкой, но всегда его успокаивала. Кожа на плече и на боку была гладкой и абсолютно нетронутой. Имс дрожаще выдохнул, позволяя облегчению перехватить у ужаса контроль над его телом. Электронные часы, стоящие у подножия его кровати, показывали режущим глаза красным полдевятого вечера. Значит, он как раз встал вовремя. Все еще немного дезориентированный, Имс пошел выпить чаю перед уходом из дома. Артур в тот день проснулся опустошенным и усталым. Утра, такие как это, всегда были самыми худшими. Иногда Артур обретал это мерзкое чувство — как будто внутри тебя какой-то плотный сгусток уродства, который делает гадким все вокруг тебя и тебя самого тоже — каждое твое воспоминание, каждую мысль. То, что на его глазах случилось с Имсом, породило ровно такое чувство, тяжело сдавливая парня внутри и никуда не исчезая даже после того, как остатки сна почти развеялись под натиском рабочего дня и бесконечных звонков. Обед в тот день сам по себе был дешевым и безвкусным, но у Артура не было аппетита не из-за этого. Конечно, даже во сне Имс по-настоящему бы не пострадал, что бы с ним ни случилось на задании. Это, впрочем, не сглаживало произошедшего. Ничего подобного не должно было случиться, работой Артура было предотвращать все возможные аварии до появления любого намека на их возникновение. Но в этот раз он облажался и за это пришлось расплачиваться, конечно. На самом деле, самым неприятным был даже не сам факт промашки, каким бы перфекционистом Артур ни был. Если бы пули полетели в него самого, он бы был по большей части зол на себя, ругаясь сквозь сжатые зубы. Стань жертвой Кобб, к злости бы добавилось чувство вины, но все же парень не слишком бы зацикливался на этом происшествии. Но здесь имело место совсем другое. С Имсом все всегда было по-другому. Артуру было гадко при одной мысли, что с его другом что-то случилось. Тем более, по его вине. Залитое болью лицо Имса вынудило его действовать максимально быстро и, соответственно, не очень продуманно. Например, нападать на их клиента было очень плохой идеей, учитывая, что это пробудило от транса все проекции разом. Да и скидывать человека с крыши небоскреба, конечно, — тоже сомнительное проявление заботы, но Артур в тот момент думал только о том, что нужно немедленно вытащить Имса из этой идиотской ситуации, так что пользовался теми возможностями, что оказались под рукой. За целый день Артур по-настоящему издергался. Ему нужно было увидеть Имса снова, чтобы удостовериться, что с ним все было в порядке. Конечно, где-то на дне его разума инстинктивно дернулась едкая мысль о том, что Имс, разумеется, чувствует себя замечательно, потому что он ненастоящий, но Артур привычно задавил её и переключился на звонок очередного клиента. В мозгу Имса уже рождался миллион дурацких шуток про то, что отношения между ним и Артуром, видимо, накалились до предела, раз тот сбросил его с крыши. Но, на самом деле, все было очень серьезно. Имс понимал, что в связи с той ситуацией было ясно только одно: там, тогда он попал, и все шло к довольно неприятному концу. И первое, что сделал Артур в этих обстоятельствах — это побежал к нему. Имс открыл свой новый альбом и попытался карандашом нарисовать лицо той девушки, в которую он перевоплотился. Она была довольно милой. Может, будь он ей, Артур обратил бы на него внимание. Имс попытался отогнать едкие девчачьи мысли, полные жалости к себе. У многих людей есть эта проблема — они в порядке, пока не наступает ночь, и они не остаются одни. Но в этом и был корень неприятности, Имс всегда был один, а вокруг всегда была ночь. Положение дел смущало Имса. Больше всего в последнее время его беспокоил Артур. Дело в том, что Имс привык добиваться вещей. Не в плане, что его жизнь была тяжела и он много трудился. Скорее он просто был очень упертым. Это было положительной чертой, на самом деле. Имс всегда выворачивался из сложных ситуаций, умея использовать голову и безжалостно практикуя на людях свое обаяние. С теми же девушками проблем просто никогда не было. Одни висли на нем сразу, другие оттаивали постепенно — но конец все равно всегда был один и тот же. Но это, конечно, давно было. В нынешний образ жизни Имса девушки больше не вписывались. Зато теперь был Артур, и Имс ничего касаемо его не понимал. Он уже давно пытался сблизиться с парнем, откровенно флиртовал с ним, и до сих пор не получил ни одной понятной реакции. Артур по большей части игнорировал все, что выходило за пределы обычного дружеского общения. Впрочем, Имс не был даже уверен, что входит в число друзей Артура. У Имса вообще было не так уж много друзей. По большей части, старые приятели или знакомые — не то чтобы он чувствовал себя каким-то неполноценным из-за этого. Просто он так строил отношения с людьми, вот и все. Имс был не из тех людей, по которым скучали. О, его обычно запоминали, да — он старался появляться и уходить с фейерверками. Он был человеком, про которого встретившие его однажды могли годами рассказывать истории своим друзьям — про то, каким классным парнем он был, какие штуки выделывал. И в ответ их друзья улыбались бы и неверяще качали головой. Он был удивительным опытом, ярким воспоминанием. но по нему никогда не скучали, никто. Имс задумчиво рисовал завитки в тетради и спрашивал себя, произойдет ли то же самое с Артуром. Он не хотел, чтобы дружба или что угодно, что возможно случится между ними, было искристой вспышкой. Он хотел, чтобы оно длилось — то, о чем он толком не думал раньше никогда. +++ Кобб присел на край стола, медленным движением поднял руку и потер переносицу. — Ну что ж, задание мы выполнили. Довольно успешно даже. За исключением той части, когда все вышло из под контроля и цель получила толчок, из-за которого могла проснуться. Артур раздраженно закатил глаза, он уже наслушался достаточно подобных замечаний: — У меня было не слишком много времени на обдумывание нового плана. — Но ты мог не сталкивать его в бассейн, — осуждающе поднял брови Дом. — Да, еще я мог пристрелить его. Так бы он наверняка очнулся. — Я все это понимаю, Артур, но это не меняет того, что ты повел себя непрофессионально. Впрочем, главное, что все закончилось, и заказчик остался доволен. Наше задание выполнено. Кстати говоря, отличная работа, Имс. Британец приподнялся на стуле и отсалютовал их лидеру, кривовато улыбаясь. Дело было кончено, так что Артур встал, подхватил портфель и, оставив коллег за спиной, вышел из гулкого пустого здания на улицу. Ариадни догнала его снаружи, чтобы попрощаться, и тут же унеслась куда-то на своей подержанной машине. Был довольно теплый летний день, и солнце накрыло раскинувшийся впереди город своим всепроникающим светом. Артур поддался на провокацию лениво-душного июльского жара и, стянув с себя приталенный пиджак, перекинул его через плечо. Стоя неподалеку от складского здания, которое отслужило уже свою роль штаба, он вдыхал благостный воздух, светящийся мириадами пылинок. Во сне у Артура всегда было время остановиться и посмотреть, как разворачивается мир вокруг, всегда было время сделать передышку от реальности больше, чем в одном смысле. А еще здесь всегда было солнце. Но уже без двусмысленности, однозначно. Когда Артур открыл глаза, то увидел что рядом с ним так же стоит Имс — руки как всегда в карманах — подставив лицо почти не ощутимому движению потоков летнего воздуха. — Смотрю, ты на задании из-за меня прямо голову потерял, м? — британец