Нами овладевает одиночество
Большой осколок льда, запущенный вместе с до этого пришедшей в «активацию» каменной глыбой начал приземляться обратно на своё место. Вот-вот пробоина, которую устроила эта летающая махина, захлопнется. Отчего вновь ледовая поверхность, покрывающая подземный мир «вымерших» рептилий, останется невидимой для лишних глаз. В это время крысобел, не то по имени, не то по прозвищу, Скрэт буквально пританцовывал с жёлудем в своих лапах. При этом не сдерживал своих довольных резких выкриков радости и даже некого выражения победы в этом поведении, в его понимании. Он резво танцевал с предметом своего вожделения перед крысобелочкой Скрэтти, которая осталась внизу, на подземной земле. Осталась, грозя своей выразительной тёмно-коричневой ладошкой, сжатой в крепкий кулак, дать ему по харе и обрушивая неприличные беличьи ругательства на эту бестолковую голову. Пока «голова», словно совсем не слушая не сказать что истерию своей ныне бывшей, уже дошёл до смачных поцелуев с жёлудем и протягивал его вниз своими лапами. И это ради того, чтобы огненно-рыжая шикарная самка могла лучше рассмотреть безудержную радость лохматого пепельно-серого, похожую на откровенный угар, которому обоснование излишне. Смотря на подобную «комичную» ситуацию со стороны, нельзя сказать, что сейчас эти двое друг над другом по-своему попусту издевались. Просто один никак не хочет изменять своим пристрастиям к жёлудям, даже перед возможностью начать всё же более осмысленную семейную жизнь (потому что и смерть для Скрэта — абсолютно не помеха для большего розжига своих желаний, ведь состояние планеты давно для него какая-то мелочь). А вторая же поняла, что полюбила полного эгоиста и придурка, меж тем вспоминая, что всё-таки коварно мужское и отчаянно женское сердце, пусть и оба определения подходят каждому полу. Даже кратко представляла его в роли папаши её деток. Неудобоваримый хаос! Ведь сейчас этот самовлюблённый идиот чуть ли не на седьмом небе от счастья… и ради чего? Но вот осколок всё быстрее приближается к своей заданной точке, соблюдая в его неодушевлённом положении дистанцию и… бабах! Как пепельно-серый вообще не лишился головы при стыке льда с «дыркой», остаётся только догадываться. Но в этот момент жёлудь посчитал держаться от такого безумца подальше, вовремя выскользнув из лап непутёвого и падая обратно в подземный мир. Прямо к Скрэтти, словно захотел себе нового хозяина… такую аппетитную хозяйку, чтобы прижаться к её груди кремового цвета… (пардон, рейтинг не тот). Огненно-рыжая, отдышавшись и уже начав успокаиваться после высказанных в адрес Скрэта «ласковых» слов, заметила, как жёлудь раздора падает обратно к подземной земле. А пока он падал, крысобелочка вновь посмотрела на то место, где её забавный, но бесстыжий горе-любовник был минуту назад. Его уже не было видно, но стал слышен пронзительный вопль даже через такую толщу льда. Создавалось впечатление, будто замёрзший периметр, на котором тот, взбешённый, сейчас стоит, запросто покроется трещинами и через (будем реалистами) минуты провалился вниз. Рыжая леди не хотела вдаваться в подробности, из-за чего произошла столь бурная реакция, как и то, что за ней последует. Теперь не её забота, всё очевидно, даже слишком. В целом для Скрэта нормально именно так реагировать на разочарования. Когда он сразу теряет жёлудь в то время, как секунду назад он был у него в лапах. И это вгрызшийся в кору (о, неужели!) головного мозга, размером с (ваш вариант), в участке, отвечающем за потребность в еде, таракан. Тот, который «заставляет» идти по кругу. Вот, послышался стук упавшего плода дубовых о землю. Как он ещё не раскололся после «мягкой посадки»? Скрэтти, только собравшись уходить из этого места лицеприятных воспоминаний, всё