Виктор странный

      Виктор странный. Так кажется Юри Кацуки, и он совершенно не уверен, что приведенные им доводы имеют хоть какую-нибудь аргументированную основу и будут приняты другими людьми. Просто ему так кажется, и сам он не перестает в этом убеждаться.       Виктор странный. Никогда и никто не сможет сказать, какой он на самом деле. Он улыбается безбашенно и хохочет, лезет обниматься и дружески хлопает по плечу. Он кружиться в только одному ему понятному водовороте, и глаза его блестят неподдельной искренностью. Он похож на ребенка, доброго и непосредственного ребенка, который верит в чудеса. Но Виктор, он не поддается законам логики, и потому уже через секунду, превратившись как будто в древнего старца, станет учить тебя и недовольно вздыхать, скрывая свое лицо за челкой и закованными в темные перчатки пальцами. Он будет долго смотреть на тебя, и под его взглядом, хочется сжаться, скрыться, потому что всю душу насильно выворачивают на изнанку. И Юри это доподлинно знает, хотя его никто и не слушает, а ведь он провел с Никифоровым почти год, готовясь к Гран-При, где в разлуке они проводили от силы пару дней.       Виктор странный. Юри порой кажется, что кумир и сам не в состоянии разобраться в себе и наконец определить, кто он есть на самом-то деле.       Виктор странный. Ему нельзя сопротивляться. Даже если ты будешь яро отстаивать свою точку зрения, все равно будет так, как хочет легендарный фигурист. Юри это не раз замечал. И вообще, он считает, что Виктор — талантливый манипулятор, потому что другого объяснения он не находит. Он даже как-то намеренно залез в комнату своего кумира, постоянно вздрагивая и опасаясь своего разоблачения, в поисках этих книг, учебников или еще чего-нибудь, потому как от рождения таким искусным кукловодом ну никак быть нельзя. И очень потом расстроился, не найдя их там, особенно когда стоял возле кассы книжного магазина с увесистой стопкой научной литературы на эту тему.       Виктор странный. Он точно знает, когда надо подбодрить человека, когда надо отойти в сторону и дать отдышаться. Он может просто обнять, или крикнуть издалека какую-то ересь, но на душе вмиг становится спокойно, а неуверенные мысли больше не терзают голову. На Никифорова хоть обшипись, он все равно не изменится и продолжит поддерживать своих конкурентов. Юри особенно умиляют его потасовки с Юрио. Плисецкий злится на громкие его приветствия и выкрикивания его имени с трибун, грозится убить к «чертовой матери эту старую развалину», но после откатывает программы по высшему классу.       Виктор странный. Его присутствие рядом не вызывает дискомфорта. Это очень удивляет Юри, прирожденного японца, ведь на родине все уважают личное пространство и стараются его не нарушать. А Никифоров даже не замечает этого и с только ему дозволенной бесцеремонностью врывается в твою жизнь и переворачивает все с ног на голову. Единственный, кто отбивается от всего, опять-таки Юрио, верно хмуро посматривающий в сторону довольного фигуриста. Но и он подвластен магии обаяния Виктора и долго не может вытерпеть без этого. В то, что это магия, Кацуки просто уверен. Как рассказали Юри девушки из тренировочного лагеря, во время отсутствия легендарного фигуриста пришли в негодность несколько столовых приборов, цветочные кадки в коридорах и деревянные прикроватные тумбочки.       Виктор странный. Его не заботит мнения окружающий. Он не обращает внимания на чужие слова и принимает независимые ни от кого решения. Он говорит в открытую о своем недовольстве и частенько сопровождает его наставительными подзатыльниками. Никифорову плевать на планы, выстроенные заботливыми тренерами и менеджерами, он поступает лишь так, как ему того хочется. Но что удивительно, его личные грандиозные планы зачастую сходятся с желаниями большинства.       Виктор странный. Он молчит о своем прошлом и всегда отшучивается на личные темы, и через секунду уже ты, а не он, рассказываешь о давних событиях из детского садика, когда впервые подрался с другом или дернул девочку за косицы. Он пьет, но даже в таком состоянии умудряется нести абсолютно непонятную чушь, которая и словом не затронет его настоящей истории жизни. Юри вообще считает, что Никифоров не пьянеет, хотя и ведет себя как идиот.       Виктор странный. Он прячет пальцы и надевает плотные перчатки, даже когда на улице неприличная жара, от которой асфальт плавится. Фишка ли это или еще что, выведать так не удалось. Хотя руки у него красивые, холеные, изящные. И нет совершенно никаких уродливых шрамов или позорных татуировок, сделанных наспор в нетрезвой компании.       Виктор странный. Он не стесняется своего тела и говорит о тех вещах, что принято едва ли не шепотом, в темноте, да под одеялом, в открытую. И Юри вообще не видел ни разу на его лице смущенного румянца, скорее наоборот, это его вечно подкалывают и проверяют на стрессоустойчивость.       Виктор странный. Он угадывает желания. Или читает мысли. Кацуки так и не разобрался, хотя и неоднократно подвергался этому магическому способу. На него, почему-то он действует лучше. И чаще.       Виктор странный… — Юри, что ты там застыл? — голос пепельного блондина выводит его из запутанных мыслей и заставляет вздрогнуть. Виктор, обернувшись, стоит по колено в воде горячих источников и протягивает ему руку. В призрачном свете луны сверкает золотое обручальное кольцо на пальце. — Да иду я. Ты бы хоть прикрылся, — ворчит Кацуки, ступая вперед и цепляясь за протянутую руку, словно утопающий за соломинку. — Люди вокруг. — Тебя мне нечего стесняться, Юри. В конце концов, я твой тренер, ты мой подопечный, нам нечего друг от друга скрывать. Ну же, Юри, — хохочет довольный кумир, окунаясь в теплую воду. — Прекрати стесняться. Если не как тренера, то хотя бы как мужа.       …Да, Виктор странный. Но они вот уже как два года женаты, и Юри его искренне любит, впрочем и Виктор отвечает ему тем же. И, кажется, Кацуки уже все равно, каким странным и чудным выглядит его муж в чужих глазах.