Катя и снег

Зима и снег имели для Кати Татариновой совершенно особое значение. Они всегда сопровождали самые сложные и самые важные моменты ее жизни. Почему, она не знала. Но так было. В ее памяти осталось многое. В раннем детстве снег искрился всеми цветами радуги и сиял на солнце совсем не страшно. Мороз ласково пощипывал щеки, не давая стоять на месте, крупные снежинки падали на варежку, и каждая казалась немыслимо красивой. Папа говорил, если сжать ладошку и успеть загадать желание до того, как снежинка растает, — оно сбудется. Катюшка смеялась, играла в снежки с папой. А как свистел ветер в ушах, когда он катился на лыжах с горки, а она сидела на отцовских плечах! Мама испуганно вскрикивала, а папа смеялся: «Не бойся! Она ведь дочка полярного капитана. Разве можно ей бояться зимы? А когда я рядом, с ней ничего не случится!» И зима была другом. Верным, добрым другом, красавицей-Снегурочкой из детской сказки. Потом папа уехал. «Он зимует, Катюша». Девочка еще завидовала: «У нас тут грязь, распутица, по дорогам не пройти, а у папы уже зима! Счастливый он». Его все не было. Но в сердце жила надежда. И мама еще верила, еще надеялась. И зима оставалась добрым другом. Были лыжи, было взятие снежной крепости, на которое она, маленькая, смотрела со стороны. Чистые, белые, пушистые хлопья. Энск. Пока еще беззаботное детство. А потом был Петроград. И снег валил так, что, даже если высунешься в окошко, не увидишь везущих экипаж лошадей. Сплошная белая завеса. И в голове невольно возникал вопрос: «Как же там папа? Как он-то продирается сквозь такую пургу?» А мама ходит и ходит по присутственным местам, хлопочет, пытается добиться поисковой экспедиции, и с каждым днем глаза у нее все более тусклые, и все чаще она плачет, думая, что Катя не видит и не слышит. Мама, мамочка, да как же так? Папа вернется! Он не может не вернуться! Смотри же! Видишь, какой снегопад? Это из Арктики принесло. Нам от папы привет! Неужели не чувствуешь, мама? Это папа тебя гладит по щеке, убирая слезы. Это он меня снегом натирает, как в детстве: «Не обморозься смотри! Лучше щеки потри посильнее, чтоб раскраснелись!» Мама, не плачь! Это папа нам пургу присылает, правда? Это от него весточка! Москва. Ранняя весна, начинается распутица. И снег, еще недавно такой чистый и белый, смешался с грязью. Желтые, коричневые, черные следы. Жалкие островки былой белизны тают на глазах. И почему-то от этого почти физически больно. Как снег, тает последняя надежда. Катя знает — тут, у Николая Антоновича, папа их не найдет. Не придет, не обнимет маму, не подкинет Катю так высоко, чтобы дух захватило. Не принесет самых первых цветов, не позовет гулять, не поздравит. Не вернется. Его теперь нет. И Катя плачет, взахлеб рыдает, выскочив из своей такой большой и такой чужой комнаты, спрятавшись не то за дровяными сараями, не то за какими-то непонятными постройками. Мама не услышит, и бабушка тоже. Катя специально убежала, чтобы их не расстраивать. И только ветер, неизвестно как попавший сюда, в окруженный со всех сторон закуток, приносит ей в лицо колючие снежинки. «Папа… Папка, это ведь ты, да? Это от тебя весточка?» Катя едва не спросила это вслух, всхлипнула — и встала на ноги, вытерла глаза, поправила шапочку. Надо держаться. Она — дочь полярного капитана, она выдержит. И она будет сильной. За маму, за бабушку. Ради отца и его памяти она сможет. Шли годы, а Катя все еще почему-то любила зиму. И Арктику знала, как никто в школе, а может, и во всем городе. И историю географических открытий, и мемуары полярников, и то, как готовят экспедиции. Она лучше всех бегала на лыжах, умела управлять парусами, могла сделать модель ледохода, начертить на карте маршруты путешествий всех исследователей Арктики. Она знала, что брать с собой в экспедицию за Полярный круг, как править собачьей упряжкой и что делать, если попадешь в прорубь. Катя не сомневалась — придет время, и она станет полярным капитаном. Как отец. И если его до тех пор не отыщут — ну что же, тогда его отыщет дочь. И никто ее не остановит. Она все сделает, чтобы достичь этой цели. И что с того, что она девочка и ей всего-то десять лет? Так будет. Она это твердо знала. И все равно писала отцу письма, складывая конверты в тайнике в своей комнате. Он вернется — и все прочитает. И ему не будет стыдно за дочку! Она ведь все сделала, чтобы папа мог ею гордиться! Только бы вернулся… Только бы нашел! Не зря же она чуть ли не каждое лето ездит к тетушкам, в Энск, ходит к своему старому дому, потом — на пристань. Ей нет дела ни до кого, она ждет одного-единственного человека. И знает, что найдет его. Что бы ни случилось — найдет!