Run from the light.
– Страшно умирать, ковбой? – шепчешь ты. Глаза поблескивают красным, отражая свет, – только их и видно в темноте. – Не больше, чем тебе, – язвительно бросает Джесси. И стреляет без промаха.Your eyes black like an animal, Deep in the water.
Нет, ты учил другому. И МакКри помнит все твои уроки, вложенные в тогда еще молодую голову, забитую юношеским максимализмом и желанием везде успеть. Как будто он сейчас изменился – беспородный щенок, огрызающийся с Моррисоном без тени сомнения на допросе, так забавляет тебя. Мелковат для «Deadlock». Сначала он брыкался, и тебе доставляло удовольствие укрощать его, прежде чем заняться основательной подготовкой. Первые тренировки на стрельбище, где ты возился только с ним. Шесть твоих выстрелов – шесть обезвреженных тренировочных дронов. Молниеносно. Ты хотел, чтобы он стрелял так же. И теперь он научился, и изрешетил твое тело.I care for no one but the offspring of your mind.
И первый спарринг: потянутые тобой его мышцы, сломанные от твоего давления пальцы, синяки твоих захватов. И ты же любовался, как он ковылял с полигона, опираясь на стены, но не подавая виду. Ты хотел, чтобы он бил так же. И теперь он научился, и испробовал удары на тебе.Run from the one who comes to find you.
Первый урок выживания, когда ты закинул его на растерзание основному составу твоего подразделения. – Не до смерти. Слушал за дверью, как он сначала шутил, затем дерзил, а потом замолк – ни кричал, ни скулил, ни плакал, ни бился в истерике, когда твои свежие метки перекрывались чужими. Все-таки это был урок доверия – и на самом деле доверять в «Blackwatch» некому. Ты зашел в помещение только через пару часов – там уже никого не было, кроме забившегося в угол МакКри. Он отхаркивался от крови, неаккуратно стирая её с лица рукой, и отстраненно мазнул по тебе взглядом. Все равно глаза щенячьи, как бы он ни пытался выглядеть серьезно. Ты до сих пор удивляешься его выносливости, раз он – избитый и почти полностью нагой – смог после этого встать по стойке смирно. – У меня был дерьмовый день, босс. Его волосы слиплись и блестели от пропитавшего их пота с кровью, так же как и загорелая кожа. Осколки острыми шипами торчали из его руки. Тебе это нравилось – ты тогда довольно оскалился на его слова, но со стороны это выглядело достаточно жутко. – Сэр? Ох, ты его хорошо оттренировал на обращения. Горд за себя? Пренебрежительно кидаешь ему вещи. – Сходи к медику, как приведешь себя в порядок. Конечно, он ничего не сказал, будучи у Циглер. Конечно, Мерси все и без него поняла. Ты и сам сидел у неё на приеме, сгорбившись на кушетке и закрыв лицо широкой ладонью, окрашенной в красный. И теперь тебе на секунду показалось, что этот щенок, возможно, сильнее тебя – его дыхание не сбилось, когда кусочек за кусочком пинцет доставал из его кожи разбитую приборную панель. Но вот более глубокое стекло – и он взвыл. – Береги левую руку, а то ты останешься жив только до первой перезарядки. А ты, сцепив зубы, терпел боль без анестетиков, когда Мерси пыталась вытащить из тебя засевшую глубоко внутри тварь. Но не смогла. Поэтому глушила инъекциями. И ты постепенно сходил с ума от разрушающегося под действием нанитов тела. Достаточно ли? Ты хотел, чтобы он терпел так же. И теперь он научился, и принесённая тобой боль ему не страшна.Wait for the night that comes to hide.
Еще МакКри помнит Ану Амари, что тебя раздражает больше всего. – Тише ты, железная лапа.* Она сдержано смеялась, когда он получал от тебя заслуженный подзатыльник – уже не серьезный, так, для профилактики. Чтобы потом потрепать по волосам и нахлобучить до глаз его дурацкую шляпу. Проглатываешь её усмешку, наклонившись и скрыв лицо капюшоном. Ты же знаешь, как тяжело себя остановить, если опять сорвешься. – Не учи меня. Для многих в «Overwatch» Ана была как мать. Она держала больше чужих тайн, чем ты и весь твой отряд перестрелял омников за годы своего существования, но она не знала и половины твоих. Ты и сам о себе много не знал. Тем не менее это подкупало твоего щенка – он слепо шел на её голос. А она вела себя с ним как со своим ребенком. Расслабляла. Ты тяжело буравил их взглядом, когда он лежал на её плече и говорил свои глупые ребячьи мысли с присущей ему ленцой в голосе и самоиронией. Ты хотел, чтобы он рассказывал тебе так же. И теперь он научился, но ты его не можешь услышать.Your eyes black like an animal.