же передумала и подошла к плоду. Взяв его за отросток, поднесла к себе. Она осмотрела жёлудь со всех сторон на наличие урона. И решив, что больше на этот день у неё сил ни на что не осталось, просто пошла на своих двоих по большой песочной аллее. «Лисичке» было в это время плевать на возможные угрозы быть съеденной заживо. Сейчас её не волновало ничего, Скрэт абсолютно истощил эмоции гордой девы, словно чейнджлинг. Это не назовёшь слабостью, но отчасти растоптанной женской наивностью. Даже несмотря на то, что такая слишком уж милая и едва ли не самая красивая для своего вида персона, как Скрэтти, вполне может постоять за себя и дать леща неприятелю в зависимости от его габаритов, конечно же. Пока рыжэ шла по ухоженной, довольно проторенной тропе, она всё смотрела на жёлудь и размышляла о том, что же в них такого особенного… что самец бросает ради них самку? Раздался гулкий протяжный рёв барионикса. А может кого-то ещё явно сумасшедшего, довольствующегося своей великой динозаврьей силой, способной сворачивать материки, обладатели которой вполне могли «отложить на самую дальнюю полку» извилины и логику. Если одолели страсти по жратве, только чтобы унять голод, в чём и было контрастное отличие Скрэта от них по этой части. Понемногу испугавшаяся «лисичка», предварительно тонко пискнув, поспешила спрятаться в ближайший не колючий куст с лёгкостью пушинки и переливаясь цветами своей пламенной шерсти (это яркое зрелище доведётся увидеть всего пару доли секунды). Однако через полминуты шум прекратился, и крысобелочка, показав свой длинный стройный носик, а затем накрашенные веки цвета голубого неба из среднего куста малого алого чашелистника, не заметила опасности и юркнула обратно из куста. Продолжила идти вместе с жёлудем, держа его за отросток левой лапкой положением вниз, и неровно, учащённо дышала. Через минуту последующие «бесполезные» и «удручающие» размышления прервал крик… — Руди! Твою ж… Ну ты чего не смотрел куда бежал! Чувак, неужели для тебя я стал совсем неуловим? Мать тебя дери, пока ты подвешен на хвосте, ни за что в это не поверю! Стареешь, друг… Вот уж не думал, что у тебя со зрением проблемы возникнут. Как будто ты плату внёс там, на небесах, чтобы вернуться в реальность. Буду изрядно польщён, что ко мне… Ага, Бак, размечтался, не о том думаешь… Чёрт, и как прикажешь мне вытаскивать твою здоровенную альбиносовую башку из каменной горы, раз расщелина сдавила твою шею? Всё продолжая идти, Скрэтти, пока слышала это, чуть подправив едва видную чёлку, даже хихикнула. Тут же сравнила подобную ситуацию со своим кретинистым бывшим. Голова которого, образно говоря, застряла куда… куда глубже. И, опять же образно, в куда более малоприятном месте.***
А теперь пора вернуться к серому неудачнику, который, знатно прооравшись, со слезами на глазах (не уж то всё настолько печально?), вместо новых поисков решил вернуть этот жёлудь, что недавно был у него в лапах. Жёлудь, разрушивший естественные для существ отношения, как мило. Чисто случайные, или не совсем, стечения обстоятельств вновь позволили плоду ускользнуть от пушистого маньяка. Скрэт который раз за этот погожий летний, но зимний день начал обдумывать план действий. На этот раз без спонтанных и поспешных решений, приводящих к глобальной катастрофе всей зелёной либо ныне белой с синевой планеты. Крысобел осмотрелся вокруг, и как назло, с крепкой головой… Да что там, вообще ни души не было! Придётся всё делать самому. Ну, а что делать? Недавний проход в ледяном потолке вновь забит льдом, словно его и не было минуту назад… Однако додумался же герой своего времени выйти за кадр и найти невесть откуда альпинистский крюк, да попробовал им разбить лёд… Но в итоге понял, что оставлял лишь царапины на нём и расходовал силы. Далее пошли в ход отбойный молот, бензопила, здоровенный перфоратор, лобзик и даже стенобитное орудие. Но результат на удивление один и тот же. Разве что крысобела трясло так, будто он побывал в центрифуге, мощь которой была практически равна силе его ударов. У Скрэта, как только отошёл от круговращения, пока на этот раз не осталось других вариантов. И он, обессиленный, просто упал на этот всевыдерживающий ультрапрочный лёд, расставив лапы в разные стороны. Тяжело и с хрипом простонал, глядя на яркое солнце.***
