Resonance

      Испытываемая боль являлась частью покаяния. Это был план, просчитанный с самого начала, когда Детлафф впервые пропал без вести. Регис чувствовал, что Детлафф в беде, и знал, что сделает всё, чтобы помочь ему, чтобы защитить, чтобы отдать хотя бы небольшую часть долга.       Геральт не понимал этого.       Регис находился рядом, когда ведьмак пил «Отзвук». Благодаря исследованиям и хорошему пониманию человеческой природы вампир знал, через что проходил ведьмак, когда его вены накачивали ядом. Он до сих пор помнил острый запах, жгучую боль и болезненный вид ведьмака, который пытался охотиться на него много лет назад.       Та же бледность, но более… интенсивная, чем та, что обычно покрывала осквернённую мутагенами кожу Геральта, медленно подкралась к его другу, когда он встал на колени в могильную пыль, в которой Регис чувствовал себя комфортно. Вампир почти фыркнул, думая, что, возможно, должен написать что-то об этом. Поэзия? Почему бы и нет? Она бессмертна и удобна для описания трагедии. Он, в конце концов, отсиживался на кладбище не ради иронии. Он искренне любил это чувство… безопасности.       Геральт стиснул зубы и застонал, его голова покачивалась, когда вены на лице и шее начали пульсировать и темнеть. Пустые глаза стали чёрными, словно всепоглощающая тьма, а губы побелели. Он запрокинул голову, будто искал солнце, будучи слепым… он выглядел совершенно не похожим на человека.       Дыхание стало прерывистым, кольчуга натужно вздымалась. Медальон, покоящийся на его груди, хотел шевельнуться. Секунду спустя он сильно дрожал. Потом Геральт упал на бок. Регис сжал губы и смотрел исподлобья, держа сложенные вместе ладони на коленях. «Надеюсь, ты действительно следовал моим указаниям», — думал он, наблюдая за ослабшим телом ведьмака. Геральт всё ещё лежал. Регис не знал, сколько это могло продолжаться. Ингредиенты микстуры… они сеяли хаос в человеческом теле. То, что «Отзвук» не убил Геральта сразу, не означало, что этого не случится в дальнейшем.       Даже по вампирским меркам Регис был очень терпелив. Ожидание было похоже на пытку… человек подумал бы именно так. Конечно, Регис волновался о Детлаффе и очень хотел найти его, но, в отличие от ведьмака, они были бессмертными. Вампир хотел спасти друга от тяжелого осадка, что останется после завершения череды убийств. Он хотел вернуть своего друга, своего брата обратно, прежде чем Детлафф еще сильнее морально искалечит себя. Но пока не время. И тем не менее, несмотря на свою нечеловеческую природу, Регис понимал истинно человеческий, «смертный» страх потерять кого-то. Долгая жизнь ведьмаков была едва ли не вторым дыханием для обеспокоенного Региса. Геральт всегда был способен поддержать разговор, а иногда и отстоять свою точку зрения. Редкая находка даже для столь древнего существа, коим был вампир. Ему по-настоящему импонировал Геральт, но страха он не ощущал, пока у ведьмака не начались судороги.       Регис попытался освободиться от гнетущих мыслей. Медленно повернувшись в кресле, он наблюдал, как голова Геральта неторопливо наклонилась, а потом резко ударилась затылком о камень. Вампир нахмурился, наклонившись вперед. Он держал себя в руках, как делал это всегда. Ему нужно… ему необходимо увидеть, чем всё закончится.       Геральт шумно дышал, крутился. Его челюсть сжалась, а зубы звонко стучали. Регис поморщился. Голова Геральта повторно ударилась о каменный пол. Регис вздрогнул и хаотичным взглядом осмотрел окружение. Найдя потасканный плащ, вампир решил аккуратно подложить его под голову Геральту. Ведьмак хрипел, его дыхание было прерывистым, словно любое прикосновение причиняло боль. Но не только ему. Присевшему рядом с ним Регису тоже.       Лоб Геральта наморщился сильнее, поскольку болевые спазмы усилились и стали постоянными. Вскоре настоящий приступ охватил Геральта, и Регис сделал единственное, что мог — он подложил плащ под голову ведьмака, дабы тот не имел и малейшей возможности удариться о твердый пол еще раз. По опыту он знал, что либо приступ закончится самостоятельно, либо человек умрёт во время него.       