Мужчина ловко взобрался на подоконник, а оттуда ступил на карниз. Дорога эта давно хорошо изучена: следует три раза хорошенько пригнуться, чтобы его долговязую фигуру не заметили из окон дома напротив, затем нужно обогнуть водосточную трубу, и тогда он окажется у цели: выкрашенная чёрной краской пожарная лестница убегала на крышу. С ловкостью бродячего кота он взобрался по ней и оказался надёжно скрыт за бетонным парапетом.
Он часто приходил сюда, чтобы посидеть в выцветшем полосатом шезлонге, выкурить трубку вишнёвого табака, который, к слову, терпеть не мог, и погрузиться в воспоминания, глядя, как первые лучи почти весеннего солнца водят хороводы по заплаткам серых крыш.
Он закашлялся от табака и тут же выбил трубку. Потом, подумав несколько секунд, решительно бросил её за спину.
Драко Малфою никогда нельзя быть просто Драко. Эта печальная тенденция наблюдалась с самого рождения: когда всем остальным мальчикам надевали голубые ползунки и распашонки, младший Малфой наблюдал себя на первых колдографиях пухлощёким, голубоглазым младенцем, неизменно упакованным в белые кружева, расшитые драгоценными камнями. Теперь он с улыбкой вспоминал, как бурный протест детства и юности постепенно уступил место мудрости равнодушия, когда он создавал видимость принятия мирового порядка Малфоев.
Но никто не отнимет у него возможности раз в неделю посидеть на крыше, в удобном, продавленном шезлонге, выкурить трубку и ненадолго погрузиться в воспоминания.
Драко шарит рукой за одной из дымовых труб, и через мгновение перед ним появляется небольшая жестянка. Под потемневшей крышкой её: оловянный солдатик, обручальный браслет покойной жены и клочок первой пелёнки сына. На самом дне шкатулки кусочек пергамента, вырезанный неуверенной мальчишеской рукой в форме сердца. Он улыбается, когда извлекает его наружу, каждый раз.
«Здравствуй, уважа… Привет! Знаешь, я долго не решался написать тебе, но теперь, наверное, пора. Сейчас, когда слухи о том, что Волан-де-Морт снова полон сил и готов к захвату власти, каждый день может оказаться последним для любого из нас. Поэтому я хочу, чтобы ты знала. Ты нравишься Я заметил тебя уже очень давно. В тот самый день, когда мы впервые оказались в „Хогвартс-Экспрессе“. Поэтому я хочу, чтобы в этот день Святого Валентина ты пошла на Бал по случаю праздника со мной. Буду ждать тебя вечером четырнадцатого февраля у лестницы в Большой Зал. П.С.: Будь моим Валентином. Аноним».
Драко помнил, как неделю ходил по пятам за объектом, которому предназначалась «Валентинка». Объект же вел себя весьма привычно и предсказуемо: расчесывал кудри частым гребнем, ронял учебники из переполненной сумки, шмыгал носом, потому что простыл неделю назад. И конечно, изрекал при виде его привычное: «А ну, прочь с дороги, хорёк».
Гермиона Грейнджер. Да, адресатом, которому и предназначалась эта невзрачная на вид, но переполненная чувствами в каждой строчке открытка, была она. Драко даже помнит тот благословенный день и час, когда ему, наконец, удалось, оставшись незамеченным, подсунуть письмо девушке.
Это случилось после неудачной шутки над МакГонагалл на занятиях по Трансфигурации, когда весь Гриффиндор ревел от возмущения, Слизерин восторженно свистел юному Малфою, а сам он был приговорен к трём футам доклада о новейших заклинаниях в области предмета.
Проклиная декана Гриффиндора, Трансфигурацию и наказания, Малфой от души пнул дверь библиотеки и… застыл в проеме. В этот час все студенты ужинали внизу, и читальный зал встретил юношу тишиной, пустотой и запахом плесени. В окна проникал красноватый от закатного солнца свет, скудно освещавший пыльное, заставленное столами помещение. Не литературно выругавшись, потомок древнейшего рода шагнул за порог и вдруг увидел знакомую кучерявую голову за одним из дальних столов. Рот совсем было уже открылся, чтобы выдать очередное: «И здесь нельзя побыть одному! Ты преследуешь меня, грязнокровка?» Но слова кляпом застряли во рту, потому как Драко заметил — девушка спала, уронив голову на сложенные перед собой руки.
Осторожно, чтобы нечаянно скрипнувшая половица или доска не разбудили её, юноша подкрался к Гермионе. Спала девушка крепко, судя по тому, что розовый рот приоткрылся, а сама она довольно громко посапывала. Но всё же такая, растрёпанная с надутыми губами и перемазанными чернилами пальцами, она казалась юноше самой красивой на свете. Как месяц, как год и пятилетие назад, когда он впервые её увидел. Один из последних лучей солнца, прежде чем раствориться в воздухе, очертил колечко мелкой сережки, вдетой в ухо девушки, и, скользнув по волосам, исчез. Дрожащими пальцами Драко приподнял выбившийся локон с лица Гермионы. Он был теплым и таким мягким на ощупь, что юноша не удержался и молниеносно наклонившись, прикоснулся к нему губами. Затем он аккуратно убрал его к остальным, так чтобы было незаметно.