усмехнулся, но погода была слишком хорошей, чтобы Артура можно было так легко пронять. — Не переоценивайте себя, мистер Имс. — Не думал даже. Покойное молчание было нарушено тем, что Имс завозился, роясь в карманах. — Ты куришь? — спросил он. — Нет. — И я нет. Не сейчас, во всяком случае. Следующая фраза не носила той легкости, что обычно сопутствовала словам Имса — она была, как ни странно, совершенно серьезной. — Спасибо. Я хотел сказать, на самом деле, спасибо. — Всегда рад помочь, — автоматически ответил Артур, продолжая смотреть куда-то вперед, не глядя на собеседника. — И за это тебе спасибо тоже, — губы имитатора растянулись в озорной улыбке. Уголки губ Артура дернулись в ответ, но он промолчал, позволяя словам повиснуть в вязком воздухе. Солнце уже слегка напекло ему голову, да и под жилетом и рубашкой молодой человек чувствовал сжавшийся накаленной пружиной жар. Набрав полные легкие воздуха, который был по-летнему пылен, но свеж, и пах чем-то невероятно греющим с примесью одеколона Имса, Артур медленно выдохнул, чувствуя себя таким спокойным, каким уже давно не был. Впрочем, как он и ожидал, Имс снова нарушил тишину, не в силах терпеть пауз то ли из неловкости, то ли из своей прирожденной болтливости. — Артур, — Судя по его немного ошеломленному лицу, он и сам не ожидал очередной своей реплики. Широко раскрытые глаза остановились на Артуре. — Позволь мне одну небольшую дерзость, дорогуша? Молодой человек слегка неуверенно кивнул, еще не понимая, к чему он ведет. Тогда Имс вдруг оказался совсем близко и осторожно поцеловал его. Простое прикосновение губ к губам. Внутри Артура что-то взорвалось. Все очень быстро закончилось, и когда Артур отделался от первоначального изумления, то наткнулся на взгляд британца, очевидно ожидавшего реакции. — Не делай так больше, — слабо, но как можно более серьезно попросил молодой человек. Имс заметно смутился и порывисто дернул плечом. — Это был порыв благодарности. — Я так и понял. Новый день начался с приятного открытия: один из автобусов, на котором Артур привык ездить на работу, сменил маршрут. Теперь стоять на остановках ему нужно было дольше — то есть, вставать раньше и так далее. Артур устало закрыл глаза, он теперь всегда был усталым, особенно в последнее время. Не то чтобы он засыпал на работе или постоянно клевал носом — нет, просто измотанность теперь стала его постоянным спутником, отягощая свои весом и без того больные плечи юноши. Кроме того, было еще что-то, что беспокоило Артура. Какое-то странно ощущение все время маячило на границе его воспаленного зрения, но он никак не мог уловить или определить его. Тем не менее, непонятное чувство было еще одним пунктом в бесконечном списке проблем Артура. Не надо было даже спрашивать, кстати, кто был первой. Имс выбил Артура из колеи. Молодой человек никогда толком не думал о коллеге... ну, так. С тех пор, как ушла Эвелин, облегчение было так велико, что Артур как будто вообще забыл об этом аспекте жизни. У него все равно толком не из кого было выбирать, да? Ну а теперь у парня был кто-то, кто подобрался, пожалуй, даже слишком близко. И Артур не знал, как с этим быть. Он не понимал, что Имс хочет, он не знал, что хочет сам. А когда Артур не понимал чего-то, то он всегда старался сделать одно — забыть об этом. Закрыть глаза, убежать, не замечать даже факта существования проблемы. Конечно, в работе он придерживался принципа диаметрально противоположного — но в работе он и не ставил себя под удар так, как делают люди в отношениях. Но если раньше ему удавалось игнорировать взгляды, замечания и нарушение персонального пространства со стороны Имса, то теперь нельзя было даже говорить об этом. Артура как будто ударила по лицу им же отодвинутая ветка. Да так, что сшибла с ног. Разве был вообще теперь смысл себя обманывать? Что ты видишь, когда закрываешь глаза, Артур? Правильно, ты видишь глупые разноцветные рубашки и ленивую походку. Вечную щетину и растянувшиеся в лукавой улыбке пухлые губы. Артур, ты помнишь время, когда он не преследовал тебя каждый раз, когда ты закрывал глаза? Но теперь, после всего произошедшего и понятого, Артур не только не понял ситуацию, но скорее запутался только еще сильнее. Он не привык к вниманию, не знал, как трактовать чужие поступки. Ведь Имс вряд ли даже имел что-то особенное ввиду. Он, скорее всего, уже обо всем жалеет. Той ночью Артур приехал домой сильно позже обычного, принеся на себе большую часть воды, что нещадно хлестала с зимнего неба на улице. Он долго не мог заснуть — даже решиться заснуть — и все думал о том, что же будет дальше. Уткнувшись в подушку, он спрашивал себя, а что, если бы Имс знал всю его историю? Понял, какой Артур на самом деле? Просто бессмысленный парнишка — занудный, пустой, обыкновенный. Остался бы он тогда хотя бы для того, чтобы дослушать его историю до конца? Артур зажмурил глаза и с головой укрылся одеялом, пытаясь думать о чем угодно, кроме этого. Имс ни на чем не мог сосредоточиться в тот день. Его разум с самого утра и до вечера бесконечно, лихорадочно прокручивал последний сон. Как будто он попал во временную петлю, и какой-то момент его жизни был обречен повторяться раз за разом. Причем он не мог и не хотел это остановить, пытаясь воспроизвести все с максимальной точностью, все мысли, слова, ощущения. Раньше у Имса еще была привычка время от времени одергивать себя, напоминать своей чрезвычайно впечатлительной натуре, что слишком зацикливаться на своих снах и, тем более, на Артуре не стоит. То есть, разумеется, его вторая жизнь была очень приятным дополнением к настоящей. В одной полуреальности ничего не происходило, а про вторую он вел дневники. Конечно, все это усложняло жизнь Имса, было утомительно. Тем не менее, сны делали Имса счастливей, и раньше он никогда не жалел, что отягощен ими. Вторая реальность уже давно влекла Имса к себе, но когда-то он просто думал об этом с улыбкой, записывая интересные сны в блокноты и альбомы. Теперь он не мог относится к ним также легко. Имс отказывался смиряться с фактом, что Артур — плод его воображения. Это, конечно, объяснило бы, почему мальчик такой необыкновенный, такой... идеальный — но эта же мысль сводила Имса с ума. Его Артур не быть просто сном. Он был, в конце концов, чуть ли не единственной значимой вещью в его жизни. И он, кажется, отверг его. Имс мог быть не асом в отношениях, но он знал практически обо всем, что могло прийти в голову делать двум близким людям. В общем, он был тоже в своем роде специалистом и прекрасно понимал, что поцелуй — это не только губы. Хороший поцелуй должен держать в себе импульс, разряд. Обычно для Имса это были влечение или страсть — но с Артуром все было совсем по-другому, Имс никогда раньше так не целовался. Он никогда еще не нервничал так из-за какого-то бреда, никогда еще не было ему так тяжело и страшно преодолеть расстояние до губ другого человека. И Имс не до конца даже понимал, что руководствовало им, когда он сделал то, что сделал. Он боялся узнать ответ. В тот вечер Имс обошел все трибуны, блестящие в темноте недавним вечерним дождем, надеясь как-то себя отвлечь. Потом, забрав свои вещи, он спустился на поле и, положив куртку на мокрую искусственную траву, начал заполнять пока еще не наполненные страницы очередного альбома. "Что ты делаешь со мной, Артур?" — вывела неразборчивым косым почерком черная авторучка. "Ты там?" было зачеркнуто десятками