Third Wheels

Звучит музыка, бьют басы, и Джиён начинает свою партию. Они с Большим Сынхёном читают рэп дуэтом, пока остальные, наблюдая, сидят на полу танцевального зала. И Ёнбэ знает, что это не слишком хорошо с его стороны, но ничего не может поделать: он ревнует. Потому что раньше это он был с Джиёном. Это они были лучшими друзьями, каждый день тренировались вместе и зачастую устраивали такие дуэты. А потом появился Сынхён. Ёнбэ уже немного знал его, потому что Джиён их познакомил, но тогда ему так не ревновалось. Потому что они с Джиёном всё еще были одной командой, а Сынхён был просто классным хёном, который умел матёро пить и читал андерграудный рэп – они жили в абсолютно разных мирах. Но теперь они живут в одном мире. И хоть этот парень не может натанцевать хотя бы на то, чтобы просто здесь выжить, Джиён всё равно смотрит на него, словно он самое прекрасное, что случалось с миром после Канье. Сынхён знает о хип-хопе всё, различает стили Ист и Вэст коста, и Джиён его просто боготворит. Впервые Сынхёна за читкой Ёнбэ увидел в каком-то зачуханном баре. Джиён уговорил его соврать родителям, будто они останутся тренироваться допоздна, чтобы они смогли прошмыгнуть туда и увидеть его выступление. На крохотную сцену Сынхён вышел под бурные овации, и все помещение заполнил его глубокий голос. Джиен смотрел на него блестящими глазами. – Разве он не крутой? Откуда у него такой голосище? Конечно, Ёнбэ был впечатлен. Парень был хорош. Очень хорош. А когда они подошли к нему после выступления, он оказался еще и приятным собеседником. Но это не значит, что Ёнбэ не против того, чтобы тот присвоил себе его место в дуэте с Джиёном и просто-напросто отобрал у него лучшего друга. Да, ему не стоит быть таким мелочным. Очевидно же, что из них Сынхён – лучший рэпер, да и сам Ёнбэ уже нашел себя в пении, но всё равно. Неприятно, когда тебе находят замену. Музыка становится громче, и Джиен отходит в сторону, чтобы Сынхен вышел в центр. Его голос стелется по залу, глубокий, низкий, с хрипотцой, и Джиён танцует рядом, подёргивая плечами в ритм. Ёнбэ вздыхает и опускает взгляд. Наверное, с этим нужно просто смириться, потому что теперь так будет всегда. И тут к нему кто-то подходит. Это Сынхён, он наклоняется и берет Ёнбэ за руку, поднимая его на ноги и вытаскивая в центр зала. – Давай. Нам нужно, чтобы кто-то исполнил припев. Он поднимает глаза на Сынхена, а потом смотрит и на Джиёна. Последний широко улыбается и в танце приближается к Ёнбэ, пока Сынхён изо всех сил старается повторять все движения за ним. И Ёнбэ улыбается. Он улыбается и поёт, вкладывая в это всю свою душу. Сухёк сразу замечает недобрый блеск в глазах Сынхо и понимает: что-то будет. Он размахивает палочкой Pocky и заявляет: – Так. Вы все знаете, что делать. С проигравших выпивка. Сухёк понуро мотает головой. У Сынхо ни стыда, ни совести. Но все за столом принимаются смеяться и одобрительно свистеть, так что без разницы. Он не будет выбиваться из коллектива. – Я буду первым. - Сынхо достает одну палочку из упаковки и тыкает ей в разных людей. Его губы изгибаются в блудливой ухмылке. – Тот, кто станет моим партнером, может рассчитывать на халявную выпивку. Все следят за Сынхо, ожидая, кого же он выберет себе в жертвы. Все, кроме Джиёна, который упорно пялится в стол – жест говорит о том, что он старается не привлекать к себе внимания. Интересно. А затем взгляд Джиёна прыгает влево, туда, где рядом сидит Сынхён. Очень интересно. Глаза Сынхо останавливаются на Джиёне, а тот всё сильнее горбится, будто пытаясь уменьшиться в размере, и прежде чем Сухёк сам успевает всё осмыслить, он вскакивает и, напыщившись, шагает в сторону Сынхо. Он выхватывает палочку из рук друга и подносит её к