В ожидании весны

Роджер перезарядил автомат. - Эй, а что, другого не было? Это земное барахло заедает на каждом третьем патроне! Ответа не было. Тогда отчаянный герой выбежал из своего укрытия, перепрыгнул через обожжённое тело какого-то учёного и перекатом достиг баррикад. - Нет, - ответил человек в защитном скафандре - Сарианские бластеры почти всегда распыляются на молекулы при попадании из наших мельт. Роджер хотел что-то прокричать, но услышал громкий звук воды. - Они хотят нас затопить! – в панике завопил он и схватился за первый попавшийся ящик. Напарник Рождера встал, но его тут же разнесло на атомы попаданием сарианского бластера. Потолок начал трескаться, из него сачилась вода. - Всем покинуть поле боя! – завопил отчаявшийся Роджер. Вода мощным потоком смыла бедолагу, ящик выбило из его хватки и он стал медленно погружаться на дно… - Вставай! – послышался ему знакомый женский голос – вставай же! Роджер узнал голос и нехотя перевернулся в постели. Пожилая женщина махнула рукой на отважного война галактики и пошла по своим делам, захлопнув дверь чулана. Кто-то не спеша зашёл в коморку и сел на груду коробок в углу. - И вправду пора вставать. – Послышался тихий женский голос из темноты. На этот раз Роджер встрепенулся и сел на кровати. В полумраке он разглядел соседку по жилищу. Это была женщина средних лет в какими-то тусклыми волосами и таким же выражением лица. Около минуты они молчали. - Ты что здесь делаешь? – с некоторым недоумением прошептал он, наклоняясь к полу и шаря по нему руками. - На тебя смотрю – тихо ответила соседка. - Странная ты – Роджер понял, что одежду он не снимал, а значит, искать её на полу было бессмысленно, раз уж он спал прямо в ней. Он медленно стёк с кровати и стал зашнуровывать ботинки. - Генри умер. - А я-то думаю, чего тут продуктами разложения органики пахнет… - Мы уже послали за квартальным – спокойно, но грустно продолжала женщина. Роджер ударил дверь ногой и тёмный чулан озарился ярким светом. - Говорили же мне мама, запирай дверь, - говорил он, сидя на полу и продолжая зашнуровывать поношенные ботинки из кожзаменителя - а то будут тут всякие меланхолички пробираться в комнату и разговаривать о трупах. Не могла в другом месте погрустить? Не дожидаясь ответа, которого, к слову, и не последовало бы, молодой мужчина лет 26-ти, со светлыми волосами, в самой обычной синей робе и старых истёртых перчаточках без пальцев вышел в светлую комнату с грязными обоями. В кресле сидела пожилая женщина, тоже в синей робе но, укутанная в какой-то рваный плед. Она читала книгу. - Опять опоздаешь на работу – сказала она, оглядев Роджера через очки с толстенными стёклами – Сам же просил пораньше разбудить. - Где дедуля? – лукаво спросил мужчина. - Я послала его за квартальным. Бедняга Генри скончался сегодня утром… - Нечего было без одеяла спать. - Он умер от воспаления лёгких. – Тихо, но отчётливо проговорила соседка, которая успела незаметно выскользнуть из чулана. Она прислонилась к холодной стене спиной, скрестила руки на груди и смотрела куда-то в пол. При свете дня лицо её казалось ещё более печальным. На ней тоже была синяя роба. - Он отдал своё покрывало бездомному. Он поступил правильно, он… - Дурак. – окончил Роджер, пытаясь сдвинуть вентиль на батарее ещё хоть на миллиметр. – Этот бездомный скорее всего обменял покрывало на лишнюю порцию сублимированной каши. А дурак Генри схватил воспаление лёгких, мучился да и умер. Роджер почувствовал гневный взгляд девушки у себя на затылке. Старушка лишь вздохнула. Этим ноябрьским утром было довольно прохладно, даже в квартире. Из ванной доносился звук еле текущей воды. Наверное, снова кран не закрылся как надо. Роджер немного поёжился от холода и не спеша пошл на кухню. В прочем, на кухне было только холоднее. Настолько холодно, что изо рта шёл полупрозрачный пар. Батареи на кухне не работали. Он не спеша налил в чайник ледяной воды из-под крана, поставил на плиту, и включил газ. Как обычно полез в шкафчик за спичками, но коробок