Мари.

• × • × • Смотря на девушку с темной повязкой на глазах, что сейчас прерывисто и быстро дышит, словно птичка, попавшая в клетку, мафиози в который раз убеждается — она его чертовски возбуждает. Так, что хочется поглотить её: полностью, до самой последней капельки, не оставить ничего. Так, чтобы она навсегда стала е г о. Сколько бы раз Чуя не говорил себе, что она не для него, что она это просто мимолетное увлечение, что это всё пройдёт — это была лишь жалкая попытка обмануть себя же. Сколько бы он времени не проводил с другими девушками на каждый вкус и цвет, пытаясь забыть про это « наваждение » — он всё равно возвращался. Ноги сами несли к уютной квартире, где его всегда встречали ласковой улыбкой и легкими объятиями. • × • × • Накахару невероятно раздражало то, что она относится так ко всем. В душе просыпалось странное, неизвестное до этого времени чувство, что разъедало изнутри, когда он с натянутой улыбкой наблюдал за тем, как она так же обнимает других людей. Так же встречает каждого, кто приходит к ней. Хотелось убить. Убить, уничтожить каждого, кто попробует прикоснуться к ней, превратить в пыль, а потом забрать своего ангела к себе и запрятать от всего мира. Хотелось, чтобы она смотрела только на него. Любила, обнимала, целовала только его. Чтобы она была только е г о. • × • × • Всё в ней… Сводило его с ума. Начиная от светлых локонов, что она так любит завязывать в высокий хвост, словно дразня и тем самым открывая белоснежную шею — ах, как же ему хочется поставить на ней пару-тройку багровых меток или надеть похожий на его ошейник, этим показав всем, что у неё уже есть он, что она уже занята — и так трогательно выпирающих ключиц, которые она весьма неблагоразумно выставляет на всеобщее обозрение, а заканчивая этими худенькими ножками… На которых бы наверняка хорошо смотрелись кружевные чулки. Да, это было бы чудесно. • × • × • Он наверняка садист. Хотя… Это точно, безусловно. Все, кто разделили с ним постель, отмечали его грубость, даже жестокость по отношению к партнеру. Да и в жизни его нельзя назвать добрым — эспер, состоящий в Портовой Мафии. Убийца. Предвестник смерти и её верный слуга. Вроде бы и ничего удивительного… Но разве должно ли быть такое отношение к ней, к человеку, которому он хочет посвятить себя без остатка? Разве станет ли нормальный человек радоваться, когда она плачет у него на руках? Точно нет. Когда такой ангел плачет, весь мир погружается в смутную печаль. Когда её плечи содрогаются от рыданий, мало кто может оставаться холодным. Кажется, что даже мать-природа закрывает солнце и нагоняет тучи на ясное небо, увидев её слёзы. Она всё чаще уходит от всех к нему. Неизвестно, как находит. Словно что-то внутри ведёт её к нему. Или же его к ней?... Как же Чуя любит, когда она прибегает к нему, хоть и вся в слезах. Тогда он позволяет себе прижать её сильнее и даже оставить невесомый поцелуй на макушке. Забыв про всё. Когда их никто не видит, он даёт слабину и позволяет себе снять маску жестокого преступника. Иногда он специально подстраивает такие ситуации, что доводят её до слёз. В такие моменты он не ощущает вины — желание побыть так подольше, прижимая к себе хрупкое тело, сильнее здравого смысла. • × • × • И даже когда Накахара сказал ей, кто он на самом деле… Он ожидал страха в её глазах, думал, что она оттолкнет его от себя и убежит — но нет. ≪ — И… Всё? Ммм… Меня это не волнует, Чуя. ≫ Эти слова оставили его в замешательстве. Ни криков, ни ужаса, только спокойствие и всё та же улыбка. ≪ — Мне важно только то, как ты относишься ко мне, Накахара.≫ Именно тогда он понял, что пропал окончательно, бесповоротно. • × • × • Демон, полюбивший ангела. Чем больше находился рядом, тем больше хотелось затянуть с собой в бездну. Но страх того, что она оттолкнет его. Возненавидит. Больше никогда не обнимет. Не позовет. Такая чистая, непорочная… Сложно сдержаться. И он не сдержался. • × • × • Накахара неспешно проводит языком по следу, оставленным его же ножом, на её животе, слизывая капельки крови, из-за чего с губ его партнерши срывается тихий стон. Он чувствует её напряжение, чувствует, как она задерживает дыхание и замирает, когда в кромешной темноте раздается его бархатный, тихий голос: — Мари… Скажи мне. Как ты это делаешь? Он не сдерживается и кусает её чуть ниже живота, оставляя небольшое клеймо, которое тут же наливается кровью. До ушей доносится тихий девичий крик, но движений никаких нет. Веревки, что удерживали от ненужных движений, впивались в молочную кожу и оставляли красные следы, отчего в голове у него промелькнула мысль… ≪ Всё же, никакие полотна и этот ублюдок не сравнятся с ней. ≫ Мафиози наклонился к лицу девушки и аккуратно поцеловал ту в губы, словно извиняясь за это. Нехотя оторвавшись от неё, рыжеволосый сбивчиво прошептал, чувствуя, как в штанах становится тесно: — Что же ты со мной делаешь, Мари… • × • × • Он ожидал, что она его возненавидит, ведь он не удержался, поддался греху, испортил её. Обняв её со спины как можно мягче, чтобы не задеть синяков и порезов, он начал тихо просить прощения, оставляя легкие поцелуи на шее. Глупо — извиняться за такое, пока она спит. Но в глубине души всё ещё была надежда на то, что она не уйдет. Не бросит. Что он, ещё раз вернувшись к этому дому, поднявшись на седьмой этаж, получит эти же объятья, несмотря на то, как он был с ней груб. И, что-то мне подсказывает, что она простит. Ведь… Она стала невольным слушателем этой исповеди. И, тем самым, его спасительницей. ≪ Вновь шепчет он, её прижав к груди…: Мари. Мари. Моя Мари. ≫