своим губам. – Ну, давай. Посмотрим, что ты умеешь. Сынхо, ухмыльнувшись, разминает шею и затем подается вперед, обхватывая губами другой конец палочки и начиная надкусывать ее самым развратным образом. Сухёк успевает бросить взгляд на Джиёна, пока на него самого надвигается Сынхо. Тот уже улыбается, как-то облегчённо, и всё так же сидит на своем стуле, только теперь чуточку наклонившись в сторону Сынхёна. Сухёку интересно, догадывается ли Джиён о том, насколько он очевиден. Но подумать над этим он не успевает: Сынхо приближается все сильнее, и ему надо по-быстрому с этим разобраться, иначе одной печенюшкой во рту ему не обойтись. Он дожидается момента, когда их губы коснутся, и тут же отстраняется, вытаскивая из зубов малюсенький кусочек палочки и демонстрируя его публике. – Серьёзно? – разочарованно спрашивает Сынхо. –Ты не мог еще секунду потерпеть? Если мы проиграем, платить за бухло будешь сам. Сухёк, усмехнувшись, пожимает плечами. – Небольшая плата за то, чтобы твой язык никогда не попадал мне в рот. Сынхо фыркает, но без злости. – Ну и ладно. Кто следующий? - Сынхо снова начинает осматривать всех собравшихся, только в этот раз Джиён уже не прячет взгляд. Он смотрит Сынхо прямо в глаза, открыто, с азартом. Сынхо вручает ему палочку. – Итак, Джиён, – он обмахивает рукой всю компанию, – твой гарем ждёт. Джиён улыбается и краснеет. Поворачивается к Сынхёну и пожимает плечами. – Раз уж ты и так сидишь рядом? – Сынхён тоже пожимает плечами и улыбается, показывая, что не против, и тогда Джиён берет в рот один кончик палочки, пока Сынхён берет другой, и они начинают двигаться друг другу навстречу. Они оба смеются, улыбаются и краснеют, как малолетние школьницы, и всё это длится целую вечность, потому постоянно кто-то и да выронит палочку изо рта. Наконец-таки, между ними остаётся сантиметр расстояния, но с такой скоростью они его вряд ли когда-нибудь преодолеют. У Джиёна горят глаза, розовеют щёки, в нём столько самоотдачи, что Сухёку почти хочется отвернуться. Джиён гоняется за Сынхёном уже не один год. Должен же кто-то наконец помочь этому ребенку. – Давай, Сынхён, - подзадоривает Сухёк. – Разве не хочешь выпить за чужой счет? Вдарь! И этого хватает, оказывается достаточно, чтобы наконец подтолкнуть их. Сынхён дёргается вперед, и Джиён обхватывает его лицо руками, и вот они целуются прямо за столом. Затягивается это не надолго, но Сухёк мысленно поздравляет Джиёна, когда замечает, как тот подключает к делу и язык. Когда они всё-таки отлипают друг от друга, смешков и румянца становится только больше. Они как щенки, ей богу, всё крутятся и крутятся вокруг друг друга, хотя Джиён – самый тяжелый случай. Сухёк покачивает головой. Он просто надеется, что однажды Джиён сможет показать игру получше. Всегда весело, когда мамы могут встретится своей компанией. Никому другому никогда не понять, каково это – быть матерью знаменитости, наблюдать за тем, как слава сказывается на их чаде, быть свидетелем всех взлётов и падений. Поэтому бывает хорошо собраться и поделиться друг с другом своими переживаниями. А ещё это хорошая возможность удостовериться, что их дети хорошо кушают. Она и мама Джиёна вместе кухарят на кухне, пока остальные заняты другими делами по общежитию. Немного неловко оставаться с ней наедине. Всё это время они приятно беседовали, но темы разговора были какими-то поверхностными: обе они до сих пор слишком боятся копнуть чуть глубже и разворошить секрет, о котором они молчат. Она помнит тот день, когда Сынхён вернулся домой, напряженный и разбитый. Он сел к ней в ноги, положил голову на её колени; он плакал и много извинялся за то, что снова принёс разочарование. Она была так ошарашена, не понимала, о чём он говорит. Но всё