оказался пустой. Постояв немного в сонных раздумьях, Роджер наконец выключил газ. - Дамы, сегодня на кухне мы огня открытого не зажигаем! – громко крикнул он в комнату, от куда пришёл, слегка усмехнулся и по привычке сел на кухонный диванчик, правда тут же вскочил: на диване лежал человек, холодный словно лёд. Роджер немного приподнял платок, что лежал у покойника на лице. Это был Генри. В это время входная дверь отворилась и в кухню вошёл пожилой мужчина лет 65-и в утеплённой курточке и обвязанный старым, грязноватым белым шарфом. В руках он держал какой-то пустой и большой серый мешок. - Доброе утро, Роджер. – сказал он. – Я от квартального… - Что он сказал? – спросила вышедшая из гостиной старушка. Старик положил мешок у ног покойника. - Сами говорит, разбирайтесь, и выдал мешок. Крематорий на профилактике, только через неделю заработает. Можем похоронить. Где-то через час, на окраине города около одинокой пятиэтажки, неподалёку от заржавевшей детской площадки двое мужчин рыли ржавыми лопатами яму. Женщина неподвижно сидела на скамейке рядом, старушка крестилась. Когда, наконец, яма была вырыта, двое мужчин затащили в неё уже покрывшийся инеем мешок и стали забрасывать промёрзшей землёй. - Давай-ка побыстрее, дедуля. Мне ещё на работу идти, да и вон тот патрульный как-то странно на нас смотрит. – сказал Роджер, пыхтя от нелёгкой работы. Вскоре могила была зарыта. Все четверо встали рядом с ней. - Надо, хоть, крест поставить. – Сказал старик. - Он не крещённый был… - проговорила старушка. Роджер воткнул в землю какой-то кусок стального забора. Не было времени на пышные похороны. Около минуты все стояли молча. Наконец, старик начал: - Генри был хорошим, добрым человеком. Он ничего не жалел для других, и себя не жалел. Он умер не от рук Альянса, он умер от холода. - Господи, прости ему все грехи его. – Тихо сказала старушка. Наступило некоторое молчание. Девушка толкнула локтем Роджера. - Ах да… Бедолага Генри был… В общем, он умер от воспаления лёгких в бреду и горячке. Нечего было спать на кухне. Он ничего не сделал для победы над… - Роджер бросил взгляд на патрульного. – Короче, из-за него я опоздал на работу и если мы не поспешим, мы либо кончим как он, либо нас изобьют… Девушка больно толкнула его локтем. - Вы как хотите, а мне пора на вокзал. Роджер развернулся и пошёл по перепачканному снегом асфальту в сторону вокзала. Остальные, кроме девушки, вскоре тоже разошлись. Только "меланхоличка" осталась у могилы молодого работника фабрики. Но Роджеру было не до этого. Он всё думал, что же с ним сделают за опоздание. Мало того что проспал, ещё и с бывшим соседом по жилищу возился. А если в техническом помещении отключат горячую воду? Тогда ему придётся мыть пол ледяной водой, и согреть руки уже не получиться. Роджеру нравилась его работа – в какой-то степени. Дома горячей воды почти никогда не было, а здесь была. Никто ведь не замечает уборщика, порой даже ГО проходит мимо, не посмотрев в его сторону - слишком уж он малозначителен и непримечателен. Только знакомые, увидев уборщика и поймав его взгляд молча кивают и проходят дальше. Лучше, чем работать на фабрике и отливать детали для комбайновских устройств… По крайней мере, так считал сам Роджер. До вокзала, где он работал оставалось недалеко и вскоре уборщик был уже на работе. На вокзале было теплее… на пару градусов. Стук колёс прибывающего поезда и голос доктора Брина встретили его, когда он вышел на перрон. - Добро пожаловать! – вещал Брин – Добро пожаловать в Сити-17! Это лучший… - …город, из всех оставшихся. Здесь безопаснее… - закончил фразу Роджер. За долгое время работы здесь он успел выучить этот монолог наизусть и мог бы легко читать его вместо самого Брина… Если бы, конечно, они не использовали бы одну и ту же запись выступления. Уборщик подошёл к уборной, открыл дверь и включил свет – такие двери уже давно никто не запирает. Он повернул кран – полилась хоть и не горячая, но тёплая вода. Роджер подставил свои ноющие от холода пальцы под