острых пик, когда дневник закрылся. +++ Сны — в смысле, прежние, особенные сны — стали реже. Возможно отчасти оттого, что Артур начал принимать снотворное. Он нашел очень много оправданий этому — в конце концов, катастрофический недосып перестал быть надуманной отмазкой, а стал очень даже реальной проблемой. Это не был уже просто недостаток сна, который так близко знаком всем студентам — каждый день Артур просто просыпался все более уставшим, как будто совсем не отдохнул ночью. Он все больше истирался по краям, выцветал: казалось, что парень вот-вот превратится в призрака. Что ж, может в этой роли он бы преуспел больше, чем в качестве человека. Словом, Артур как-то вечером заглянул в аптеку, светящаяся вывеска которой все время назойливо заглядывала в его окна. Снотворное не сильно исправляло ситуацию — вставший с кровати Артур все равно чувствовал себя каким-то пустым и готовым слечь от слабости — зато избавляло от сновидений. Отсутствие Имса было непривычным и оставляло у Артура неприятный осадок, похожий на привкус после давно выпитого кофе. Но в то же время это как-то успокаивало. Еще одна проблема, от которой Артур успешно убежал. Еще одно непонятное волнение, которое он безжалостно задушил. Парень окинул невидящим взглядом бумаги, лежащие на рабочем столе его маленькой каморки, и поставил на одном из них размашистую галочку, взрезавшую что-то у него внутри. Все было как всегда. Каждый день Имса имел обыкновение в точности повторять предыдущий — его вторая жизнь, сны, тоже была по-своему одинакова. То есть, в ней наличествовал ряд постоянных устойчивых факторов — работа, миссии, опасность. Артур тоже был одним из них. До той ночи, когда он не появился. Все было как обычно: Ариадни сидела рядом, иногда пихая Имса в бок, что-то рассказывал Кобб. Но то место, которое обычно занимал Артур, упорно пустовало, как будто специально издеваясь над Имсом. Британца такая ситуация бесконечно фрустрировала — если Артур, в конце концов, был плодом его воображения, то почему же он совершенно не подчинялся ему? Это были его сны, черт возьми! Почему в них не могло все происходить так, как он хотел?! Через несколько ночей Артур наконец появился. Имс тут же налетел на него, мрачный и очень заинтересованный в том, где его коллега пропадал все это время. Впрочем, усталый блеклый вид молодого человека мгновенно разогнал всю скопившуюся в имитаторе злость. "Устал, пытался поспать", — ответил, привычным жестом потирая переносицу, Артур и, обогнув Имса, продолжил идти, куда шел. Имитатор не до конца понимал, что это значило, но факт остался фактом — теперь некоторыми ночами Артур стал пропадать. Даже когда он присутствовал, он все равно как будто был где-то далеко. Британец не собирался позволять этому продолжаться и дальше. Однажды Имс подстерег молодого человека, чтобы наконец положить этому конец: — Арти, объясни, что с тобой такое в последнее время? Ты похож на мертвеца. Впечатляющий образ, не спорю, я правда напуган, — из последней фразы неожиданная серьезность Имса вытеснила весь возможный юмор. Он осторожно взял Артура за плечи. — Пожалуйста, скажи, что происходит? Молодой человек как-то едва заметно побледнел, но его беспристрастное лицо не дрогнуло. Имс почувствовал, как внутри него волной нарастает тревога. Когда по телу Артура пробежала дрожь, словно от холода, волна его захлестнула. — Ты стал реже появляться, ты на себя не похож. Ты... как будто медленно умираешь. Я не могу на это смотреть, малыш. Что не так, ну что? Артур, смотревший на Имса воспаленным загнанным взглядом, задохнулся вздохом, подозрительно напоминающим всхлип. Из-за этого звука внутри Имса все как-то болезненно дернулось. — Я очень устал, — взяв себя в руки, тихо ответил Артур после длительной паузы. — Я... сплю, но каждое утро как будто просыпаюсь все более уставшим. Я не могу так больше. Имс крепче сжал плечи молодого человека и притянул его ближе к себе. — Я, может, мало в этом смыслю, но ведь ты слишком загоняешь себя, дорогуша. Тебе нужно перестать быть таки ответственным. Ты же столько взваливаешь на себя, вечно нервничаешь. Забудь о работе ненадолго и отдохни как следует, дай себе расслабиться. Сделай это ради меня, ладно, Арти? Наклонившись, Имс прижался губами ко лбу Артура. Он едва успел почувствовать легкий жар, исходящий от кожи молодого человека, как сон смялся в комок и был разорван визгом будильника. "Это автоответчик Артура. Раз вы слушаете это сообщение, то меня нет дома. Если вам есть, что сказать, дождитесь сигнала". — Приветик, это Эвелин. Я, наверное, невовремя. Впрочем, ты же все равно на работе, я тебя ни от чего не отвлекаю... Лапушка, мне хочется столько всего тебе сказать, ты не представляешь. Но это очень-очень важно, ладненько? В общем, я— — Что тебе нужно? — Ой, зайка, я думала тебя нет дома... — Взял отпуск. — Это очень хорошо, тебе полезно отдохнуть, ведь нужно же и для себя время оставлять, а? — Эвелин, слушай, я не могу сейчас говорить. — Но ты же ничем не занят! — Да, я абсолютно свободен. Я просто не хочу говорить с тобой. — Ну извини, просто я подумала, у меня же есть Брайан, а ты остался совсем один, бедняжка. — Я не один, у меня есть друг. — Но, миленький, у тебя же нет друзей, с колледжа даже почти приятелей не осталось Мне ли не знать, ты же абсолютно невозможный, настоящая ледышка — думаешь, почему я— — Его зовут Имс. — Серьезно? Почему-то я никогда раньше о нем не слышала. Мог выдумать имя и получше. Ну где ты видел людей, которых так зовут, м? Это смешно, Арти. — Эвелин, я не ребенок, даже если ты меня им считаешь по каким-то странным прихотям своего извращенного рассудка. — Да ну? Откуда же тогда у нас воображаемый друг? — Да он реален как ты или я, черт возьми! — Ну-ну, не надо так кричать. Хорошо, если он всамделишний-всамделишний, расскажи про него. — Что рассказать? — Что угодно. Какой он? Как ты его встретил? — Ну, он отличный парень. Мы работаем вместе, так что я провожу с ним много времени. — Зайка, ты же ненавидишь всех на своей работе, разве нет? — Это совсем не правда. Тем более, на остальных он не похож. Он куда умнее, чем любой их них. И гораздо приятнее — добрее, что ли. — Мммм... зайка, звучит как будто ты влюбился! Ну это неудивительно, я всегда догадывалась, что такие наклонности в тебе есть... — Эвелин!!! Боже... ты так много говоришь. Неужели ты всегда так много говорила. — Прости, Арти. Я переборщила, я не должна была говорить такие гадости, это грубо, я— — Все нормально. Я знаю, что ты не можешь отвечать за свой язык. — Спасибо. Нет. Правда, прости меня. Просто у меня с Брайаном все так здорово — понимаешь? — мы просто... Прости, я знаю, ты не сильно был расстроен, что я ушла, но я же не знаю, как тебе теперь там, да? Я волнуюсь даже, и вот решила проверить, ну, знаешь, как бывает... — Спасибо, Эвелин. Я ценю это. Не беспокойся, у меня правда все хорошо, можешь больше не звонить. Имс долго собирал вещи тем вечером — оправдывал себя он, разумеется, тем, что становится все холоднее, и ему нужно брать с собой больше теплой одежды, просто на всякий случай. На самом же деле, Имсу просто очень не хотелось никуда идти. Точно не на работу. Ему вообще в последнее время почти ничего не хотелось. Встав с кровати и приняв душ, он просто долго слонялся по полутемной квартире, иногда роясь в валяющихся беспорядочными кучами вещах. Например, в залежах около матраса, на котором Имс спал, он