равно нежно провела ладонью по его волосам и попросила поделиться своими тягостями. Тогда он выглядел таким пристыженным. Из-за того, что его посещали странные мысли о его друге, и из-за того, что этот друг тоже был мужчиной и что несмотря на все попытки он не мог от них избавиться. И тогда она уже точно знала, кто это был, без какой-то точной причины – просто шестое чувство внутри с абсолютной уверенностью заявило, что это Джиён. – Все хорошо, - сказала она, потому что не представляла, что можно сказать еще. – Я всё равно тебя люблю. И, по правде, это единственное её мнение на этот счёт. У её сына и так была непростая жизнь: его кидало в стороны, ломало от чувства своей недостаточности. Она уже давно решила, что никогда не будет делать хуже, что будет любить его независимо от того, какой жизненный путь он выберет. Даже если этот путь ведёт к Джиёну. Хотя ей интересно, как к этой ситуации относится мама Джиена. Ведь они обе знают. Она чувствует, что они обе знают. Но ни одна из них никогда так этого и не озвучивает. – Твой сын такой замечательный, - наконец говорит она матери Джиёна. – Он называет меня свекровушкой. Мама Джиёна замирает. Очень медленно, она поворачивается в её сторону и многозначительно смотрит. В её глазах есть и страх, и вопрос, поэтому она смотрит прямо в них и старается передать всю свою дружелюбность. Напряжение наконец пропадает. Они мягко, понимающе друг другу улыбаются и возвращаются к готовке. Когда Тедди заходит в студию, он немножко тормозит от увиденного. Джиён и Сынхён сидят по разным краям дивана, первый сосредоточен на своём блокноте, а второй тупо пялится на подлокотник. Все молчат, и атмосфера стоит пиздецки неловкая. Сперва Тедди решает, что они, наверное, поссорились, но потом приглядывается. Губы у Джиёна распухшие и покрасневшие, Сынхён взъерошенный с ног до головы. Тедди вздыхает. Хорошо, что он вовремя им помешал. Иначе ему не хотелось бы объяснять Хёнсоку, почему ему приспичило, чтобы кто-нибудь пришел и продезинфицировал его диванчик. – Кто из парней ваш идеальный тип? - спрашивает Черин. Они с девчонками отдыхают в их гостиной, и ей, измотанной долгим днём тренировки, сейчас хочется просто развеяться. Ну и, наверное, немножко потрещать о девичьем. – Точно не Ёнбэ, - отвечает Дара. – Он слишком незрелый. – Топ-оппа, - говорит Минзи, краснея. – Мне тоже нравится Топ, - соглашается Бом. - И GD. В конечном счёте, они втроем сходятся на мнении, что Сынхён и Джиён – самые завидные женихи, и однажды, когда им разрешат ходить на свидания, они точно прихватят их себе. Черин только улыбается сама себе. – Удачи. Она им пригодится. Менеджеру Сынхёна без разницы, чем они занимаются. Он уже достаточно давно в этой индустрии, чтобы удивляться чему-то подобному. К этому моменту он уже многое повидал. К тому же, ему платят слишком хорошие деньги, чтобы высказывать какое-то осуждение. Он просто хотел бы, чтобы они перестали постоянно посылать его за презервативами и смазкой. – Ну, - начинает Дами, – у вас с Сынхёном, как я погляжу, всё серьёзно. - Они сейчас сидят на её кровати у них дома, и Джиён с её позволения красит ей ногти. Дами задорно улыбается. – Он хорошо целуется? Уверена, что да, с такими-то губами. Джиён смеётся. – Я не буду это с тобой обсуждать. Как будто это её остановит. – И я даже уверена, что это не единственное, в чём он хорош. У него такие красивые руки. Джиен дергает бровями. – Замолчи. Не говори такие вещи. – Но на лице у него все равно улыбка, и это значит, что она все еще не пересекла грань. – Ну же, колись. Это моя привилегия, как сестры. Мне позволено знать такие вещи. Джиён мотает головой, немного испуганно выпучив глаза. – Это просто странно. Ты же моя сестра. Дами пожимает