На дне души твоей.

      Кобальтовый бархат бескрайнего космоса, усеянный сплошной алмазной сетью созвездий, словно путина окутывал летящий в пространстве космический корабль, напоминающий подвижную, живущую собственной жизнью молекулу водорода, имя которой Сол. Четырехмерное пространство завибрировало, ось времени пришла в движение, возвращаясь в нулевую точку отсчета и неумолимо утягивая за собой корабль, который спустя десятую доли секунды сжался до размера незримого кварка и уже стремительно возвращал себе привычные размеры, постепенно приближаясь к единственной живой планете звезды Поллукс в созвездии Близнецов. Они вернулись домой…       Светло-карие глаза, в загадочном отблеске которых отражалась целая вселенная человеческой души, резко распахнулись, задумчиво изучая причудливый узор линий на сводчатом потолке центрального зала. Тонкие извивающиеся щупальца целительной влаги высвободили тело из плена регенерирующего водяного купола, возвращая человеку контроль над ситуацией и сознанием.       Хэкон осторожно приподнялся на локтях и медленно перетек в сидячее положение, скинув вниз сведенные легкой застойной судорогой ноги, по-прежнему обутые в потрепанные, щедро усыпанные пеплом земные кроссовки, аккуратно повел плечами, разминая затекшие мышцы и окончательно убеждаясь в том, что он жив. Голова отозвалась тупой нарастающей глубинной болью так, словно там, под черепной коробкой, работала маленькая усердная наковальня.       – Добро пожаловать домой, – раздался мелодичный ровный голос, который лился словно из ниоткуда и сразу отовсюду, силясь проникнуть в сознание своего единственного пассажира.       “Домой…” Хэкон осторожно повторил про себя это слово, словно пробуя его на вкус. В противоречие сказанному из глубин памяти тут же всплыло совершенно иное, непривычное, переливчатое сочетание земных звуков: “Юля…” Льдинка на языке…       – Сол! – словно со стороны раздался в голове собственный, непривычно громкий и отрывистый голос, в котором он уже не узнавал привычных ровных интонаций. – Что с девушкой? Она жива?       Вопрос на несколько секунд завис во влажном, чуть солоноватом спертом воздухе, медленно проникая в сознание и сковывая тело цепями вполне знакомого, совершенно непривычного страха. Молодой человек в очередной раз за последние дни неуверенно смолчал, шокированный реакцией собственного организма: незримые тиски стальным обручем сдавили грудь, не давая вдохнуть. Он замер, одновременно больше всего на свете страстно желая и страшась услышать искомый ответ. Дыхание окончательно сбилось, и воздух практически совсем прекратил поступать в легкие через сцепленные зубы, которые непроизвольно сжимались от холодной щемящей пустоты и отчаяния.       – Девушка, которая прибыла на корабль на запретной планете? – монотонно уточнил корабль ровным мелодичным переливом звуковой волны.       – Да! – последовало краткое, излишне резкое уточнение. Голос сорвался на крик, отзываясь по всему телу саднящей незнакомой болью, будто тысячи мельчайших игл впивались в кожу, стягиваясь в тугой саднящий узел глубоко в груди, где-то в районе солнечного сплетения.       – Ее телесная оболочка регенерировала под действием наших технологий, так что с точки зрения человеческой физиологии девушка, согласно последним данным наружного наблюдения, совершенно жива и здорова, – охотно пояснил бездушный голос. – Остальное, та боль, что осталась в ее душе, находится за гранью моего восприятия.       В воздухе повисло тяжелое гнетущее, почти осязаемое молчание. Сердце пропустило удар, встрепенувшись и сорвавшись на хаотичный ритм, отбивая бешеный неровный пульс в висках . Сознание постепенно прояснялось, возвращаясь к воспоминаниям последних часов его существования. Он был там, за границей жизни и смерти, он бы перешел, он был готов перейти черту, но что-то не пускало. Тонкая незримая нить, связавшая две одинокие отныне души на разных концах галактики, провела черту, не позволяя сделать первый шаг на пути к перерождению. Сотни мыслей и чувств, которым он не знал определения, которых никогда не существовало на языке его родного народа, будоражили сознание, складываясь в непривычные слова чужого земного языка: доверие, нежность, тревога, неуверенность, страх, надежда, страсть, желание, стремление обладать, обрыв, пустота…       Корабль медленно плыл по круговой орбите водной планеты звезды Поллукс созвездия Близнецов, неуклонно снижаясь. Где-то внизу, у кромки нетронутой вредоносными силами природы и человека тверди, переливались гибкими извилистыми змеями искрящиеся направленные потоки водной стихии, готовые распахнуть приблудшему звездному скитальцу цепкие приветственные объятия, а Хэкону больше всего на свете сейчас хотелось бежать. Бежать прочь, как можно дальше, за сорок световых лет отсюда. Сжать хрупкое, неокрепшее, слишком недолговечное земное тело в объятиях и больше никогда не отпускать.       