О семье одного капитана

Иван Павлович Кораблев учителем стал по призванию. Не потому, что так легче, или потому, что так надо. Он просто любил свою профессию, несмотря ни на что. И в предмете, который он для себя избрал, и в учениках он пытался видеть лучшее, хотя это не всегда удавалось. Да, порой ему хотелось взвыть, бросить все и уехать. Ну что он забыл в школе-коммуне, а по сути — интернате для бывших беспризорников? Он, с его дипломом, с его знаниями! Мог бы найти другую работу, где не было бы этих колючих, кажущихся неуправляемыми мальчишек и девчонок, которым вроде ничего на свете не интересно и не нужно. Да, они ругаются, воруют, курят, ни во что не ставят его предмет и его самого. Да, к ним заходишь, как в клетку к дикому зверю. Но зато потом, когда авторитет завоеван, как они меняются! Как блестят их глаза, как они стараются сделать лучше, как боятся подвести! С какой гордостью говорят: «А вот Иван Палыч!», «А мне Иван Палыч поручил!», «А вот мы с Иваном Палычем…». И не обязательно это касалось географии. Хотя с каким азартом и интересом они слушали байки о дальних странах, других народах и диковинных обычаях! Даже если сами понимали, что им просто рассказывают красивую сказку. Все равно они уважали тех, кто «складно врет». А с театром и вовсе получилось отлично. Так что он нисколько не лгал, когда говорил, что все ученики ему как родные дети. Он гордился ими, уважал, готов был помочь. Любил их, как любил бы своих детей. Таких разных, таких порой вредных и строптивых, таких верных и сильных, родных, несмотря ни на что. Всех. Впрочем, был и тут особый случай. Среди бывших беспризорников оказалась одна вполне «домашняя» девочка. Ее звали Катя. Катюша Татаринова. Если честно, он даже не помнил, когда и как они познакомились. Казалось, что так было всю жизнь. Что всегда в условленное время раздавался знакомый стук, и в его холостяцкую квартиру вбегала ясноглазая девочка со смешными толстыми короткими косичками и кудряшками на высоком лбу. Такая порывистая, забавная в своей непосредственности и трогательная в доверчивой искренности. Она приходила, и комнату как будто озаряло солнце. Проще думать, что дело и правда в ней. Он ведь всегда мечтал о такой ученице. О человечке, который целеустремленно и упорно изучает географию, с которым можно говорить о любимой науке, советовать книги, а потом обсуждать прочитанное и даже спорить. Он так устал от безразличия к своему предмету, ему хотелось почувствовать себя нужным. А ей он был нужен. И не только из-за уроков, хотя она порой и обращалась к нему с вопросами. Катя приходила к Ивану Павловичу как к другу, почти как к отцу. Советовалась, когда что-то не ладилось в школе или дома. Доверяла свои детские секреты. Иногда забегала выплакаться, пожаловаться, но чаще — помечтать о будущем. Она делилась своими планами и надеждами, рассказывала о пропавшем отце, о матери и бабушке и о том, как им тяжело. Как она обязательно пойдет учиться и одновременно — работать, чтобы маме было полегче. Как свозит бабушку и маму в Энск, по которому они так скучают. Как сама организует экспедицию, раз никто другой не хочет — или не может. Катюша отыскала об Арктике все, что только возможно, и так упорно тренировалась, словно сама должна была идти искать отца. Она просчитывала будущую экспедицию во всех подробностях, обдумывала, где достать снаряжение, изучала карты и мемуары. Иван Львович Татаринов, казалось, и для самого Кораблева стал почти живым, хорошо знакомым человеком. Иван Павлович искренне уважал пропавшего капитана и желал ему вернуться, но вместе с тем понимал, что уже поздно. Если даже Катюша отправится в путь, она найдет только трупы погибших. Но отнимать надежду у ребенка все же не посмел. Слишком она верила, слишком ждала, слишком любила. И не одна Катюша. Да, дело было не только в ней. Хотя в мыслях он и называл ее своей дочерью, она не была сиротой, как приютские дети. У нее была бабушка. И мама. Иван Павлович видел Марию Васильевну куда реже, чем ему бы хотелось, но забыть не мог уже с первой встречи. Красивая? Да, но не это главное. Чем она его покорила, он и сам бы сказать не сумел. Но Мария Васильевна так же сильно, как дочь, любила и ждала своего пропавшего капитана. Иван Павлович знал — надежды нет. Ни для них, ни для него. И их отец никогда не вернется, и сам он никогда не займет чужого места. Он не заменит Татариновым того, другого Ивана. Но разве сердцу прикажешь? Он все равно любил. Пусть и без надежды на взаимность. И был счастлив, когда Катюша передавала от матери привет, рассказывала о ней, о домашних новостях. А большее? Что ж, видно не судьба. Он был благодарен и за ту малость, что подарила ему жизнь.