Геральт продержался целых две с половиной минуты. Регис сжал губы, начав осматривать лицо ведьмака, поскольку приступ резко оборвался. Обладая великолепным слухом, Регис считал необходимым использовать его во время приёма пациентов. Он умел превосходно сосредотачиваться на человеческом сердцебиении. Вампир всё ещё страдал жаждой после посещения темницы, память о зависимости от крови цеплялась за него, как липкий гной. Нет, он точно не хотел слышать сердцебиение Геральта прямо сейчас. Регис подсунул руки удобнее, крепко сжав когтистые пальцы в ладонях, дабы случайно не поранить кожу на его шее.       Пульс был слишком быстрым даже для ведьмака. У Региса не оставалось времени выжидать и определять, естественная это реакция или нет. Хотя, на этот раз, вместо дерганных конвульсий Геральт крутился и боролся, словно пытаясь убежать от сильной боли. Через мгновение он обмяк.       Так или иначе, несмотря на гримасу боли, ведьмак не кричал. Геральт вел себя абсолютно тихо, несмотря на постоянную боль: он корчился, а его ногти хаотично царапали пол. Регис ожидал, в конечном счёте, что приступ закончится, но муки ведьмака продолжались. На лбу выступил холодный пот, и Геральт наконец вскрикнул, но мягко, приглушённым тоном, который превратился в глухой хрип.       Борьба продолжалась, и Регис наблюдал… вынуждал себя наблюдать, потому что это тоже было частью его покаяния. Казалось, вампир знал каждый дюйм человеческого тела, даже видоизмененного, и все-таки он ничего не мог сделать для Геральта. Для друга. Он мог только стоять на коленях и чувствовать бесконечную благодарность за эту пытку во имя спасения Детлаффа. Или стать свидетелем безвозвратной смерти Геральта. О, конечно он знал о резне в Ривии. Детлафф сказал ему. Это была одна из многих вещей, которые Детлафф поведал ему во время восстановления, как способ сориентировать о произошедшем в мире.       Корчащийся в муках Геральт стал сильнее тревожить. Его трясущиеся пальцы, его голова, дергающаяся в припадке, и дыхание — ужасное, тяжелое. Регис чувствовал, как изнутри его разрывает беспокойство и печаль. Он поднял голову, посмотрел на свой рабочий стол, чтобы убедиться, что Геральт не испортил микстуру. Вновь сосредоточив всё внимание на ведьмаке, он подложил руку под плечо, не препятствуя продолжающимся конвульсиям. Почти все силы Геральта были на исходе из-за постоянного напряжения тела и удара головой о камень. Раздался ужасный хрип, и Регис нервно сглотнул. Он узнал этот звук.       Это был предсмертный хрип. Вампир понял, чем являлись последние конвульсии Геральта. Предсмертная агония. Он видел её прежде.       «Держись, мой друг, я прошу тебя», — сказал Регис спокойно. Лицо искривилось гримасой боли, когда приступы Геральта стали реже, и он никак не приходил в себя. Когда тряска стала умеренной, Регис не смел трогать своего друга, надеясь, несмотря на все доказательства, что он не совершил ошибки, позволив ведьмаку закончить микстуру самостоятельно. Он высвободил Геральта от нагрудника, дабы тому стало легче дышать. Вампир всё еще не доверял себе и не желал прислушиваться к сердцебиению. Страх перед тем, что он может натворить, был намного сильнее искушения кровью. Регис признавался, что, коснувшись груди друга, не хотел бы услышать мертвецкую тишину, которая в последствие заполнила бы склеп целиком.       Несмотря на все сомнения, Регис осторожно положил ладонь на крепко завязанную рубашку Геральта, закрывая глаза.       Сконцентрировавшись, он наклонил голову. Для человека Геральт был достаточно крепок. Навряд ли он почувствовал бы, если бы Регис надавил слишком сильно и случайно порезал кожу. Несмотря на это, Регис думал только о том, насколько хрупки люди и как легко лишить их жизни. Убить человека ничего не стоило, а различие между Геральтом и другими людьми было крайне незначительно.       Вампир терпеливо ждал какого-нибудь знака. Он знал… надеялся, что сердце ведьмака остановилось на время. В раннем детстве, когда Геральту пришлось пройти испытание травами, многие мальчики умерли — их хрупкие детские сердца были беспощадно сломаны. Но те, кто выжил, были вознаграждены недюжинной выносливостью. Ведьмак — тот, кто с годами стал только сильнее. Обычно мужчины теряли силу к сорока годам, а жизнь Геральта в этом возрасте только началась. Вампир припомнил о существовании теории, что каждому человеку отведено определенное количество ударов сердца. Если это на самом деле правда, то злосчастное испытание в детстве и эликсиры, замедляющие сердцебиение, здорово помогли ему.       