Это было нечто новое, неизведанное, чему он не имел объяснения. Холод в душе, годами существовавшей единственным стремлением рационального познания мира и Вселенной, медленно таял. Всего за несколько земных дней, незримая песчинка в бескрайней полосе его жизни, одна единственная девушка с коротким мелодичным чуждым именем Юля перевернула весь его мир с ног на голову. Прочная узорчатая паутина льда, сковывавшая ранее его сердце, дала трещину, рассыпавшись грудой колких болезненных осколков в несмелых женских руках. Горячее сердце колотилось в груди, разнося по телу огненный бушующий поток крови и целый ворох непривычных чувств и эмоций.       “Любовь и ненависть порождает лишь страх смерти. Если нет смерти - не нужно любить, не нужно ненавидеть"… Кажется, это были когда-то его собственные слова, сотни лет отражающие истинные убеждения. Ложь! Все было ложью. Любовь и ненависть вовсе не порождали страха – напротив, они сметали все преграды на своем пути, они заставляли умолкнуть инстинкт самосохранения, доводы разума, вынуждали забыть тот самый страх. Все, абсолютно все отходило на задний план, когда к груди прижималось изящное, дрожащее девичье тельце. Он был готов умереть за нее и ради нее, он почти умер, но она не пустила его за черту. То была непривычная, трудно поддающаяся осознанию, совершенно новая для него эмоция, сопровождающая неконтролируемую слепую привязанность и теплые светлые чувства к девушке, ставшей для него центром Вселенной, эмоция, давшая ему силу и волю к жизни, стремление к росту и развитию самого себя. Весь мир неожиданно перестал иметь значение и сузился для него до узкой прямоугольной коробки захламленной девичьей спальни и пристальных глаз оттенка жженого янтаря, которые смогли заглянуть на самое дно его человеческой души, столь глубоко, что он и сам ни разу не рискнул опуститься.       Маленькая девчушка, живущая на запретной голубой планете с агрессивной социальной средой, растопила его сердце, осветила мрак его души. Он перестал быть самим собой, быть человеком. Хотя, возможно, он только сейчас и пришел к самому себе. Он никогда не узнает ответа на столь противоречивую дилемму, отныне ему известно было лишь одно: он больше не принадлежал сам себе. Его разумом, строгим, холодным, рациональным и расчетливым, отныне управляло не только и не столько цепкое сознание ученого-исследователя, сейчас им двигали непривычные, плохо поддающие логике и контролю разума, пламенные порывы сердца. Сердца, оставленного им за десятки световых лет отсюда. Понятие “дом” окончательно утратило первоначальный смысл и поменяло значение, ибо дом был там, вдалеке, ближе к окраине спиральной ветви рукава Персея Млечного пути, на маленьком земном шаре, вращающемся по эллиптической орбите в системе стабильной одиночной звезды класса желтого карлика, имя которой Солнце. С этого самого мига дом был там, где осталась его душа.       В ту же секунду, когда сюрреалистичный космический корабль коснулся посадочной площадки на поверхности родной планеты, Хэкон неожиданно для себя понял, что уже давно принял решение. Он принял его в тот момент, когда хрупкая девушка с самыми невероятными карими глазами во Вселенной доверчиво вложила свои пальчики в его ладонь, в тот миг, когда он пустил ее на свою планету и в свою душу. Он убедился в этом решении в тот самый миг, когда сознания коснулся крик ее боли, сорвавший оковы смирения и благоразумия, высвобождающий разрушающее, неясное и совершенно незнакомое ранее чувство человеческой ярости. Он смирился с этим решением в тот миг, когда его губы накрыли неуверенные, осторожные, мягкие и податливые девичьи уста, когда вокруг его талии сомкнулись бледные дрожащие плети ослабших рук, а в нос ударил ставший почему-то столь родным и необходимым мускусный аромат кожи, смешанный с терпким горьким запахом табака. В тот миг он так и не успел сказать, что собственноручно отдал в ее руки свою жизнь, душу и судьбу.       Щелкнули невидимые рычаги, медленно опуская трап звездолета, в помещение проникли теплые золотистые лучи родной звезды и не слаженный гул человеческих голосов, но потемневшие задумчивые глаза оттенка крепкого черного кофе словно застыли, обращенные внутрь самого себя. Хэкон еще не знал как, но он найдет слова, доводы, пути, он совершит невозможное и вернется к ней, вернется на землю. Теперь он был точно уверен, что дом для него там, где осталось сердце.       Молодой человек вздрогнул и неуверенно коснулся влажной щетины, чувствуя, как по щеке скатилась тонкая одинокая капля, растекаясь соленой влагой на растрескавшихся бледных губах. Доли мгновения он удивленно и несколько растерянно разглядывал собственные пальцы, а винтики в голове неожиданно пришли движение и закрутились с неимоверной скоростью в сознании, складываясь в логичное обоснованное решение. Ноги сами собой сдвинулись с места, делая первый шаг навстречу будущему.

***

      За сорок световых лет от планеты звезды бета в глубине созвездия близнецов на хрупком бледном запястье зачарованной девушки неожиданно ожил, разгораясь теплым тлеющим нежно-голубым светом, загадочный металлический браслет, тронув незримую связующую нить их душ и зарождая в сердце несмелый отблеск надежды.