Стражи последнего рубежа

Последний пир еще не побежденных. Осталась ночь, а завтра уже нет. По кругу - черный кубок обреченных, А впереди последний ждет рассвет *

Дымный предрассветный воздух, насквозь пронизанный опасностью. Свинцовое небо царапают макушки сухих деревьев, облитых некогда пламенем дракона. Пустошь серая и хрусткая на вид, выжженная пустыня пепла, что скрипит на зубах. Эребор падет. Сейчас или через миг. Он отравлен изнутри, объят золотой чумой. Дракон мертв, он покоится на дне Долгого озера. И дракон жив, возрожденный в душе Торина. Монеты, рассыпавшиеся по мраморному полу. Они зовут его, манят, поют песни. Они превращают нитки седины волосах Торина в отливающие червонным блеском тончайшие цепи. Корона его словно гребень, нависающий, предостерегающий. Тяжелая мантия как броня, чешуями спадающая к полу, она накрывает Торина, сгибает, заставляет дышать с присвистом и шипением. Фили и Кили тоже опалил огонь дракона, пройдясь огненной струей по открытым сердцам. Но они все еще могут спасти друг друга, они еще могут противопоставить яростному жгучему пламени чистый солнечный свет. Они стоят на только отстроенной стене, уставшие, вымотанные бессонной ночью. То, что вело их раньше за дядей, кажется безвозвратно ушедшим. Фили с тоской смотрит на разгорающейся круг солнца, на холодный туманный воздух, поднимающийся над плато. Его волосы кажутся Кили ослепительно горящими и одновременно припыленными дымкой. Как будто, думает младший принц, у него больше не осталось сил гореть. Как будто не осталось воли и желания двигаться к цели. И сама цель вспыхнула хворостом и исчезла, запирая гномов в сети собственных надежд и мечтаний. Они были готовы вместе биться до самого конца, спина к спине, как и всегда. И готовы были сгореть, отдавая свои души, отдавая долг за королей. Однако ни один из отряда не был готов восставать против собственного короля, потерянного в блестящем мраке сокровищницы. Кили чуть вздрагивает, когда серую хмарь пронизывает звук эльфийского рога. - Они собираются, - голос Фили чуть хриплый и как будто бесцветный, - гроза разразилась. - Пообещай мне кое-что, - Кили не смеет оторвать взгляд от горизонта, не смеет повернуться к брату. Потому что тогда это станет абсолютным признанием скорого конца. – Если мы сгорим – мы сгорим вместе. И как будто не звучит в этом “если” обреченное “когда”. Как будто обещание имеет силу, что может противостоять самой воле Махала. Над пиком Одинокой горы взметается ледяной ветер, вороны срываются с гнездовий и словно черный дождь накрывают предгорье. Фили отходит от края зубчатого камня, приближается к брату. Глаза в глаза. Зияющая чернота против льдистой стали. Последний рубеж, защищать который уже нет смысла. Горстка гордых воинов среди руин. - Если мы доживем до следующего рассвета, значит, все было не зря, - шепчет Фили и ловит рукой подбородок Кили. - Смерть уже назначена на полнолуние, - выдыхает он. Старая песня из детства, что раньше казалась красивой легендой, обретает плоть и кровь. Прорастает в обоих, вытравливая страх перед неизвестным. Распавшаяся на два голоса, она взлетает ввысь, кружась вьюжным зимним ветром вместе со стаей воронов. Эй, вставайте, все, кому не спится, Кто еще не верит, что нам конец, Выйдем в поле и будем биться Не скрывая живых сердец За бесчувственной сталью И цинизмом речей... * Легенда, что жила в душах наследных принцев крошится, словно весенний лед. Война встает обязанностью. Им запретили сражаться, предоставляя другим право погибнуть за веру и за дом. Но не смогли запретить быть смелыми, не смогли запретить быть пока еще живыми. Спустя долгие часы, спустя события, гремящие эхом не просто войны – Великой Битвы, они оба сражаются, в огненном блеске солнца, в морозных отсветах льда. Фили – словно сам посланник зари, воин богини солнца, сражающийся за честь своей госпожи. Его мечи, словно сполохи огня, что заставляют гореть сердца. Кили сама темная сила, мрак в первозданном виде, в котором скрываются все чувства, в котором лишь тишина и неотвратимый рок. Братья дополняют друг друга, сливаясь в опасном танце, защищая друг друга от когтистых лап пляшущей рядом смерти. Орочья стрела бьет вслепую, тивкает рядом с виском. Фили вздрагивает и шарахается вбок, стараясь не только уйти от удара, но и прикрыть Кили. Тучи накрывают пустошь, солнце уже практически не прорывается сквозь мглу битвы. И в росчерках последних лучей братьям как будто видятся штандарты из прошлого. Из того времени, когда Трор правил под Горой, мудро и справедливо. И черными же отблесками летят стрелы, проходя сквозь свет. Изорванное знамя, дань былому. Последнее напоминание. Стрелы прошивают тело Фили, оставляя багрянец разливаться на груди. Сначала боли нет, в боевом запале не чувствуется холод, разливающийся от самого сердца. Колючие иглы по пальцам, хриплый вздох и мгновенно смолкающий шум, на смену ему – звенящая тишь в ушах. Солнце находит брешь в доспехе туч и в последний раз скользит по телу Фили. Своего павшего воина. Кили все еще бьется, но бьется по инерции. Он умер, как только Фили сделал свой последний вздох. Свет, что согревал сердце Кили, погас, оставляя удушающий мрак. Беззвездная ночь, накрывшая землю. Ледяная смерть, нанесшая удар прямо в душу. Когда падает Кили, на землю опускается непроницаемый туман. Он гасит звуки и запахи, он закрывает братьев пеленой савана. Вместе. Горящие в жизни. Сгорающие в посмертии. ____ * использованы строчки и эпиграф песни Тэм Гринхилл - Стражи последнего рубежа