воду. Руки были настолько холодны, что еле тёплая вода показалась ему кипятком. Согрев руки, умывшись и тщательно вытерев лицо рукавом, Роджер набрал в ведро воды, взял швабру и пошёл мыть пол. На улице было сыро, люди тащили грязь на своих ботинках в вокзал, а потому работы было много. На больших вокзальных часах было около двенадцати. Уборщик вспомнил, что с самого утра у него во рту не было ни крошки, да и время-то уже подошло к обеду. Он хотел отнести швабру обратно в уборную и немного перекусить, как его кто-то окликнул. - Роджер! Он посмотрел в сторону звука. Быстрыми шагами к нему направлялся метрокоп. Когда он приблизился к нему, Роджер начал говорить что-то невнятное об опоздании, а у самого промелькнула мысль "всё, хана тебе, гробокопатель". Метрокоп, не став слушать, резко ударил электро-дубинкой мужчину по лицу, от чего вокзальный уборщик упал на пол. В глазах потемнело на столько, что он почти ничего не видел. Сверху начали доноситься гневные возгласы, на счёт систематических опозданий, нарушения графиков, ненужности таких существ как он и тому подобное. Когда бедняга немного очухался, то первое, что он увидел – это кровь на ладони. У него из носа текла кровь, челюсть сильно ныла со стороны удара, как, впрочем, и зубы. Роджер перевёл взгляд на начальника, чей долг был следить за такими вокзальными служащими как он. Метрокоп размахнулся и со всей силы ударил дубинкой лежащего по спине, от чего последний вскрикнул и скорчился от боли. Начальник отстегнул маску и с яростью бросил её на пол. Показалось его овальное, багроватое лицо. Из-за отсутствия волос его лоб казался ещё более высоким. Мускулы лица были напряжены, а глаза пылали огнём. Он что-то с яростью прокричал, со всей силы пнул беднягу под рёбра, схватил за ногу и поволок куда-то по наполовину отмытому полу. Превозмогая боль в спине и челюсти, нечастный уборщик попытался уцепиться за ведро, но только опрокинул его и разлил по полу грязную воду, сам при этом порядочно вымокнув. Метрокоп тащил человека через вокзал. Уборщик уже почти ничего не соображал. Ему ничего не оставалось делать, как стонать от боли, но он боролся, и сквозь боль, в страхе и панике тщетно пытался ухватиться замёрзшими пальцами за не то за грязный пол, не то за воздух. Проходящие старались не задерживаться и отвести скорей взгляд. Некоторые, сожалея, покачивали головой. Лишь сотрудники ГО оставались равнодушны. Резиновые маски-респираторы не выражали ничего, кроме превосходства над гражданскими и беспрекословного подчинения Альянсу. Наконец, твёрдая рука в латексной перчатке отпустила ногу уборщика. - Бак, какого чёрта ты творишь? - Этот субъект систематически опаздывает на работу, грубит и ещё… - гневно отвечал начальник. - Посмотри на него! Наконец, Роджер перевернулся на спину и разглядел того, кто, кажется, остановил пыл его начальника. Это тоже был сотрудник ГО. Маски на нём не было. Лицо его было сурово, виски были полностью седы. Брови были нахмурены. Роджер узнал его – это был Николай, начальник вокзала и сержант ГО. - Ты его убить хочешь? - Я… - Молчи! – грубо ответил сержант – Это наш единственный уборщик! - Сер, мы можем… - Заткнись! Кто, по-твоему, тут дерьмо убирать будет, а? Или ты хочешь захлебнуться в грязи?! - Этот субъект… - Отстань ты от него! – грубо сказал Николай и толкнул Бака. Тот ещё раз гневно посмотрел на лежащего на полу, в грязи и крови уборщика, плюнул в него и ушёл в служебные коридоры. -А ты вставай давай! – Прикрикнул сержант – За работу, двести двадцать восьмой! Когда Роджер встал, сержанта уже не было. Спина, а точнее бок болел, лицо было в грязи и в крови, челюсть и щека болели, особенно в месте удара. Голова немного кружилась. Бедолага доковылял до скамейки и рухнул на неё. Какое-то время он лишь тихо стонал от боли. Роджер сидел ещё минут десять. Но, несмотря ни на что, пора было браться за работу. Он встал, поднял опрокинутое ведро, швабру и пошёл снова набирать воды. Работа была монотонной, но Роджер уже привык. Зато у него