нашел старый тетрис. Ему казалось, он посеял его еще в школе, надо же. Усевшись перед несколькими выстроившимися у стены колоннами книг, британец стал что-то искать. После того, как пальцы аккуратно пробежались по всем чуть запыленным корешкам, он наконец достал то, что хотел. Дуглас Адамс лукаво и по-отечески улыбался с истрепанной бумажной обложки. Не сильно размышляя на этот счет, Имс засунул зачитанную до дыр книжицу в рюкзак и пошел к двери. Он опаздывал, конечно — но кто об этом узнает? Он все равно всегда приходил к пустому и молчаливому стадиону, никто не торопился принять его смену. Так что ничего, его жизнь в последнее время итак становилась все более странной, он вполне может ответить ей своими маленькими капризами. Темный силуэт так и не починенного компьютера мрачно смотрел вслед захлопнувшейся двери и дважды повернутому в замке ключу. На его монитор был прилеплен забытый стикер с жирно выведенным номером 079. +++ Ночное небо было одето в идеальный оттенок темно-синего, его лицо усыпано роем веснушек звезд. Имс слышал где-то, что зимой многие люди заболевают или впадают в депрессию, потому что все дневное время проводят в офисе, на работу и с работы добираясь исключительно в темноте — а это, дескать, оказывает изрядное психологическое давление. Ха, попробовали бы они поработать в его часы. Тем более той же зимой. Раздевалки и некоторые внутренние помещения все еще изредка отапливались в порядке небывалого и не очень понятного исключения, но вообще владельцы стадиона все же пытались максимально экономить, отключая по всему стадиону отопление и электричество. А это означало, что Имсу приходилось теперь мерзнуть как собаке почти каждую ночь, таскать с собой горы одеял и пледов и нарезать бесконечные круги по искусственной траве, чтобы согреться. Интересно, что бы сказали эти белые воротнички со своей депрессией, побудь они на его месте хотя бы пару дней. Пробежав четвертый круг, Имс повалился на промерзшую землю и, задыхаясь, рассмеялся. Ему так не хватало хоть чего-то живого в жизни в последнее время. Физические нагрузки как-то помогали, но слабо, конечно. Британец протянул руки, чтобы зарыться пальцами в окружавшую его ночь и запел какую-то назойливую песню, которую недавно все утро выло радио соседей. Боже, если в ближайшее время его жизнь не изменится, он сойдет с ума и сдохнет, наверное. Так дальше продолжаться не могло. Да, у него была свобода. Да, ему никто не мешал. Но Имс уже так соскучился по этому — по постоянно отвлекающим от дел людям, назойливому шуму вокруг, абсолютно выбешивающих правил. Одиночество же, на которое его обрек его нынешний образ жизни, становилось просто нестерпимым. Проблема была в том, что британец чувствовал себя пробирающимся ощупью в темноте. Имсу не слишком нравилась его жизнь, но что делать с ней, он понятия не имел. Он был знаком с прописными истинами, большое спасибо. Он знал, что "жизнь — это сокровище" и что "живешь только один раз!". Но при этом это же были самые настоящие шаблоны — а они, как известно, плохо сопоставляются с реальностью. Ну да, жизнью вроде как надо наслаждаться, она же "так коротка". А как? Если она ничего из себя на деле толком не представляет? Если ты от всего устал и все время как будто чего-то ждешь. "Тогда измени её!" со слегка психической улыбкой заявил бы оптимист. Ну идиот же. Он серьезно думает, что все так просто? Имс даже не очень представлял себе, его он хочет. На данный момент больше всего ему хотелось, чтобы с ним был Артур. Тогда все бы снова стало сравнительно нормально. Но это было абсолютно невозможно, он знал. Да и в его снах молодой человек продолжал появляться через раз, хоть и выглядел значительно лучше, чем раньше. Между ними в воздухе все время что-то циркулировало, искрило, Имс это чувствовал, и тот факт, что на самом деле ничего толком не происходило, сводил его с ума. Британец безудержно, безумно хотел перешагнуть эту странную паузу между ними, какую-то полумифическую разделяющую черту. Да, именно этого он и хотел. Но не мог. Имс сморщился и почувствовал как от холода немеет кожа на лице. Менять жизнь было, в конце концов, очень сложно. Артур очень устал. С одной стороны, его жизнь даже пошла на лад — он стал лучше спать и уже точно не чувствовал себя на грани смерти от переутомления. Спасибо отпуску. Ну, и Имсу за совет. Здесь можно было начать говорить "с другой стороны". Потому что именно в связке с имитатором и продолжали существовать все проблемы Артура. То странное чувство, которое он носил у себя внутри — о, он долго пытался не замечать его, задавить, но вот только у него ничего не вышло — он наконец понял, что это было. Артур все еще боялся признать это до конца, назвать вещи своими именами. Громкие слова всегда резали ему уши, заставляя кривиться — так что "справедливость", "равенство", "добро" и прочие составляющие лозунгов не были частыми гостями в лексиконе молодого человека. "Любовь" тоже не была, по правде говоря. Теперь, впрочем, мысли о ней мелькали у него в мозгу куда чаще, чем хотелось бы. Всегда вместе с именем "Имс", конечно, и с теплой волной, сжимавшей что-то у него в груди, кружащей голову и спирающей дыхание. Артур все еще пытался отбиваться от безжалостной очевидности происходящего; ему очень хотелось сказать, что это имя решительно ничего для него не значило. Только ведь ты не можешь врать себе бесконечно, каким бы искусным лжецом ты ни был. Правда была в том, что Артур просыпался с этим именем на губах и засыпал, прижимая его к груди. Оно всплывало в его голове каждый раз, когда он сбивался с мысли. Оно звучало все громче и громче, погребая все вокруг под собой. Это имя стало его жизнью. Черт. Артур поправил галстук и, в два длинных шага нагнав Имса, пошел вместе с ним к лифтам. — Какой этаж? — Одиннадцатый, — ответил британец. Молодой человек первым зашел внутрь и повернулся лицом к закрывающимся дверям. — Люблю нечетные числа. — Ну разумеется любишь, милый. Они поднимались наверх в тишине. Имс с облегчением обнаружил, что в лифте хотя бы не играла надоедливая салонная музыка. Может, это все были привилегии сна, он пока не решил. Длинный коридор был освещен, вопреки традициям, не приглушенным болезненным желтым, а озонно-белыми лампами. Из-под ног у мужчин убегал бесконечный синий ковер дешевого вида, который иногда прерывали серебристые металлические полосы. Прямо, потом поворот налево, проход через стеклянную галерею, потом последняя комната слева. Когда Имс закрыл за ними дверь, то увидел небольшую комнату с двуспальной кроватью, на которой пружинила Ариадни, и Кобба, сидящего за столом с мрачной серьезностью владельца похоронной конторы. Воздух был душным и напряженно-тяжелым. У британца нервно стиснуло желудок и он присел рядом с девушкой, пытаясь успокоить её дерганые движения. Кобб кашлянул, чтобы привлечь внимание небольшой компании, и заговорил: — Уильям Гласс вернется в свой номер, который находится прямо рядом с нами, через полчаса. Нам повезло добыть смежную с ним комнату, — Кобб неопределенно мотнул голову в сторону загороженной трюмо двери в стене. — Нам повезло найти отель, где вообще еще существуют смежные комнаты, — фыркнул Имс, игнорируя попытку Ариадни возразить ему. — Люди с его статусом обычно выбирают места пороскошней, нет? Артур бросил скептический взгляд в сторону британца: — Суть секретных агентов в секретности, мистер Имс. Он старался выбрать самую