Но есть одна вещь, которую МакКри помнит и ненавидит. Особенно когда калибрует вышедший из строя протез. А ты помнишь? В ту ночь ты вернулся после задания. Моррисон как всегда обошел тебя стороной, когда вы встретились в узком коридоре. После недавнего митинга он вел себя странно, возможно, ему наконец-то вправили мозги грубой силой или он увидел в людях ту самую гнилую часть, прежде чем попасть на операционный стол при смерти. Так и прихрамывает теперь – от своего кабинета до медблока и обратно. Молчит. Тогда тоже не улыбнулся, не подколол. Шикнул что-то, когда ты задел его плечом, – наверно, от боли. Твое состояние тоже было не из лучших, но ты решил не идти к Циглер за дозой препарата. Пройдет. Всегда проходило. Ты долго стоял в душе под холодной водой. Голова кружилась, ломило и тошнило – Моррисон бы сказал, что перенапрягся, загнал себя. Только Джек не знал, что скрывается за капюшоном проносящегося мимо в панике коммандера. И Ана этого не знала. И Джесси. Что от спасительных инъекций наноботов, остужающих твою боль, ты становишься еще большим зверем. Медик знал – медики знают всё: кто чем неизлечимо болен, кто что принимает из-за своих слабостей, кто кого трахает втихаря, пока все дружно делают вид прозрачности политики организации. Она похожа на глухую бетонную стену даже для работающих в ней. – Босс? Ах, гаденыш, сколько раз ты говорил не заходить, даже когда не заперта дверь. Он уже похорошел. Твой щенок так быстро вырос – твой щенок стал холеным волком. В комнате достаточно темно, поэтому он пытался найти переключатель на стене. Только не успел. Ты хватаешь его за платок на шее, чиркнув по кевларовому бронежилету, – ткань трещит под когтями. Рвется. Пережимаешь горло. Фиксируешь руку. – Что-то хотел, Джесси? Видишь его остекленевшие глаза и ожидаемо остаешься без ответа. Чернильный дым обвивался вокруг его тела. – Тогда я тебе кое-что скажу. По секрету. Ты наклоняешься к его уху, чувствуя, как он тяжело сглотнул, пытаясь попятиться назад. Но дальше стены не уйдешь – глухой бетонной стены «Overwatch». – Убирайся отсюда. Издеваешься. На секунду его взгляд изменился, и он выхватил свободной – правой – рукой револьвер. Выстрел в упор. Так громко, что скоро все крыло сбежится. Глупый. Глупый МакКри. – Вали в свой «Deadlock», оставайся один – сам решай. Тебе давно не страшны подобные раны. – Ты помнишь мой урок? Сбиваешь с ног. Кости хрустят под твоими пальцами. И теперь ты видишь его во всей красе – отчаянно сопротивляющегося, отбрыкивающегося, пытающегося укусить. Он уже и забыл, зачем к тебе заходил – скорей всего проведать своего босса, парой часов ранее перебившего всю группировку. Мышцы рвутся под когтями. – Без левой руки ты жив только до первой перезарядки. И он больше не сопротивлялся. А ты больше не давил. МакКри все так же смолчал, пусть вопросов было более чем достаточно. Хорошо его дрессировал. Хорошо. Гордись своим волком, попавшим в твой же капкан. Ты смутно помнишь тот месяц, который он провел сначала в реанимации, потом в реабилитации, приспосабливаясь к новой руке – металлическому нейропротезу. А затем он исчез. Ты хотел, чтобы он забыл это как страшный сон. И теперь он окреп, и так не свершил свою месть.Black like an animal, Crossing the water.
– Страшно умирать, ковбой? – сипишь ты. У тебя на теле рваными пятнами черные смолянистые раны и нет сил сражаться. Даже просто подняться – ты лежишь на боку, карябая пол когтями. – Хах… Не от твоих рук, – сквозь боль горько говорит МакКри. И смотрит на то, что осталось от его коммандера – то, что осталось от тебя. – Так веди меня умирать, Рейес.Lead them to die.