Скрэтти уже подходила к теперь уже непонятно чьему… но скорее своему дому, пусть и в опасном, но красивом «районе». И, положив жёлудь внутрь небольшого пышного куста папоротника, она затем начала ловко перепрыгивать по толстым веткам большого могучего баобаба. Ступив на одну из них, на десять метров выше земли, где рядом был вход в дупло, и тем самым добравшись до своего, ранее общего, жилища, крысобелочка наконец зашла в него. Сразу же заметив небольшую пылинку на столике возле злосчастного каменного дивана, Скрэтти быстро подбежала её сдувать. Рыжая красавица, закончив устранять надоедливые непозволительные для её чистой натуры угрозы в виде пыли, теперь была ни на что способна, кроме как лечь на диван, вытесанный из камня, приложить правую ладошку-«перчатку» себе на сердце, закрыть глаза и тихонько всхлипнуть. Оставшись наедине со своими нежными, ранимыми женскими мыслями. Которые метались из стороны в сторону в хаотичном порядке, создавая лабиринт разума. Она и сама не могла объяснить самой себе, почему так сильно запуталась в своих чувствах. Ведь такой, как он, не стоит того. В самом деле не стоит? Скрэтти решилась убедить себя ответом «и да, и нет». Сейчас перевешивал первый вариант, и она вознамерилась не менять своего отношения к случившемуся. Забыть об этом во время сна — лучше всего прочего.***
Ну, а Скрэт, продолжая лежать на ледяном покрове всем своим пухлым телом (хотя бы не на беременном животе) и смотря на палящее солнце, при этом без отвода своих огромных глаз от него да стирая холодный пот со лба, похоже придумал ещё одну идею. Вероятность, что она сработает, составляла лишь пять процентов (взятых с червоточин земной коры). Но других вариантов пока что нет, а время — деньги или жёлудь. Также нашёл невесть откуда, впрочем как и электро-, бензо- инструменты, самодельную большую лупу. Которую, на удивление кривоносого бестолоча, оказалось не так уж тяжело держать в отличие от предыдущих предметов демолиции. Пепельно-серый расположил эту лупу надо льдом, стараясь удерживать равновесие и не свалиться невзначай, при этом обрушив на себя это чудо изобретательной мысли. А не перегрелся ли он случайно? Вот, луч света прошёл через лупу. Теперь остаётся ждать результата, и крысобел скрашивал ожидание довольным присвистом и мечтами в «облачке», примерно похожими на самое натуральное сожительство с жёлудем. Но, чёрт возьми, прошло уже десять минут и для Скрэта этого оказалось достаточно, чтобы вывести его из себя. От всей души он разломал прибор для жукожарки о ледяной потолок. Пепельно-серый иногда любит так выпустить пар или же просто по другому не может, посему в такие моменты с ним лучше рядом не стоять. Первые и последующие впечатления не сказать, что обманчивы. После, отдышавшись, крысобел просто сел, приложившись задом к холодному месту и глухо рыча от злости. Идей снова нет. Как бы это был не последний шанс… Однако далее оказалось сложно поверить в то, что лёд был готов стерпеть всё что угодно, даже баллистическую ракету! Но вот лохматый потный крысобеличий зад… не стерпел. Скрэт, чувствуя некое тепло и мягкость, через мгновение сразу провалился вниз, оставив после себя форму своей пятой точки на отколовшемся или оттаявшем льду. Всё