безликую гостиницу в городе — и у него отлично получилось. — Давайте все же вернемся к делу, — прервал молодого человека Кобб. — Я повторюсь, это одно из самых серьезных заданий, что нам выпадало. Этот парень работает в разведке много лет, он мог даже слышать о работе таких как мы. — И может уметь защититься от нас, — со вздохом закончила Ариадни. — Мы это уже обсуждали, Дом. Умеешь поднять настроение в последний момент. Имс постоянно украдкой поглядывал на Артура — тот опять массировал пальцами переносицу. Это значило обычно, что Артур пытается восстановить свой драгоценный ускользающий контроль. Несмотря на внешнюю собранность — Имс знал — он очень волновался. Молодой человек как раз, хмурясь, поднял голову: — Если он нас раскусит... очевидно же, что он двойной агент. Мы можем узнать слишком много, информацию засекреченную десятками правительств. Нам на хвост сядут разведки со всего мира. Ариадни застонала: — Ну теперь еще ты! Мы же уже решили, что беремся за это дело, давайте не будем зацикливаться на плохом исходе, пожалуйста. Проблема была в том, что плохой исход был наиболее вероятен. Это повисло в воздухе, и они все это чувствовали. — Именно поэтому мы должны все проделать идеально, — слегка хрипло ответил Кобб. — У нас получится, мы долго и основательно готовились к этому заданию, — Он окинул взглядом следящие за ним мрачные лица и кивнул как будто бы самому себе. — План все помнят. Мы начинаем подготовку через десять минут. Попытайтесь надышаться перед смертью. Вот что надо было добавить, да. Имс повалился на кровать и, повернувшись на бок, посмотрел на Артура. Да, именно этим он и намеревался заняться. Кобб вышел курить на балкон, а Ариадни, выудив из кармана телефон, скользнула за дверь, ведущую в коридор. Имс наблюдал, как поза Артура стала еще напряженней, как будто он в любой момент был готов вскочить и броситься бежать. Британец усмехнулся — всегда приятно, когда твое общество в радость. — Почему ты такой зажатый, малыш? Расслабься, это полезно для кожи. Молодой человек деревянно повернул голову и сверху-вниз глянул на имитатора: — Я абсолютно спокоен. Имс фыркнул, подпирая голову локтем. — Я тебя умоляю, у нас осталось не так много времени, чтобы тратить его на твои попытки сохранить лицо. Мы оба знаем, что тебе страшно. И знаешь что? Ничего такого в этом нет. Я безумно боюсь. — Мне совсем не страшно! — лицо Артура исказилось так, будто он старался сдержать трещавшую под напором эмоций плотину. — Ты что, психолог теперь, а? Прекрати лезть ко мне, Имс! Как же ты надоел со своими советами, со своей гребаной жалостью! Я не ребенок, почему все никак не могут понять этого! Имс спокойно ждал, пока Артур закончит свою истеричную тираду. Он ожидал что-то подобное, говоря по правде. — Хорошо, понял. Что мне сделать, чтобы ты почувствовал, что я отношусь к тебе по-взрослому? Могу врезать. Могу трахнуть, у нас есть время. Молодой человек слегка побледнел и открыл рот, чтобы что-то ответить, но снова захлопнул это. Он продолжал хлопать глазами и разевать рот как рыба, когда Имс сел рядом с ним и положил руку ему на колено. Артур посмотрел на него как-то нервно, испуганно, и британец мог только кривовато вымученно улыбнуться на это. — Я обещаю тебе, что тебе не из-за чего беспокоиться. Ладно? Артур сидел неподвижно, не отрывая от взгляда от Имса. Он выглядел сейчас как-то уязвимо, как будто имитатор закончил работу образовавшейся критической ситуации, и сорвал с парня последнюю защиту. Имс набрал воздуха, чтобы продолжить говорить, но тут, сопровождаемый слабым запахом табачного дыма, в номер вернулся Кобб. — Пора, — коротко бросил он и пошел к двери, чтобы позвать Ариадни. Имс потрепал Артура по коленке, и на его лицо вернулась привычная уверенная лукавая улыбка. — Не дергайся, детка, все будет восхитительно. Я и мой гений за это ручаемся. +++ Первый уровень был настолько гладким, что это чуть ли не пугало. Когда много раз прорабатываешь одну и ту же схему, за работу всегда берешься с легкой дрожью в руках, боясь ошибиться — но пока они не совершили ни одной даже самой мелкой оплошности. Гласс был в абсолютном неведении. Кобб был настолько уверен в ходе дела, что доверил остаться за главную на первом уровне Ариадни. Они же втроем пошли дальше — глубже. Основную роль Кобб взял на себя. Имс стоял у стены большого зала, под завязку забитого серьезными людьми в костюмах, и наблюдал за тем, как Гласс заглатывал их приманку. Пока что все, что от него требовалось — ждать, пока Кобб добьется результатов. Маскироваться ни под кого он тоже не должен был, но это не помешало ему сменить лицо так, что теперь он напоминал нечто среднее между Кэри Грантом и Кайлом МакЛахтеном. Неторопливо осушая свой бокал с шампанским, британец просканировал взглядом комнату и у противоположной стены увидел Артура. Молодой человек сосредоточенно наблюдал за проекциями, стараясь заметить любое малейшее волнение. Имс ухмыльнулся — мальчик так серьезно подходил к работе, это было что-то невероятное. Впрочем, миссия, за которую они взялись, сполна требовала подобной серьезности, так что на этот раз Имс бы не взялся его осуждать. Имс поставил бокал на поднос проходящего мимо официанта. Боже, больше всего на свете ему сейчас хотелось подойти к Артуру и наконец прояснить несколько мучительных вопросов. Однако даже не будь они в середине сложнейшей миссии, вряд ли он мог бы сделать это. Имс раздраженно выдохнул и пригладил рукой зализанные назад волосы кажущеся небрежным, но на деле в точности контролируемым жестом. Стресс от задания гармонично влился в его и без того накаленную до предела жизнь. Имс с усилием оторвал взгляд от Артура и снова вернулся к Коббу. Почему же он так медлит? Британец перевел взгляд на Гласса, и уставился прямо ему в глаза. Их цель смотрела на него в упор. Сердце Имса остановилось, когда Уильям Гласс, удерживая его взгляд, медленно улыбнулся. Все катилось к чертям. Ни один из них не мог предвидеть ничего подобного, ожидать от их противника такого уровня подготовки. Из положительных сторон было то, что в беседе с Коббом Гласс рассказал абсолютно все, что им нужно было и даже больше. Из отрицательных — после этого он также поведал Коббу все о нем самом, об их миссии и о том, что их ждет. Потом все проекции сошли с ума. Только что зал был наполнен интеллигентными бизнесменами и дельцами со стеснительной сединой на висках — но через секунду они все озверели, большинство выхватывая неизвестно где доселе скрывавшееся оружие. Дальше. Дальше они все, в основном, бежали. Куда делся Кобб, Имс честно не знал — он просто-напросто не успел ничего отследить в море черных пиджаков и белых рубашек. Сам он успел только громко позвать Артура по имени и понесся к лестнице. За считанные секунды он взлетел по ступенькам до последнего этажа и выбрался на крышу. На ней не было ни души. Самым разумным было бы забаррикадировать дверь, но британец решил, что имело смысл дождаться Артура. Он не был сентиментальным, он просто правда не хотел захлопнуть дверь перед носом молодого человека, который, быть может, был уже очень близко. Хотя, наверное, Имс не до конца в это верил — но Артур все равно появился. Отряхнув костюм, молодой человек перевел взгляд на тяжело дышащего Имса. — О. Ты снова вернулся в норму. Приятно видеть. Закатив глаза, Имс схватил Артура за руку — и они снова бежали. Среди бешеного рева крови в голове британца скользнула