было много времени для раздумий, в отличие от повстанцев, что бросились на борьбу за свободу. Не то что бы Роджер боялся борьбы… Наверное, он просто понимал, что не сумеет ничем помочь. Иногда ему казалось, что скоро наступит весна, и тогда он лишь вздыхал, глубоко в сердце веря в светлое будущее… понимая, что зима ещё впереди. Всё-таки трудно было работать с болью в боку и челюсти. Почистив пол ещё немного, Роджер решился на перерыв. Он сложил швабру и ведро обратно в уборную, а сам прошёл к раздатчику пищи. Он встал в очередь таких же как он, простых работяг, что бы получить свой ″хлеб″. Раздатчик находился в фойе и был прикреплён там, где раньше были кассы с билетами. Раздатчик работал очень медленно, Роджер даже побоялся загнуться прежде, чем получит свою порцию кашицы из сублимированного белка. Но вот подошла очередь уборщика. Следуя инструкциям, некачественно напечатанным на плакатике рядом, он приложил свой паспорт к сканеру. Примерно через минуту из динамика послышался слабый голос: - Вы исчерпали свой дневной рацион. - Какого чёрта? – произнёс с недоумением Роджер и похлопал раздатчик ладонью – Эй? Я сегодня ни грамма каши не съел. В чём дело? Он ещё раз прислонил паспорт к сканеру. Через минуту динамик снова захрипел: ″Вы исчерпали свой дневной рацион″. Роджер был в растерянности. Он со вчерашнего вечера ничего не ел, а этот голос выносил ему приговор: ничего не есть ещё сутки. Роджер снова приложил паспорт к сканеру. ″Вы исчерпали свой дневной рацион″. Голос показался ему каким-то презрительно-насмешливым. Видимо, парой ссадин он не отделался за опоздание. Роджер опустил голову, прислонился к раздатчику и вздохнул. Он отошёл в сторону и сел на лавочку. Какое-то время он просто сидел, размышляя и чувствуя ещё не утихшую боль. - Вот, возьмите мою. Какой-то мужчина положил пакет еды на колени уборщику, а сам пошёл по своим делам. Такое случается крайне редко. Роджер вспомнил, как это называется – сострадание. Сочувствие. Режим убивает эти чувства в людях, а свободолюбивые борцы за свободу, поглощённые жаждой борьбы порой забывают о них. Когда Роджер вспомнил, что надо бы поблагодарить незнакомца, тот уже успел скрыться из виду. Он хотел бы назвать того человека сумасшедшим, но тёплые чувства довоенного прошлого заговорили в нём, и он лишь молча вскрыл пакет. Время шло, боль утихала, и простой уборщик Роджер продолжал заниматься посильной работой. Включили отопление и, кажется, стало теплее. Казалось, больше ничего не потревожит относительного спокойствия и атмосферы подавленности в этом здании. Но где-то через пару часов к зданию подкатил бронетранспортёр Альянса. В фойе вошёл отряд автоматчиков, во главе с элитным метрокопом. Офицера всегда было видно издалека – у него был своеобразный плащ, а в руках блестела какого-то странного вида винтовка. Они начали опрашивать граждан и осматривать служебные помещения. Как ни старался Роджер не обращать внимания на ГО и заниматься своей работой, очередь дошла и до него. Один из метрокопов резко развернул его и осмотрел его лицо. - Вы не видели вот этого человека? – спросил полицейский и показал листовку. На ней был изображён человек, который показался уборщику знакомым. Он из растерянности отрицательно покачал головой. На другом конце зала офицер открыл дверь. Роджер расслышал его речь: - Гражданин номер пятьсот семнадцать? Пройдёмте со мной, гражданин. Он вывел человека и проводил его на улицу. Остальные метрокопы тоже ушли. Роджер вспомнил – это был тот самый человек, который спас его от голодной смерти. Роджер продолжил мыть пол. Вечером, уже лёжа в своей кровати прямо в одежде, закутанный в рваное одеяло, он всё думал о том человеке. ″Завтра я его уже не вспомню – думал Роджер - Все забудут. Так же как и других забыли, таких как он. Людей много, если один исчезнет – никто и не заметит. Подумаю ещё немного, а завтра о нём будут помнить лишь записи в архивах Цитадели. – Роджер невольно вспомнил о умершем соседе – Со временем забудут и они. И меня забудут?″