произошло настолько быстро, что он вдоволь наораться от внезапности не успел. Дальше — круче. Пепельно-серого подхватил сильный встречный ветер юго-западного направления. А как только тот отпустил его, словно из-за потери интереса, то меньший саблезубый падал прямо к жерлу вулкана. Ветер однозначно попытался закончить Скрэтовы мучения и тяжбы по-быстрому. И тот, даже не поблагодарив и прощаясь со своей никчемной жизнью, начал писать завещание (о да, и про какое наследие он там напишет?), но мощные клубы пара от вулкана вовремя отбросили его ещё дальше — к большому лопуховому «батуту», листья которого держались на смоле. Из внепланового пункта А в пункт Б Скрэт перелетал расстояние «от Китая до Луны». И пока летал, им едва не успела пообедать пара трицератопсов-головорезов с глубокими шрамами на щеках. Однако и один, и второй, промахнулись, врезавшись челюстями да чуть не рухнув вначале друг на друга, а затем наземь от потери состояния стояния. На «батуте» вовсю прыгали с неподдельной, бессмысленной, но такой искренней детской радостью трое уже знакомых малышей ти-рекса. Мать или «Мамзилла», как в самом деле подзывает её по этой кличке Бак, раз уж остался верен укрощению здоровенных рептилий, в свою очередь наблюдала за своими цветами жизни (способными на людоедство в «подростковом» возрасте, но, похоже, уже отученными), попутно вспоминая о той говорящей лохматой природно-вонючей жиже, именующей себя матерью-одиночкой. Вспоминала о том, как спасла эту... этого своего непутёвого муженька, или подружку, или перепротухший ужин, страшно подумать какой давности… в общем, ленивца Сида, на поверхности местную неуклюжую звезду жизненных номеров, от верной опасности быть моментально переваренным в брюхе якобы «царя подземки, где растёт трава». Этот громадный кусок «белого» мяса должен ещё сказать спасибо за избежание жуткого несварения на полдня однозначно. Впрочем, на эту неделю тех впечатлений, которые Сид доставил без доплаты и особых усилий ввиду своей обаятельно бестолковой натуры, мощной тираннозавру точно хватит при её порой обыденной жизни матери. Услышав крысобеличий ор, большая мамаша начала медленно разворачивать голову в сторону шума, при этом недовольно ворча. Но пока по своей динозаврьей натуре это выглядело так, будто она только собиралась это сделать. Дальше всё произошло за считанные секунды. Скрэт, перелетев чуть выше её громадной морды, столкнулся головой вниз с хвостом одного из дино-малышей, Желтка. Тот явно был в ударе, прыгая выше и веселясь больше своего брата и сестры. Таким образом его хвост, резко подавшись концом вперед, запустил пепельно-серого вверх, словно порох снаряд. Крысобел же, уже чуть не сорвавший свой пронзительный голос, раз стал хрипеть и кашлять между кличами, полетел к поверхности, ожидая болезненного лобового столкновения. Даже не додумался вовремя прикрыть голову своими передними лапами и прижать уши. Сейчас лёд буквально позволил пепельно-серому выйти наружу, словно младенцу из матери. Сравнение бездарное… Как ядру из огромного дула царя-пушки. Скрэт вернулся к плановому пункту А, то есть пространству под небом. Однако намного дальше от прежнего места, где он заставил лёд страдать от своих безумных, безбашенных экспериментов. Вновь упав после выхода наружу на потолок из воды шоковой заморозки, пепельно-серый кратковременно отключился, но очнулся через несколько десятков секунд. И заметил слабый дым, исходящий из его лба! Поспешно помотав головой и встряхнув лапами дымящееся место, крысобел кричал непродолжительное время, дабы был сильно этим недоволен. А после устранения сего явления начал ходить взад-вперёд от безысходности, иногда раздражительно топая ногами. День обещал быть самоубийственным. Если преданная им бывшая