мысль, что даже в Докторе Кто, пожалуй, не бегали столько, сколько им приходилось по долгу службы. Изо всех сил несясь вперед, Имс обернулся, чтобы убедиться, что преследователи еще не на крыше, и только когда он почувствовал пустоту под одной из выброшенных вперед ног, он почувствовал, как холод идиотской ошибки пронзил его. Имитатор непременно сорвался бы с крыши, если бы Артур вовремя не обхватил его обеими руками и не рванул назад. Оба мужчины рухнули на землю, так близко от края, но все же так далеко от только что миновавшей опасности падения. Хотя глухие крики, которые доносились до них, говорили все же, что это было не совсем правдой. Так что Имс снова поднялся на ноги и осторожно наклонился над провалом, чтобы посмотреть, есть ли у них какой-то шанс на спасение. И действительно, они в состоянии были перепрыгнуть на крышу стоявшего рядом здания — во всяком случае, если достаточно разбежаться... — Ну что, Арти? Готов к приключениям, м? Имс уже сделала было несколько шагов назад, готовясь к прыжку, как вдруг молодой человек мертвой хваткой вцепился ему в руку. Когда британец повернулся к Артуру, чтобы спросить, в чем дело, он увидел стоящий в его глазах ужас. — Что случилось, детка? — его беспокойство об Артуре очевидно подстегивалось тем, что преследователи могли вот-вот их настигнуть. Но молодой человек только несколько раз раскрыл рот, как будто бы силясь что-то сказать, но не решаясь. Имс привык к критическим ситуациям — таким, когда действовать и соображать надо быстро. Вот и сейчас он попытался разобраться с проблемой в рекордное время. Обхватив лицо Артура, британец посмотрел прямо ему в глаза и спокойным голосом сказал: — Послушай, дорогуша, мы со всем разберемся, когда переберемся на другую сторону. Все будет хорошо, я клянусь. Не мешкая, Имс сократил расстояние между их лицами и прижался губами к губам Артура. От неожиданности молодой человек выдохнул, приоткрыв рот, и, когда Имс прошелся языком по его нижней губе, тихо застонал. Британец и рад был бы продлить их взаимное удовольствие, но им нужно было торопиться. Так что, отстранившись от молодого человека, он крепко схватил его за руку и побежал в сторону края. Перепрыгнуть им обоим удалось, удачно приземлиться — не очень. Если у Артура еще как-то получилось приземлиться на ноги, то Имс, перемахнув на другую сторону, тут же оступился и, неудачно подвернув ногу, с шипением рухнул на бок. Судя по безжалостной резкой вспышки боли в ноге, бежать он был больше не в состоянии. Просто потрясающе. К счастью, совсем неподалеку от края располагался выход на крышу с лестницы, небольшое возвышение представляло собой чуть ли не единственное место, где можно спрятаться. С помощью Артура Имсу даже удалось как-то обогнуть эту штуку — только затем, чтобы понять, что ведущая в здание дверь не открывается. Крики за спиной наконец послышались явно — проекции выбрались на крышу. Мужчины сели рядом на холодный бетон, опираясь на то, что могло быть их последней надеждой на убежище. Да, их преследователи пока не видели их. Но это был всего лишь вопрос нескольких минут. Ну, в таком случае, Имс предпочел бы потратить эти минуты как он захочет. Повернувшись к Артуру, британец несколько раз легонько дернул его за рукав. Когда молодой человек встретился с ним взглядом, Имс заставил себя слегка улыбнуться и спросил как можно тише: — Так что такое? Ты в порядке? Артур покосился на неестественно вывернутую ногу британца и поморщился: — Ну уж получше, чем ты. Имс в ответ, несмотря на боль, не мог не рассмеяться. Тем не менее, вопрос оставался в силе, и он продолжил выжидающе смотреть на молодого человека. Артур прочистил горло. — Я ненавижу высоту, у меня от неё кружится голова. Имс непонимающе нахмурился, вспомнив их совместный прыжок с небоскреба: — Но ты же тогда— Артур, поняв, к чему он клонит, перебил почти сразу: — Это было другое. — Ну и чем это отличалось? — В тот раз наше задание было уже закончено и нам нужно было выбраться как можно скорее. Имс фыркнул в ответ на это. — Повторюсь: и чем же нынешняя ситуация отличается от той? — Я не хочу просыпаться, — ответил Артур, невидяще глядя прямо перед собой. Потом он перевел взгляд на Имса, его глаза при этом были непривычно теплыми. — Я хочу, чтобы этот момент не кончался. Имс хрипло рассмеялся, при этом случайно дернув ногой и скривившись от последовавшей боли: — Ну и ситуацию ты выбрал для этого, дружок. — Нет, серьезно. Я бы с радостью умер сейчас. Так бы все и оставил. Артур как-то очень странно смотрел на Имса, и он чувствовал, что это большой взгляд, важный. И это пугало его до смерти. Обычно всегда заранее готовую остроту на этот раз пришлось какое-то время нашаривать рукой. Да и не такая уж острота это была, скорее чистая правда. — Ну уж нет, ты мне еще нужен. Слова неловко повисли в воздухе, и Имс уже начал жалеть о них, когда губы Артура вдруг дернулись, и он улыбнулся. Улыбающийся Артур был не таким уж частым зрелищем — и он был просто очарователен; британцу казалось, что от переизбытка чувства к этому невероятному мальчику все внутри него вот-вот взорвется. В следующую секунду ему выстрелили в голову. Артур знал это ощущение, которое сопровождало смерть во сне. Оно было похоже на взрыв суперновы прямо внутри твоего тела — но только, каким бы сильным он не был, оболочку он прорвать все равно не мог. Как легко было бы просто отдаться боли, позволить ей делать все, что только захочет — вспышкам внутри разодрать кожу, вырваться наружу под легато хриплых криков. Но вместо этого боль сворачивалась и разворачивалась внутри, бросалась на непробиваемые стены своей темницы снова и снова — и бесконечно взрывалась, взрывалась. И каждый раз, когда Артур просыпался с этой болью, ему хотелось вскочить, завопить — сделать хоть что-то, не бездействовать. Однако это было чем-то сродни ощущению жажды во время дремоты — ты уже представил себе, как пришел на кухню и опрокидываешь стакан воды, а у самого во рту все еще сухо и кисло, и ты не двинулся со своего нагретого места в кровати. Так и Артур, с трудом сдерживая цунами боли, метался и срывал голос внутри, но на, самом деле, просто неподвижно лежал на кровати, не в состоянии даже разлепить глаза. Но вот наконец на стену немоты, приходящей после сна, налетела очередная волна призрачной агонии, и глаза Артура распахнулись. Он быстро сел, выдернул иглу из руки и, не обращая внимания на легкое головокружение и тошноту, торопливо ощупал затылок. Каждый раз, когда Артур наяву удостоверялся в том, что ранения ему только приснились, боль тут же исчезала. Хотя неприятное едкое чувство и залегало где-то в животе, но его было не так уж сложно было игнорировать. Следом за головой молодой человек уже чисто на автомате, по привычке, попытался ощупать колено. Но потом понял, что делает, и остановился. Ведь это не у него что-то случилось с ногой во сне. Это был Имс. Имс, которому на его глазах выстрелили в голову. Имс. Мысль резко привела наконец абстрагировавшегося от несуществующей боли Артура в себя, заставив его обернуться и окинуть взглядом номер. Кобб еще спал. Артур поспешно глянул на часы — у них еще был большой запас времени. Или был бы, если бы мистер Гласс не разгадал их с такой легкостью. Ариадни в комнате не было. И это было странно, потому что, несмотря на юный возраст, девочку нельзя было назвать безответственной. И это было страшно. Это означало, что она почему-то