Гермиона все еще спала. Вот он шанс. Порывшись в сумке, Драко нашел свою открытку. Всего лишь миг поколебавшись, он аккуратно подсунул пергамент под девичьи пальцы.
Он не приготовил тогда доклада по Трансфигурации и всю ночь просидел над книгами в гостиной Слизерина, но на душе его было легко. В ней поселилась надежда.
***
Бал по случаю дня Святого Валентина приближался, а Драко не знал, что ответит ему Гермиона. Её поведение ничем не выдавало волнения. Она, конечно, получила открытку, но не разыскивала взглядом своего тайного поклонника. В тёмных глазах Гермионы вообще не читалось вопросов. И пускай она перестала следить взглядом за Лавандой Браун и Бон Боном, все же поиска в нём не наблюдалось совсем.
В день «икс» Драко необыкновенно волновался. Новая серая мантия сидела на нём идеально, но он всё равно разглаживал несуществующие складочки. Всё утро и весь день он не мог найти себе места и лишь огрызался на надоедливых спутников, а когда пришло время идти в Большой зал, он под предлогом, что забыл кое о чём, остался у лестницы.
Она появилась несколько минут спустя. Под нежно-голубой мантией, чуть более светлое облако платья. Лёгкое, кружевное — сама невинность. Руки её — тонкие веточки, припорошенные снегом кружевных перчаток. Голос. Вспышка волос. Она мимо проходит. Не замечая, как провожает её взгляд серых глаз. Для неё он бесцветен, несмотря на дорогой наряд, на то, что он потратил всё утро, приводя себя в порядок, и всю ночь за написанием тех слов, что он скажет теперь. Они и сейчас шпаргалкой лежат в правом кармане мантии.
Он не скажет их. Их скажет Кормак МакЛагген, учтиво подающий руку своей даме — Гермионе Грейнджер. От взгляда Драко не ускользает, как печальна улыбка девушки, а взгляд её, минуя безликие толпящиеся фигуры, снова разыскивает Рона Уизли. Какое унижение! Какая глупость! А он так надеялся! Рука в кармане рвёт на клочки пергамент, переполненный словами нежности.
Драко уходит с бала. Он проводит вечер в сырости и одиночестве слизеринских подземелий. Он думает лишь о том, что не простит Гермиону никогда. И укрепляется в собственном мнении, когда на следующий день находит свою «Валентинку» в мусорной корзине в библиотеке. Он отрабатывает там, в наказание за очередную провинность.
***
Сегодня Драко с улыбкой вспоминает те времена и думает только о том, сколько же лет прошло с тех пор, когда видит её по утрам на службе. Гермиона Уизли вежливо здоровается с начальником, мистером Малфоем, передаёт ему папки с отчетами и исчезает в своём кабинете, громко чихнув и что-то неразборчиво пробормотав секретарше.
Она не знает, но Драко каждый день провожает её взглядом. Он видит, как заблудившийся солнечный луч привычно играет в колечке Гермиониной серьги. Он думает о том, что разрез на её юбке весьма сексуален, и жалеет лишь об одном: что темы их разговоров ограничены лишь содержимым серых папок с документами.
И тогда он решается. Лишь потому, что сегодня на календаре он зачеркнул клеточку четырнадцатое февраля, и ещё потому, что овдовел пять лет назад. Но самой главной причиной стало то, что в Министерстве Магии, где служили Гермиона и Драко, упорно ходил слух, что миссис Уизли рассталась с мужем.
Драко убирает жестяную коробочку на место и возвращается в свой кабинет привычным путем — по пожарной лестнице, потом по карнизу. В кармане его та самая школьная «Валентинка», в которой он чуть позже исправит всего несколько слов:
«Здравствуй, уважа… Привет! Здравствуй, дорогая Гермиона! Знаешь, я долго не решался написать тебе, но теперь, наверное, пора. Сейчас, когда слухи о том, что Волан-де-Морт снова полон сил и готов к захвату власти, каждый день может оказаться последним для любого из нас. Мы давно уже взрослые люди. Поэтому я хочу, чтобы ты знала. Ты нравишься Я заметил тебя Ты нравишься мне уже очень давно. С того самого дня, когда мы впервые оказались в „Хогвартс-Экспрессе“. Поэтому я хочу, чтобы в этот день Святого Валентина ты пошла на Бал по случаю праздника со мной. Буду ждать тебя в день праздника у лестницы в Большой Зал совсем недалеко. Здесь сто шагов, до кафе через дорогу. И у меня есть для тебя сто тысяч невысказанных слов! Я буду ждать тебя, Гермиона! П.С.: Будь моим Валентином. Аноним. Драко Малфой».
…
