Неосознанная смена ролей

Плисецкий завтракал, когда в его дверь раздался настойчивый звонок. Отложив недоеденный бутерброд, Юрий встал из-за стола и, пробормотав «кого это черти принесли с самого утра?», пошел в коридор. Сияя, как начищенный таз, на пороге стоял Никифоров. — Юрочка! — восторженно всплеснул руками Виктор. — Соседей не пугай, — Плисецкий жестом пригласил Никифорова в квартиру. — И так уже косо смотрят. Виктор зашел, сразу снял обувь, повесил пальто на вешалку. Плисецкий с непониманием смотрел на все эти манипуляции, а затем, зевнув, все же поинтересовался: — А мы договаривались о встрече? — Я хотел сделать тебе сюрприз, котенок, — на последнем слове Никифоров понизил голос, отчего у Плисецкого сразу загорелись кончики ушей. — Кхм… ну так, — Юрий пытался справиться с охватившим его волнением, — а что за повод для сюрпризов? — Сегодня же четырнадцатое февраля! День всех влюбленных! — А-а… Я искренне рад за этих людей, — Юрий равнодушно вздохнул. — А к нам это какое отношение имеет? — Злой котенок, — Никифоров цокнул языком. Затем сделал шаг вперед и заключил Плисецкого в свои объятия. Пару мгновений смотрел в его зеленые глаза, а потом нежно поцеловал в губы. Юрий не сопротивлялся, но, к сожалению, и не отвечал взаимностью. — Что такое, малыш? — Виктор сильнее прижал Юрия к себе. — Не проснулся до конца? — Отстань, — Плисецкий попытался выбраться из объятий Никифорова. — Может это немного подсластит твое настроение, — Виктор, отпустив Юрия, подошел к пальто и достал из кармана небольшую коробочку. — Там что, обручальное кольцо? — захихикал Плисецкий. — Ох, котенок, не торопи события, — Виктор отмахнулся. — Это шоколад. С днем Святого Валентина тебя! — Терпеть не могу все эти заморские праздники, — Плисецкий брезгливо поморщился. — Всякие там Хеллоуины, Валентины… Что за бред? — Это… — Не хочу слушать! Забирай свои конфеты и дай мне спокойно дозавтракать! Никифоров, горько усмехнувшись, потрепал Плисецкого по волосам. Затем молча снял с вешалки пальто и, прошептав «как скажешь», вышел вон. Плисецкий стоял посередине коридора и чувствовал, как медленно, но уверенно его охватывает пустота. С чего он так взбесился? Это ведь были всего лишь конфеты, ничего более. Виктор хотел сделать ему приятно, а он… — Пф, но я же не девчонка какая-то! — вздернув нос, Плисецкий искал оправдания своему поступку. — Шоколад ведь только женщинам дарят… Так смущает! Чай остыл, аппетита доедать бутерброд уже не было. Плисецкий взял со стола телефон и чтобы хоть как-то отвлечься от мыслей об утреннем инциденте, полез в интернет. Инстаграм Кацуки. Стыдно было признаваться самому себе (а уж об окружающих и речи не шло), но Плисецкий частенько заглядывал на страничку к Юри. Боже, и это он говорил себе, что не девчонка! Сейчас он пролистывал фотографии бывшей «соперницы» и радовался тому, что она (ну, то есть он) далеко. — Глупый Кацудон, — Плисецкий остановился на последней фотографии. — Чему это ты так радуешься? Довольный Кацуки держал в руках целую охапку разнокалиберных коробок, на которых было написано «шоколад». «Одноклассницы удивили» — было написано под фото. Фыркнув, Юрий отложил телефон и уставился в окно. Но через минуту снова взял трубку в руки и открыл страницу Кацуки. — В смысле: одноклассницы порадовали? — Плисецкий еще раз внимательно глянул на фото. Тут же полез читать про особенности празднования дня Святого Валентина в разных странах. — В Японии в этот день девушки дарят шоколад парням… Что? Плисецкий хлебнул холодного чаю и незамедлительно набрал номер Никифорова. — Виктор… Ты очень далеко от моего дома? Нет? Можешь прийти? Минуты ожидания длились очень долго. Плисецкий то и дело то выглядывал в окно, то подходил к двери, послушать, не приехал ли лифт. Наконец долгожданный звонок в дверь, и снова на пороге Никифоров. — Прости меня! — с ходу выпалил Плисецкий. Тут же увидел вытянувшуюся от удивления физиономию соседки тети Зины позади Никифорова. — С праздничком вас! — Плисецкий махнул соседке рукой, а затем просто втащил Виктора в квартиру и захлопнул за ним дверь. Приподнялся на цыпочки и, хватаясь за ворот пальто, поцеловал Никифорова. Виктор был холоден и неподвижен, как статуя. — Юрий, я не понимаю… — Не заставляй меня краснеть еще больше, — Плисецкий носом ткнулся Никифорову в грудь. — Я же сказал — прости… Утром я был груб. Просто я разозлился, что ты со мной поступаешь, как с женщиной, а потом оказалось, что ты сам женщина…. — Котенок, что ты несешь? — Добро, любовь и надежду на примирение, — Плисецкий поднял на Никифорова невинный взгляд. — Знаешь, я тут подумал: не такой уж он и плохой этот иноземный праздник — день Святого Валентина. — Дурачок, — Никифоров чмокнул Плисецкого в нос. — Дело не в празднике… Он всего лишь повод, чтобы побаловать тебя лишний раз… Плисецкий покраснел и опустил глаза. Что ни говори, а на этом фронте он еще долго будет проигрывать такому асу, как Никифоров.