проснулась, и неполадки в плане обнаружились не только во сне, но и наяву. Имс лежал рядом, Артур заметил его почти сразу, услышав за спиной сдавленный вдох, какой издают только что с трудом откачанные утопленники. Имс хватал ртом воздух в перемежках между яростным кашлем на кровати рядом с Артуром. Молодой человек помог британцу сесть и, приняв на себя тяжесть его тела, несколько раз усиленно хлопнул по спине. Это как будто помогло, приведя Имса в чувство. Обмякнув, он устало уткнулся лбом в плечо Артура, продолжая тяжело со свистом втягивать в себя воздух. Молодой человек закрыл глаза и позволил себе продолжать держать Имса, пока у него была такая возможность. Когда британец стал дышать спокойнее и видимо расслабился, Артур спросил: — Хей, ты в порядке? — он старался держать голос под контролем, не дать ему задрожать, не позволить собеседнику почувствовать, насколько сильно он был взволнован. Эхо сна все еще накатывало на молодого человека, образ Имса с простреленным лбом. Артур параноидально бросил взгляд на его лицо, на его гладкий — неповрежденный, все в порядке, это был просто сон — лоб. Голос Имса, когда он ответил, был довольно сиплым, но лукавые интонации в нем все же слышались, так что Артур почувствовал видимое облегчение. — Ну я все-таки не в первый раз этим занимаюсь, малыш, как-нибудь уж справлюсь. Молодой человек слабо улыбнулся, непроизвольно сжимая Имса чуть крепче, боясь — он не знал даже, чего. Может, проснуться, или того что их план-таки рухнул, того, что он упустил контроль, которым привык так дорожить в этой работе, напуганный неизвестностью. Артур не знал, что произойдет с ними в следующую секунду, он не мог объяснить холода, стягивающего его желудок. Он был в ужасе. — Детка, ты дрожишь, — голова британца снова лежала на плече Артура, их лица были очень близко, и молодой человек изо всех сил старался не смотреть Имсу в глаза. — В худшем раскладе мы очень скоро умрем, так что я имею право. — Не в твоем стиле бояться таких мелочей, — губы Имса были в нескольких сантиметрах от его скулы, он кожей чувствовал его дыхание, и от каждого чужого выдоха ему становилось, абсолютно необъяснимо, все страшнее. — Артур. Его сердце билось очень часто, а затянутый галстук откровенно душил. Молодому человеку показалось в эту секунду, что он услышал грохот дальше по коридору, и это заставило его резко втянуть в себя душный отельный воздух. — Артур. Имс по самой своей натуре был нетерпелив — и это одновременно раздражало и очаровывало Артура. Такая глупая черта, и он даже её находил в британце привлекательной — боже, он был в таком дерьме. — Артур! Имс отстранился от молодого человека и сел напротив, подобрав под себя ноги — все еще очень близко. Когда Артур наконец перевел на него загнанный взгляд, тот, кажется, был уже очень близок к тому, чтобы дать ему пощечину. — Малыш, успокойся. Дыши. Это было глупо, он же не был ребенком. Но, тем не менее, Артур, приоткрыв рот, послушно вдохнул, дождавшись, пока полные легкие чуть не лопались от нагрузки, потом сбивчиво выдохнул. Глаза Имса были почти темными в слабо освещенной комнате, их цвет неразличим — впрочем, он все равно знал, что они теплые серо-зеленые, он столько раз украдкой бросал на него взгляды, чтобы задокументировать где-то в глубине души, чтобы вспомнить утром и пережить следующий день — но в линиях его лица читалась мягкость. Британец поднял руку, и Артур вздрогнул, когда она зависла перед его лицом, но все же расслабился, когда почувствовал прикосновение к своей щеке. Имс нежно очертил его лицо, осторожно взял юношу за подбородок. — Я обещал тебе, что все будет хорошо, помнишь? Это было такое дурацкое обещание, так успокаивала ребенка мать после кошмара, так можно было сказать разнервничавшейся девочке на её первом свидании. Но гордость и скепсис, которые Артур обычно чуть ли не носил за собой как знамя, в этот момент, который погребал под своей тяжестью, поглощал, куда-то пропали. И он был так искренне рад услышать эти успокоительные слова, особенно если они сопровождались тем, что Имс наклоняется и очень осторожно, как будто Артура легко сломать, целует его. Только что выровнявшееся дыхание прекратилось, застряв в горле. Ощущение теплых потрескавшихся губ на своих в это мгновенье как будто заняло собой весь мир, вытеснило все беспокойства, все прочие чувства, всё. Это не было похоже на то первое случайное прикосновение, за которым последовали извинения и неловкие взгляды. Это не было похоже на второй поцелуй, который был похож на стремительное погружение на глубину и такое же быстрое выныривание на поверхность. В этот раз движения были неспешными, аккуратными. Один поцелуй перетекал в другой, ласковые прикосновения были поверхностными, но этого было как будто достаточно, пока они дышали одним воздухом и были так близко, что делили одно тепло. Молодой человек поймал себя на мысли, что мог бы делать это вечно, и в тот же момент вся благостность момента лопнула. Артур отстранился, чтобы обернуться и бросить взгляд на почти полностью занавешенное окно. В щели между портьерами было видно слабо светлеющее небо. В груди Артура все ухнуло вниз, забытая мысль навящево режущая глаза. — Уже почти утро, — выдохнул молодой человек, едва сдержавшись, чтобы не закрыть по-женски лицо руками, — Я не хочу, — он выдохнул, не зная, как закончить предложение, которое, скрючившись, жалко повисло в воздухе. — Не опять. Теперь он понял, что действительно слышит звук в коридоре, топот множества ног, возгласы, крики. Это был конец. Но Имс повернулся так, чтобы заслонить спиной дверь, и крепко прижал молодого человека к себе. Их тела полностью соприкасались, Артур чувствовал дыхание второго мужчины, стук его сердца, объединявшийся с его собственным ускоряющимся от нахлынувших нервов пульсом. Имс наклонился к его уху и, почти задевая его губами, стал говорить почти шепотом: — Смотри, мы проиграли, — и неясно было, что именно британец имел ввиду — утро или шум за дверью номера. Артур дернулся было, вспомнив вдруг о Коббе, но Имс удержал его. — Но это не имеет значения, слышишь? Даже если сейчас нас опять изрешетят, если мы снова исчезнем отсюда. Не важно, проснемся мы или нет, и что дальше будет — на это тоже плевать. Просто запомни, что я люблю тебя, дорогуша, хорошо? Никогда не забывай. Артур стиснул Имса так крепко, что не сразу почувствовал, как сон начинает ускользать от него. Только краем глаза он заметил, как вылетает дверь, как в номер врываются несколько вооруженных людей в форме. Он зажмурился и почти не почувствовал, почти не услышал звуки их выстрелов. Но облегчение от отсутствия боли было недолгим, потому что вместе с ним пропадало и осязание, исчезала и фигура в его руках, как бы он не старался удержать её в своих объятьях. Артур попытался схватить то, что уже даже не видел, попытался дотянуться, но тело не слушалось приказов. Тогда молодой человек попытался вырвать себя из транса, очистить себя от липких нитей немоты, заставить собственное тело двигаться. И когда руки наконец послушались и дернулись, молодой человек почувствовал, как они под теплым покровом одеяла скользнули по плотной ткани простыни. +++ Имс даже не знал, насколько сильно он, на самом деле, проиграл. Как будто он закрыл глаза в тот момент, когда делались ставки, и кто-то другой за него поставил. И лишил Имса всего. С того утра - ночи - вечера Имс больше не видел снов. То есть, иногда