не убьёт его… то стечение обстоятельств, скорее всего, куда лучше выполнит роль дворецкого. Но что это… Через некоторое время пепельно-серый, внимательно прислушиваясь, слышит нечто похожее на перекличку группы древних громадных птиц с будто расквашенной мордой и иглами вместо зубов — птеродактилей, пролетавших в паре тройке километров от ледяного потолка. Затем увидел их, осторожно опустив голову через пробоину во избежание падения всмятку, так как сильный ветер совсем не «обязан» гулять за ним каждый раз, как только тот свалится с поверхности. Похоже, Скрэт придумал способ безопасно, по мере возможности, попасть вниз. Однако он опасен для психики, ибо захватить цель да рассчитать момент падения было для такого существа, как этот непостоянный индивидуум, довольно сложной задачей. Где неверный шаг — и ты (покойник) получишь разного рода «подарочки». Нужно было учесть время самого падения до точки, скорость перемещения нужного объекта и, конечно же, когда именно начнётся старт. Крысобел в итоге больше принял во внимание второй пункт, нежели остальные. Ему было совершенно не до расчётов не только ввиду недалёкого, а также альтруистического ума. Итак, громадная страхолюдная ящеро-птица подлетает к точке падения непрошеного наездника, ничего не подозревая. И вот сейчас… Скрэту, похоже, хоть раз в жизни повезло — он приземлился посередине, прямо на спину птеродактилю. Однако тот был явно не рад всаднику, появившемуся неизвестно откуда. Сразу же начав отряхивать кривоносого, нос которого ещё и чихал от рыбы из пасти, ящер даже посчитал нужным не заботиться о том, что непрошеный гость превратится в лепёшку после падения. Ну, а что, будет знать! Летающий динозавр не позволил бы себе таких мыслей, будь у Скрэта верёвка, которую тот поддел бы ко рту, дабы лётный «транспорт» не давал сбоев. Но пепельно-серому пришлось исхитряться, иначе был риск, что даже мокрого места от него не будет, а лишь маленькая красная точка с частями облезлой шерсти. Крысобел воспользовался своими когтями, впившись ими в шею ящера, и, похоже, это сработало. Покрутив ими же, он понял, что в какую сторону поворачивает ладонь, туда же птеродактиль и направляет курс. Поначалу Скрэт первые 3,14 секунд пробовал разровнять живое «транспортное средство», словно учил упрямую беременную корову танцевать на льду. Ещё через одиннадцать секунд, похоже, был достигнут ожидаемый результат… но нет. Обладающий разумом и свободой воли «летальный», вернее «летательный аппарат» не желал подчиняться незваному всаднику, не забывая истошно вопить и агрессивно клацать своей челюстью, чтобы откусить и съесть бездумную и горячую голову. К тому же он и так заметно сбился от своей группы перелётов. Решив покончить со Скрэтом быстро, птеродактиль просто спикировал вниз. И плевать он хотел на ноющую боль в шее от когтей последнего, пока тот вертел ими в разные стороны, причём с нажимом. Ему было, честно говоря, пофигу, что случится с крысобелом. Безусловно. Ну, а сам Скрэт? Он по-прежнему начал орать от положения дел, кажущегося безвыходным, едва держась за шею ящера и надавливая когтями всё сильнее. За такое хамство серый «царь в голове» даже хотел использовать свои клыки для пронзания. Хотя подождите… его цель — безопасно опуститься на подземную землю, чтобы осуществить следующую фазу нехитрого плана по возвращению жёлудя. Бум! И белая пустота вокруг… Однако могло быть действительно болезненно, как и предполагалось, если бы действовавший на сильных эмоциях Скрэт вовремя не оттолкнулся от птеродактиля. Пробуя рассчитать приземление к какому-нибудь мягкому «месту» на цветущей земле, что было довольно непросто.***
