fleur alphabet

      Всё это было ошибкой, огромной ошибкой. Ему не стоило выходить в тот день на работу, вообще не стоило переезжать в этот город и даже наверное рождаться. Но посетителей и посетительниц всегда нужно приветствовать с улыбкой на лице, поэтому Юри крепче ухватился за горшок, повернулся и замер.       Человек в синем пиджаке что-то быстро отмечал в телефоне, в другой руке держал папку с документами и светился словно теплое, утреннее солнце в середине сентября, лучи которого оживляли шумные улицы, парки с аккуратными кустарниками и щебетание птиц. В его уложенных прядях играл июльский свет, в глазах переливались воды и льды глубоких океанов, тонкая кожа с еле заметными родинками. Юри замер.       Деревянная дверь мягко закрылась, прекратился яркий звон колокольчика, пальцы перестали держать растение, а мозг — функционировать. Маленькая эхеверия в глиняном полосатом горшочке его никогда не простит, нет.       Незнакомец вздрогнул, оторвал взгляд от экрана телефона, заканчивая говорить, и, наконец заметив Юри, очаровательно улыбнулся.       -… не подскажете? — прищурился, и все процессы жизнедеятельности в организме Юри внезапно прекратились. Дышал он через силу, словно что-то сдавило легкие; лицо заморозили на сто миллионов лет, но щеки ощутимо покалывало, будто у него была горячка; ноги залили бетоном. Прекрасные навыки общения, Кацуки, поздравляем.       «Он же что-то говорил», — вспомнил Юри и нервно оглянулся, чувство паники росло, проникало внутрь, дышало в спину. Посетитель по-доброму улыбнулся, наклонил голову в сторону, внимательно осматривая реакцию.       — Знаете, — начал он. — Цвет вашего румянца очень подходит под платье невесты. Можете посоветовать, какой букет можно составить и из каких цветов? Слышал, здесь работают люди, разбирающиеся в этом.       Кацуки, прием; соединение потеряно; Кацуки, кажется, забыл как разговаривать. Он вообще не думал, что такие люди существуют. Это вообще законно? Сзади раздался хлопок металлической двери, послышались легкие шаги и тихое пение под нос, с улицы повеяло выхлопными газами и уличной пылью. Он поморщился.       — Юри! — Юко выглянула из проема, постучала по деревянной стене с полками, заметила разбитый горшок, осколки и комки грязи на полу, навсегда потерянную эхеверию, незнакомца и Юри в виде статуи. При виде последнего она издала смешок, понимающе кивая головой. — Там удобрения привезли, примешь?       Поймав Кацуки у проема, добавила:       — А с этим красавчиком я разберусь, дуреха, раз ты не можешь.       Позже этот обольстительный посетитель решил заказать у них оформление для свадьбы: маленькие букетики для столов, арка и цветочное оформление для стен, бутоньерки, два букета роз строго цвета «Роуз Кварц» и «Серенити» для невест — а после сверлил спину поливающего цветы Юри взглядом, бурчал на свою работу и обсуждал детали с Юко.       — Розы «Gloria Dei», хорошо? Другие сорта им не нравятся, но если возникнут проблемы — обязательно позвоните мне, — Виктор (как узнает Юри из разговора), одновременно записывая что-то в телефоне и делая пометки, отдал визитку и расписался на бумагах. Он шутил, мягко смеялся, хвалил чай с мелиссой, которым его угостили, и явно не хотел уходить из этого обычного цветочного магазина на уголке улицы.       Но наблюдая за скатывающимися по зеленым стеблям каплями росы, играющими на них закатными лучами солнца, которые пробились через стеклянную витрину, абстрагируясь и наслаждаясь тихим шумом на фоне, Юри поймал себя на мысли, что он и не хотел, чтобы Виктор уходил.       Никифоров забегал к ним еще несколько раз, уточняя цветы, цвет, дату прибытия, иногда ходил между стеллажами и расспрашивал Юри о том или ином растении (от неловкой смерти Юко перестала спасать его после третьего визита, ему пришлось начать разговаривать с этим богом), разглядывал полки, луковицы, семена, а чаще всего — Юри, общающегося с покупателями или ухаживающего за рассадой. Первое время Кацуки дико смущался, постоянно ронял вещи, запинался, падал, умирал от растерянности, ворчал на Виктора, но после решил игнорировать и заниматься своими делами, коих было немереное количество, но Виктор настойчиво продолжал приходить, докучать, иногда приносил что-нибудь сладкое к чаю. В целом, он был неплохим собеседником и Юри действительно было приятно с ним общаться.       — Что ж, — Виктор отодвинул чашку с черным чаем с цитрусовой ноткой, встал и отряхнул невидимые пылинки с брюк. С особой элегантностью, конечно. — Меня ждут. Рад был поговорить с тобой!       Кацуки потянулся вперед, к нему, для рукопожатия, но оказался в теплых объятиях. Виктор засмеялся.       Юри почувствовал запах свежего, хрустящего белья, елового леса, сигарет, сгоревших дотла, старых чернил и горького кофе без сахара и сливок.       — Мне правда пора, — он нехотя оторвался, опустил взгляд.       От Виктора Никифорова веяло потрескавшейся и заплесневелой тоской. Эта мысль ударила в голову, как только колокольчик перестал назойливо звенеть.

***

      В последнюю неделю августа Виктор поймал его в конце рабочей смены и предложил посмотреть на конечный результат проделанной работы. Юко довольно улыбнулась, согласилась и ушла по делам, решив все за отнекивающегося Юри.       Свадьбу решили провести за городом; пока они ехали, Никифоров успел кратко рассказать о празднике, а Юри вдоволь насмотреться на мелькающие сосны и елки. Его укачало и один раз он зевнул, как котенок. Виктор долго смеялся (ради такого чудесного смеха Юри готов зевать так каждый раз) и пару раз даже подшутил над этим. Но сонливость сразу спала, как только он увидел домик у небольшого озера, окаймленного полянкой и лесочком. Вид ему понравился.       — Мы приехали?       Виктор кивнул и направился ко входу, проводил до закрытой комнаты:       — Готов?       Открыл дверь.       Юри оглядел помещение и не смог сдержать восторженного вздоха. Свадебный зал был украшен различными цветами: всевозможными чайными розами, ранункулюсами, белыми и розовыми лилиями, персиковыми гортензиями. С деревянной веранды дул летний ветер и развевал белый тюль; все запахи смешались, перемешались между собой, словно Юри был в огромном ботаническом саду, а не на простой вилле за городом.       Кацуки перевел взгляд на арку, декорированную гипсофилами, пионами, гиацинтами, маленькими розочками, спрятавшимися за темно-зелеными листьями. Виктор наблюдал со сдержанной улыбкой.       — Любимая часть этого торжества. Не хочешь взглянуть поближе?       Юри смущенно посмотрел на него, будто прося разрешение, прошел дальше. Никифоров проследовал за ним, остановился сзади, с влюбленной улыбкой наблюдая за неприкрытым восхищением. Возможно, они тоже устроят свадьбу; возможно, у них тоже будет такая арка, но сейчас…       Виктор мягко повернул Кацуки к себе, положил руку на талию, чуть поглаживая, и приподнял подбородок. У Юри глаза были большие-большие, в них приплясывали черти, подпевали ангелы, разливался сироп и светились маленькие солнечные крапинки; губы кисло-сладкие, тягучие, словно бабушкино ежевичное варенье; его смех в поцелуе тоже был сладким и таким правильным.       Все в тот момент было таким правильным: и шум леса, и ветер, гулявший по веранде, и необходимые объятия, хрупкое уединение от всего мира.