плечами. – Скажи или я сама у него спрошу. – Телефон Джиёна лежит рядом с ним на кровати, и она быстренько хватает его в руки, ни на секунду не задумываясь о сохранности своего маникюра. Джиён щурится. – Ты не посмеешь. Дами ухмыляется и открывает контакт Сынхёна. Она держит палец над клавишей вызова и, притворившись, что нажала, подносит телефон к уху. Ненадолго замолкает, прежде чем сказать: - Алло? Сынхён? Это Дами, сестра Джиёна. Мне тут стало интересно... ты хорошо целуешься? Я хотела выпытать это у Джиёна, но он не хочет идти мне навстречу. Джиён, вскрикнув, тянется к телефону, и когда наконец вырывает его из её рук и видит, что звонка всё-таки не было, заметно успокаивается. - Ай, ты сведешь меня с ума. – Если бы ты сам мне рассказал, нам бы не пришлось через это проходить. Джиен вздыхает, сдается. – Ладно. Я отвечу на три вопроса. Но на этом всё. Дами хочется весело хихикнуть. Три вопроса. Ей стоит сделать их максимально мощными. – У вас уже был секс? – Сильное начало. Дами только смотрит на него, бессовестно и без капли раскаяния, так что Джиен усмехается и вздыхает в знак своего поражения. – Да. – Кто снизу? С его губ слетает смущенный смешок. – О, боже. Почему это происходит со мной? – Он снова вздыхает, кусает губу и смотрит вниз, наверняка раздумывая о том, сможет ли отговорить её от этой затеи с расспросами. Хотя этому уж точно не суждено случиться. Наконец он сдаётся, опять. – Я. – На скулах у него проступает румянец, и он объясняет: – Просто нам это... подходит. – Он морщит лицо, будто стесняется сказанных слов, будто мечтает забрать их назад, так что Дами пытается поддержать его. – Нет, я понимаю. Нам всем нравится что-то своё. Видимо, получается у нее не особо, потому что Джиён опускает голову, скрывая покрасневшее ещё сильнее лицо. – Можешь ты уже задать последний вопрос, чтобы я перестал позориться? Да. Это она может. Она уже достаточно с ним наигралась. В попытках придумать финальный вопрос сестринская забота все-таки берет верх над любопытством. – Он с тобой не слишком груб? Улыбка Джиёна смягчается, и его голос теплеет, когда он отвечает: – Нет. Нет, он правда очень ласковый. Дами не может сдержать улыбку, заметив, каким же влюблённым он сейчас выглядит, но когда Джиён поднимает глаза и ловит на себе её взгляд, то тут же закрывает лицо ладонями и откидывается на кровать. – Почему ты такая? Дами смеётся и поглаживает его по голове. – Для этого и нужны сестры. На часах три утра, и на улицах почти ни душы. Субин и сама бы не вышла, если бы не овладевшая ей сильнейшая жажда кофе. Всего через пару часов у неё важный экзамен, который предопределит её будущую судьбу, и, если в её организм не запустить дозу кофеина, затолкать в мозг еще хоть сколько-то информации у неё больше не получится. Впереди, в паре метров от неё, идут двое парней. Сперва она даже не обращает на них внимания: ничего примечательного. Один – высокий, с кепи на голове, а второй – пониже, в капюшоне худи. Они смеются, толкают друг друга плечами и тыкаются в ребра. Субин тихонечко хихикает, когда они начинают драться понарошку: они пихаются, пока тот, что повыше, не хватает другого за кофту, притягивая ближе. Все парни такие инфантильные. Хоть это и мило. И тут высокий поворачивает голову, невзначай, и Субин понимает, что узнала бы эти скулы где угодно. Это Топ. И когда этот пазл встает на место, отгадать второго парня не составляет труда. Джи-Дрэгон. Субин впопыхах достает телефон. Ей нужно сфоткать их, иначе подружки ни за что не поверят. Она открывает камеру и поднимает телефон, чтобы запечатлеть двух айдолов. И замирает. Потому что теперь она видит кое-что еще. Топ все еще держит GD за худи, стоит так же близко, но они уже не улыбаются. Они