каким-то образам или мыслям случалось заплыть в его спящую голову, но у него не было тех снов. В которых он был кем-то большим, кем-то удивительным — и в которых был Артур. Он больше не видел Артура. Имс жил так же, как и до этого. Просыпался поздним вечером, когда темнеющее небо над центральными улицами было окрашено серым из-за флуоресцентных ламп. Сидел на трибунах, с каждым днем все увереннее покрывавшихся изморозью. Задерживался на работе, теряя счет времени и возвращаясь домой засветло. Одевал все более теплую одежду, которая уже не грела, а тянула к земле своей грузной тяжестью. Дышал холодным воздухом, застревавшим в легких и немилостиво душившим его сквозь шарф и воротник куртки. Иногда в его маленькой квартирке становилось так нестерпимо холодно, что Имсу казалось, будто холод вытеснил из него все прочие чувства. Это не было сложно в эти дни, он все равно не чувствовал больше почти ничего. Его жизнь как будто потеряла свою важную часть, свое второе дно. И раньше у Имса не было проблем с отличением сна от реальности, но в последнее время ему все больше казалось, что вот такая жизнь не может быть настоящей. Она была ледяной и неосвещенной, цвета были неестественно яркими. Он даже ощущал мир иначе, как будто все его чувства затупились, а немота охватила все тело. Он был заперт в аду без возможности убежать, окруженный вечной сыростью городской зимой. И Артур. Ну, конечно, он думал о нем. Настолько много, что уже начал про себя шутить над своей болезненной одержимостью, сопровождая шутки нервными бесцветными смешками. У них было так мало времени вместе, и он ничего не успел сказать. Но это было ничего. Ведь теперь Артура никто не тревожил каждую ночь. А Имс не был человеком, по которому скучали. Да и мог ли этот идеальный мальчик скучать по нему, если он даже не был живым, а был всего лишь пылинкой, залегшей где-то в глубине механизма его воображения. У Имса, в конце концов, был один талант — поворачиваться к вещам спиной и уходить. Он уже покинул когда-то свою семью, колледж, детские мечты. Он справится. Это ведь не может быть сильно сложнее, говорил себе Имс, наступая каблуком ботинка на горло внутреннему голосу. Усиленно забывая то, что совсем недавно проживал каждый день, ради того, чтобы уснуть и поймать взгляд кареглазого мальчика, у которого теперь каждую ночь, он надеялся, все было хорошо. Самого интересного, что случилось в его жизни за последние годы. Он мог пережить это, мог. Это было не так уж сложно. Вдох-выдох, шаг, еще шаг, ровный пульс. Плевать, что ему некуда больше было идти — он не собирался останавливаться, пусть чертова земля и исчезла у него из-под ног. Имс перестал вести дневники, потому что руки стало слишком тяжело поднимать, а пальцы разучились держать ручку. Он перестал говорить с собой, потому что теперь слишком уж казалось, что он вместо этого разговаривает с Артуром. Имс отказывался ломаться и поэтому был болезненно вытянут. Он больше не опускал голову, когда неоново-голубые лампы в переходах ослепляли его невидящие глаза. Он больше не пытался бороться с пустотой, которая правила его реальной жизнью, потому что она нашла его слабое место и, просочившись сквозь рваную рану, заполнила его собой изнутри. Эвелин всегда говорила, что у него ужасный характер. "Ты такой вспыльчивый, Арти". "Миленький, если у тебя что-то не вышло, не нужно все сразу бросать". Ну и что, что она говорила об их отношениях. Это вполне подходило к описанию всей его жизни. Так что, когда Артур оказался в той ситуации, в которой оказался, он действовал импульсивно. Он кричал. О, много кричал. Швырял вещи, злился. Потому что молодой человек был таким спокойным только снаружи, только когда так было нужно. Но когда его контроль над окружающим миром рушился, вместе с ним пропадал и его самоконтроль. У него больше не было теплой руки на плече, которая помогала успокоиться или насмешливого голоса, который напоминал ему глубже дышать. Поэтому Артур раскалился до предела. Теперь, когда его ночи стали пустыми, и даже сны — полыми изнутри, он сильнее обычного ощущал бессмысленность своей жизни. К нему вернулась бессонница, и каждую ночь он проводил, лежа на смятых простынях, чувствуя телом каждую неровность и складочку, сводившие его с ума, и сильнее чем когда бы то ни было ощущая пустоты в своей кровати. Это было единственное, по чему он скучал с уходом Эвелин — по теплому чувству, которое она приносила с собой к нему под одеяло. Имс бы занимал куда больше места, чем она, думал порой Артур. Они бы, скорее всего, с трудом помещались в его кровать вдвоем, и нужно бы было спать, прижавшись друг к другу. А еще Имс, скорее всего, скидывал бы с себя одеяло во сне. Это было даже хорошо, потому что Эвелин всегда не переставала жаловаться, что Артур перетягивает все на себя в попытках согреться. Артур не переставал думать об Имсе. Он все сильнее отвлекался от звонков клиентов, получая выговоры каждую неделю, а потом и каждые пару дней. Теперь, когда британец больше не приходил к нему во сне, Артур собрал все воспоминания о нем и обернул их вокруг себя плотным покрывалом, чувствуя его имя во рту с каждым выдохом. Это могло показаться глупым, то, как упорно он держался за плод своего сознания, но молодой человек ничего не мог поделать. Он хорошо знал себя — и понимал, что его чувства так просто не пройдут. Ему тяжело было сходиться к людьми, и невозможно выскрести их из памяти. Артур не мог просто разлюбить по щелчку пальцев, поэтому он даже и не пытался. В конце концов, его напряженность дошла до предела. С окончания сновидений прошло четыре недели, когда одним особенно ранним утром Артур собрал немногочисленные вещи, занимавшие его рабочую кабинку, и поднялся в офис менеджера. Уволиться с места, за которое он так долго остервенело держался, оказалось до глупого просто. Когда он вышел из здания, где работал, то обернулся, считая глазами бесконечные стремящиеся вверх этажи. Мысль о том, что, несмотря на огромность компании, ему приходилось работать в подвальном помещении, казалась такой нелепой, что Артур рассмеялся, беззаботно и легко. В последний раз он чувствовал себя так хорошо, когда прижимал к себе чужое тело в номере несуществующего отеля. И он не собирался забывать это драгоценное воспоминание — как и все прочие. Он возьмет их с собой, начиная новую жизнь. Зима, пусть и близилась медленно к концу, брала свое, и небо еще даже не подернулось легкой сиреневой рассвета. Артур сел в почти пустой автобус и позволил себе слегка улыбнуться, думая о том, что, скорее всего, едет домой этим маршрутом в последний раз. Привычным жестом он поднял руку и потер глаза тыльной стороной ладони. Когда молодой человек стянул с головы шапку и отвернулся от заиндевевшего окна, ему показалось, что он поймал на себе чей-то взгляд. И действительно, кроме него в автобусе ехал только один человек, сидевший напротив на другой стороне прохода через несколько сидений от него. Артур не сразу понял, что что-то не так, в очередной раз видя столь привычное лицо. Он узнал Имса только в тот момент, когда услышал, как тот шумно втянул воздух, давясь на всхлипе. Когда мгновением позже Артура сжимали знакомые руки, он слепо вцепился в незнакомую ткань в ответ. Щекой он чувствовал чужое сдавленное теплое дыхание, а сам изо всех сил жмурился, стараясь убедить себя в том, что это не сон. Потому что они не спали, нет. Они одновременно проснулись.