Размышляя, Регис хмурился.       Тепло, которое ощутил вампир через ткань рубахи, было ничем иным, как теплотой тканей его организма. Пока кровь Геральта не застыла и в ведьмаке крепко желание жить, был шанс… Регис мог помочь ему.       Регис наверняка оставил бы попытки, если б не знал сущности своего друга и его воли к жизни. Непрямой массаж сердца наверняка усугубил бы ситуацию из-за обширных повреждений грудной клетки, но Геральт… Ведьмак, возможно, приходил в себя и после травм потяжелее.       Регис сжал губы, готовясь слегка надавить на грудную клетку, когда почувствовал слабое сердцебиение. Вампир не изменил выражение лица, не сделал резких движений. Он переместил ладонь немного ниже и нажал чуть сильнее. И ждал.       Удар, ещё удар.       Он слышал. Тихий, но стабильный и размеренный пульс. Регис тяжело выдохнул и немного наклонил голову. Прошло ещё семь секунд — вампир ощутил пульс снова, но на этот раз он сопровождался слабым дыханием. Регис слышал тихий шепот через приоткрытые губы Геральта. Ведьмак всё ещё был бледен, как труп, но Регис уверился в стабильности сердцебиения и способности друга прийти в себя, несмотря на сильное истощение и пагубное действие микстуры.       Нахмурившись, вампир поднял голову Геральта, чтобы осмотреть затылок.       Броня Геральта напоминала тугой корсет. Она не ограничивала движения, но приходилось вдыхать слишком часто. Ведьмак был в состоянии эффективно бороться, но было очень тяжело перевязать рану. Регис ослабил ремешки на рубахе, и неожиданно Геральт вздохнул глубже; его кожа слегка порозовела.       Вампир мягко улыбнулся и положил руку на плечо Геральта. «Извини, мой дорогой друг, что я понял не так быстро, как хотелось бы, и не сразу ослабил ремни».       Он сидел с Геральтом в течение долгого времени, но несмотря на то, что приступ закончился, ведьмак всё ещё не просыпался. Регис держал руку на плече друга, пытаясь выразить некую солидарность и заботу. Со временем дыхание Геральта стало более глубоким, а лежащая на груди ладонь помогала Регису поддерживать уверенность в стабильном сердцебиении.       «Я сделал всё, что мог для тебя, но до сих пор ощущаю сильное беспокойство из-за того, что ты не просыпаешься», — шептал он вслух, аккуратно шнуруя рубаху Геральта. Он хотел сохранить его тело в тепле и ощущение безопасности после пробуждения. Ведьмак, выйдя из критического состояния, не должен был понять, что всё это время он был не защищен. Инстинкт мог бы оказаться очень вредным в этой ситуации — не для Региса, конечно, а для самого Геральта и его ослабленного организма.       Регис выполнил одну последнюю проверку, коснувшись доспеха в области сердца, а после, для уверенности, аккуратно проверил пульс на шее. Сердцебиение в норме. Однако Регис, угнетаемый не проходящим беспокойством, решил прощупать запястья и даже сбросил с ног ведьмака ботинки, дабы проверить пульс и там. Когда был полностью уверен, что всё в порядке, вампир тщательно повторно проверил ремни на броне, но натянул их не так сильно, как надо, дабы ослабленному ведьмаку было проще дышать.       Теперь оставалось только ждать. Регис погладил друга по плечу и, поднявшись, вернулся на стул подле рабочего стола.       Двадцать две минуты спустя Геральт простонал и перевернулся. «Наконец ты пришёл в себя, друг мой», — сказал Регис, повернувшись, дабы наблюдать за ведьмаком. Геральт медленно сел, мучительно и устало прислонившись к гробу. «Ты корчился, как белка, попавшая в ловушку, — вампир сделал паузу, поморщившись. — Я очень переживал за тебя. — Регис снова прервался и через мгновение нашел в себе силы продолжить: — Ты как будто умирал». Последнее слово он смог выговорить с большим трудом — оно, как кость, едва ли не застряло в горле.       «Это было неприятно, — прохрипел Геральт. — Но это сработало».