пристально смотрят друг на друга, а в воздухе потрескивает странное напряжение. Субин внезапно чувствует себя не к месту. Будто бы вуайеристкой. Они ведь даже не делают ничего такого, просто стоят и смотрят друг на друга, но Субин кажется, что она видит что-то, чего не должна. Взгляд Топа падает на губы GD, и тот приоткрывает их, чуть вытягивая шею вперед. У Субин в груди начинает странно покалывать, когда на этом они и закачивают. Топ отпускает его и отшатывается назад, а GD горбится и опускает голову. И всё, будто бы этого момента вовсе и не было. Не проронив ни слова, они продолжают шагать вниз по улице. Этой ночью Субин так и не делает фотографию. И об увиденном она тоже никому не рассказывает. Дэсон заходит в здание YG с ватными ногами и тяжелым сердцем. Сегодня ему нужно записаться для их нового альбома, что само по себе отлично, однако каждый раз, как он заходит в кабину звукозаписи, он не может отбиться от мыслей, что однажды ему придется выступить с этими песнями вживую. Он не представляет, как сможет это сделать, не представляет, хватит ли ему смелости еще хоть раз предстать перед своими фанатами. Он только вчера обсуждал это с мемберами: говорил, что, кажется, готов к веселым, быстрым песням и, наверное, даже осмелится на нечто более меланхоличное, потому что не нужно будет переживать о зрительном контакте, но всё остальное сейчас кажется ему невозможным. Когда он наконец заходит в их студию, там его уже ждёт Джиён. У него растрепанные волосы, тёмные синяки под глазами – выглядит, будто всю ночь глаз не смыкал. Но он всё равно улыбается, когда видит Дэсона. – Эй, ты пришел. Я так рад, что ты здесь. Я тут поработал кое над чем для тебя. Дэсон проходит вглубь студии и слушает включенный Джиёном инструментал для мощной баллады. На середине песни Джиён говорит: – Я много думал о том, что ты вчера сказал, так что я посовещался с Хёнсок-хёном, и мы решили, что будет хорошей идеей включить твоё соло в наш альбом. Что? Его соло? Но Джиён продолжает говорить. – Да, так что вот трек, который мы написали. И я подумал, что, если захочешь, мы можем вместе поработать над текстом. Дэсон не знает даже, что сказать. - Ты всю ночь не спал ради этого? - Джиён пожимает плечами и улыбается всё так же непрошибаемо ярко. Прежде чем Дэсон успевает ответить, дверь в студию снова открывается, и на пороге появляется Сынхён. – Дэсон, - здоровается он, после чего поворачивается к Джиёну: - Ты голодный? Я хочу пойти пообедать. Джиён, улыбнувшись, мотает головой. - Нет, спасибо. Мы пока поработаем над его песней. – А, ладно. - Сынхён похлопывает Дэсона по плечу и ласково его сжимает. – Ты только контролируй, чтобы он кушал, ладно? - И с этим он уходит, прикрывая за собой дверь. Джиён возвращается к своему блокноту, начиная в нём что-то черкать, и Дэсон присаживается рядом, чтобы посмотреть. – Это было очень мило с его стороны, - говорит Дэсон, – вот так вот прийти, проведать тебя. Джиён ухмыляется. – Да, он неплох. Наверное, пока оставлю. - Дэсон тихо смеется, но быстро замолкает, когда замечает, как улыбка Джиёна становится какой-то нервной. – Иногда мне кажется, что если бы я не знал, то подумал бы, что он твой парень, а не мой. Джиён пытается обратить это в шутку, но Дэсон слышит в его голосе нотку ревности. Потому что раньше почти всё внимание Сынхёна принадлежало Джиёну, а теперь дела обстоят иначе. Только не на публике. Теперь вся любвеобильность Сынхёна достается Дэсону. Ни для кого не секрет, как оба они осторожны, как стараются держаться подальше друг от друга под камерами. И, наверное, это так сложно – быть вынужденными всегда сохранять дистанцию. Дэсон помнит, каким Джиён предстал в начале их знакомства: с огнём в глазах, мечтой в зубах и без пощады к любому вставшему у него на пути. Но сейчас он знает его лучше, видел гораздо больше. Он знает, что у него есть слабости, что он безумно хрупок и каждая его улыбка появляется и исчезает вместе с Сынхёном. В прошлом от этого ему делалось не по себе – смотреть, как смешки превращаются в флирт, который перерастал в прятание по углам и исчезания за закрытыми дверями. Он помнит, как слышал хихиканье и приглушенные стоны и был абсолютно шокирован тем, что очевидно между ними творилось. Потому что Дэсона вырастили с верой в то, что такие отношения – неправильные. Они – грех. Нечто, что должно быть порицаемо. И, может быть, он всё ещё не до конца с этим свыкся, может быть, ему ещё над многим стоит поработать, но всё, что он видит прямо сейчас – это Джиён, измотанный и выбившийся из сил, несмотря ни на что продолжающий из кожи вон лезть, чтобы закончить совершенно не запланированную песню, дабы помочь Дэсону преодолеть страх смотреть фанатам в глаза. Как вообще такой человек может заслужить порицание? Дэсон хочет сказать что-то в знак благодарности, показать свою признательность, но выходит лишь: – Мне кажется, что вы – отличная пара. Звучит глупо и нелепо, даже близко не так убедительно, как хотелось бы Дэсону, но Джиён улыбается и говорит: – Правда так считаешь? Дэсон видит, как розовеют щёки Джиёна и как он прикусывает нижнюю губу, чтобы утихомирить свой чрезмерно радостный вид. – Да, - отвечает он. – Правда. Джон Ли вручает Сынхёну бокал вина, а затем наливает и себе. Они вместе за кулисами после его концерта, и, чтобы отпраздновать, он принес с собой хорошую раритетную бутылку, зная, что Сынхён оценит. Все буянят и шумят, всё ещё окрыленные энергией выступления. Джиён и Ёнбэ в самой гуще, танцуют с остальной командой. Над Дэсоном подтрунивает Бом, а Сынри подбивает клинья к одной из стилисток. Но они с Сынхёном держатся подальше ото всей этой шумихи в своём закутке. Покачав вино в бокале, Сынхён делает глоток; позволяет напитку осесть на языке, впитывает вкус, прежде чем проглотить. – Восхитительно. – Знал, что тебе понравится. - Краем глаза он замечает, как Джиён сверлит его взглядом. Очевидно, Джиён с Сынхёном расстаются и сходятся настолько часто, что никто и не знает, на какой стадии они находятся в данный момент. Но чуть ранее Сынхён оговорился, что они взяли перерыв, так что видимо это и есть их нынешний статус. Сынхён, хмыкнув, делает ещё глоток. – Ты почти закончил со съёмками. Есть планы на новый проект? - спрашивает Джон. Сынхён качает головой. – Думаю, я возьму небольшой перерыв. Джон наблюдает за тем, как он снова подносит бокал к губам, как делает глубокий глоток. Сынхён прекрасен. Даже дух захватывает. С его завидными пропорциями и идеально выстроенным лицом. С его руками. Джон был бы не прочь однажды им подчиниться. Он кладет ладонь на предплечье Сынхёна. – Ты однозначно заслужил передышку. Но после, мне кажется, тебе стоит сделать что-то весёлое. Показать всем, каким ты можешь быть очаровательным. Сынхён только открывает рот, чтобы ответить, как видит пританцовывающего в их сторону Джиёна, который попутно зачитывает текст играющего трека. В сторону Джона Джиён даже не смотрит. Всё его внимание сосредоточено на одном только Сынхёне. – Прибавь звук и слушай, как я ебашу. Я словно бомба, стоит меня только подпалить, буду мутузить тебя в каждом углу. Вверху, внизу, внутри и снаружи. И Сынхён мгновенно меняется. Его улыбка становится шире, глаза загораются, и он тут же перехватывает следующую строчку: – Я – Метод Мэн, единственный и неповторимый. Скручу тебя, точно пищевая плёнка. Немного тут, немного там. Вот ты и попался! * Джиён сверкает улыбкой, зачитывая следующую строчку и выводя Сынхёна в центр комнаты. И тот следует за ним, словно пленённый, словно Джиён – какая-то чудная хип-хоп сирена, которой Сынхён просто не в силах сопротивляться. Когда наступает очередь Сынхёна читать, Джиён забирает из его рук бокал, опустошая его. Он не глядя отдает его кому-то рядом, ни на секунду не прекращая свой танец. Да уж, дела пошли не по плану, думает Джон. – С ними надо жить. – На только что освободившееся после Сынхёна место приходит Сынри. – Они раньше целыми ночами не давали нам спать под эти песни. Хорошо ещё, что Топ не начал битбоксить. И ни с того ни с сего Сынхён подносит к губам ладонь, начиная издавать все эти странные звуки, и Джиён выглядит, будто ему сейчас лучше всех на свете, танцуя и зачитывая рэп под сынхёнов бит. Джон делает глоток вина. – Я думал, они расстались. Сынри пожимает плечами. – Они всегда сходятся. – Он поворачивается и многозначительно смотрит на Джона. – Всегда. – И на этом он удаляется. Джон улыбается сам себе. Кажется, ему только что дали от ворот поворот. Сынри только что закончил тренировку и теперь идёт в студию узнать, можно ли ему уже записаться. Когда он заглядывал в прошлый раз, была часть Топа, а он со своей задачей всегда справляется быстро. Ещё вдалеке от студии он слышит громкие голоса, доносящиеся из другой комнаты. Судя по звуку, кто-то кричит, и любопытная натура Сынри тянет его туда, посмотреть что да как. Приблизившись, он наконец определяет, чьи это голоса, но слышно их все равно недостаточно чётко, поэтому причину ссоры он так и не узнаёт. Наконец дверь распахивается, и из нее пулей вылетает Сынхён, вслед которому раздается злой джиёнов крик: – Вот и вали нахуй! Ты мне тут всё равно не был нужен! Сынхён проносится мимо, даже не замечая его, и Сынри думает, что ему лучше даже не пытаться догонять его с расспросами. К тому же, из-за стены он слышит тихий плач, и это кажется куда более срочным. Это не первый раз, когда Сынри застаёт их за подобной перепалкой. Но каждый раз это повергает его в шок, ведь они всегда такие счастливые, как –раз! – и всё выходит из-под контроля. Сынри заходит в комнату и подходит к Джиёну, который, поджав колени к груди, сидит у стены. Сынри опускается рядом. – Ты в порядке? Джиён вытирает глаза. – Да. – Из-за чего вы поссорились? Джиён пожимает плечами. – Из-за всего. Из-за ничего. Я и сам уже не знаю. Сынри понимающе кивает, хотя не понимает вообще ни черта. – Почему ты продолжаешь быть с ним, если из-за него ты всегда плачешь? Джиён замолкает. Затем делает глубокий вдох и медленно выдыхает. – Потому что он – единственный, из-за кого я могу плакать. В ответ на это Сынри нечего сказать, так что он просто сидит рядом с Джиёном, пока тот не приходит в себя. Спустя несколько дней они всё так и не помирились, и Сынхён звонит Сынри с приглашением выпить. И хотя фаворитом Сынри всегда был Джиён, это не мешает ему восхищаться Сынхёном, так что он не задумываясь соглашается, потому что поддавший Сынхён – веселый и громкий, и выпивать в его компании всегда беспроигрышный вариант. Вот только Сынри забыл, каким болтливым бывает пьяный Сынхён. Когда вечер подходит к концу, Сынри, закинув его руку себе на плечи, практически тащит Сынхёна на себе, изо всех сил пытаясь довести его до спальни, пока тот спотыкается, хихикая, как ненормальный, и бубня что-то нечленораздельное себе под нос. – Как будет это слово? По-английски? – шамкает Сынхён. – Как мистер, только жена? – Миссис? – Да, оно. Миссис. – Голос Сынхёна звучит так, словно он ужасно гордится своей отгадкой. – Я сделаю Джиёна Миссис Топ. – И он начинает хихикать сам с собой, будто бы это самое смешное из того, что он когда-либо произносил. – Это замечательно, Топ-хён. Уверен, ему понравится. – Да, ему точно понравится, - эхом повторяет Сынхён. – Хотя надо убедиться. – Он начинает рыться в кармане в поисках телефона, и, как только ему удается его найти, Сынри быстренько выхватывает мобильник у него из рук. – Делать предложение спьяну – плохая идея. Сынри думает, что сейчас Сынхён начнет ныть или полезет драться, но он ничего такого не делает. Вместо этого он, задумавшись, морщится. – Как думаешь, что он наденет на свадьбу: смокинг или платье? Сынри усмехается и тут же спотыкается под тяжестью сынхёнова веса. Он что-то не помнит, чтобы его хён был таким тяжёлым. Наверное, всё дело в его новых мышцах. – Эм, - говорит он. – Не думаю, что это должно быть твоей главной проблемой в данный момент. Давай сосредоточимся и дойдем до кровати. – Мне кажется, он наденет смокинг, - продолжает Сынхён, будто Сынри ничего и не говорил. – Но с фатой. Такой длинной, белой. Сынри издаёт многострадальческий смешок и продолжает волочить хёна по коридору. – Уверен, будет очень красиво. Но тут Сынхён резко останавливается, и Сынри чуть не воет от отчаяния. – Ты будешь нашим тамадой? – спрашивает Сынхен. – У тебя хорошо получается. Несмотря ни на что, Сынри тронут. Что пьяный влюблённый мозг Сынхёна хочет, чтобы Сынри стал частью его свадьбы. Только Сынхён сразу же все рушит, добавив: – Главное не пой у нас Strong Baby. А то это какой-то пиздец. В конце концов Сынри укладывает Сынхёна в постель. Ему удается закутать его почти наполовину – и так сойдет. Он кладет телефон Сынхёна на прикроватную тумбочку и решает, что может со спокойной душой уходить. Сынхёну не привыкать засыпать подшофе. Но тут он опускает взгляд на лицо хёна и видит, что былого легкомыслия в нём и след простыл. Спрятались и ямочки, и веселые морщинки, глаза Сынхёна стали грустными, а уголки губ хмуро опустились вниз. – Он ведь никогда не согласится выйти за меня, да? И одного этого предложения хватает, чтобы разбить Сынри сердце. – Согласится ещё как, - привирает Сынри. – Я буду вашим тамадой, а Джиён-хён наконец станет Миссис Топ. – Да. - Сынхён устраивается поудобней под одеялом. – Миссис Топ. – И после этого его веки опускаются, дыхание выравнивается – Сынри понимает, что он заснул. Сынри бесит, что им выпала такая судьба. Безумно бесит. Потому что сколько бы Джиён с Сынхёном ни ссорились, ни скандалили, виной этому всегда внешние силы. Они ругаются, потому что им нужно держать свои чувства в тайне, потому что они не могут быть вместе так много, как хотели бы, потому что им приходится посвящать то время, которое они могли бы провести вместе, другим людям. Когда всего этого нет, когда они могут расслабиться и не переживать о чужих взглядах, они – самая счастливая пара, что Сынри только видел. Он хотел бы иметь силу что-то сделать, как-то исправить всё это, но он знает, что это невозможно. Ему никак не изменить закон или сделать людей более терпимыми. И, конечно, ему никак не сгладить удар, который это нанесет их карьере. Это просто несправедливо. Несправедливо, что два любящих человека не могут быть вместе так, как хотят. Любви должно быть достаточно. Несправедливо, что на пути у нее столько преград. И хотя он понимает, что в целом исправить ситуацию он не может, он всё-таки хочет хоть немного помочь. Он берёт в руки телефон Сынхёна и листает контакты, пока не находит номер Джиёна. Он долго думает, какое же сообщение отправить. В итоге, Сынри останавливается на чём-то простом и ясном. Чём-то, в точности чего не сомневается. Я тебя люблю. И хоть это не поможет разобраться со всеми их проблемами, может, получится разрешить хотя бы одну. Спустя пару секунд на экране высвечивается ответ Джиёна. Я тоже тебя люблю. Сынри оставляет сообщение висеть на дисплее, чтобы утром оно стало первым, что увидит Сынхён.