Меньший саблезубый с большой отчаянностью очнулся через пару минут после вправду не такого уж жёсткого падения, и опять с дымом на башке. На этот раз он исходил из-за взбаламученного песка, попавшего ему между волосиками шерсти. Крысобел, снова недовольно проворчав и отряхнувшись, посмотрел вокруг. Похоже он оказался в месте, окружённом исключительно странными растениями и деревьями. А птеродактиля уже не было рядом. Видимо, освободившись, он со скоростью дельтаплана полетел обратно к своим дружбанам по стае, и даже не упустил возможность в начале полёта прорычать на своем дино-птичьем языке нелестные слова в адрес Скрэта. Которые тот не слышал, поскольку был в отключке. Уж лучше так, чем слышать обидные посылы в мир иной напрямую, в морду или рядом. Что же… основная цель пепельно-серого ничуть не изменилась — найти желудь и обладать им. Думал ли он о своей бывшей подруге в тот момент? Если и вспоминал о рыжэ, то только как она заставляла его передвигать тяжёлый диван во все углы их жилища внутри баобаба, будто специально. Да, к такому он действительно готов не был… к тому, что самка будет им командовать. И неважно, что он — самец, и по определению должен выполнять тяжёлую работу с инициативой… кто это вообще, по его мнению, придумал? Пускай сама теперь чихнёт, раз её вспоминают. Теперь же Скрэта окружали растения, и предостаточно. Поначалу казалось, что они уставлены везде так, что и шагу негде было ступить. Однако есть узкая дорожка, на которой сейчас и стоит пепельно-серый. Она, скорее всего, длинная и ведёт в правую сторону. Кривоносый решил больше не терять времени, всё прокладывая свой путь по этой на удивление не слишком протоптанной тропе, первое время не думая о каких-либо обходных путях. Но чем дальше он шёл, тем ему начало казаться, что эти самые растения приходят в движение. Некоторые даже слегка выпускали пыльцу ярко-голубого цвета. Крысобел поначалу не придавал этому значения, ссылаясь на возможное сотрясение после неудавшегося полёта и разные галлюцинации. Но позднее такое поведение растений начало его раздражать. Он, недовольно пробурчав себе под нос, уже ускорил шаг, и тут растения резко «оживились». Приподнявшись стеблями, уже пытались обвить лохматого болвана своими длинными и липкими болотными листьями. Эти «хищники» разной формы начали более обильно вбрасывать теперь уже пыльцу тёплых цветов, которая на самом деле являлась усыпляющим и создающим психоделические иллюзии газом. Также происходило то, что не поддавалось описанию — лепестки плотоядных растений слишком быстро меняли палитры цветов. Скрэту от такого становилось дурно, он уже начал чувствовать большой комок в горле и выделял капли пота с каждым нервным вздохом всё больше. Ему не хотелось умирать от… впрочем, ему ни в каком случае умирать не хотелось. Но последней каплей стал динозаврий плющ, похожий на осьминога по форме. Он буквально набросился на несчастного своими травяными щупальцами. Пепельно-серому этого стало достаточно, чтобы пуститься со всех лап из этого проклятого места, при этом истошно крича, словно зовя на помощь, так как тропа казалась бесконечной. Крысобел бежал уже более двух минут, не имея возможности куда-либо повернуть. Поворотов просто не было. И не перепрыгнуть, ни пройти между растениями из кошмарных снов не представлялось возможным для него. Иллюзии выглядели слишком реально. Скрэт всё бежал, пока не осознал, что бежит прямо в капкан к самому большому из «убийц» травяной составляющей, раскрывающему свою широкую пасть, в которой было нечто похожее на нёбный язык. И это в самом деле цветок?! Даже если он глазики покажет, удивляться будет уже нечему! Конечно, пепельно-серому прощаться с жизнью не впервой. Он даже вновь хотел попасть в беличий рай, но такой способ абсолютно не прельщал его, даже ради возвращения в пэрэрдайз, где течёт молоко и жёлуди на нём. Правда, когда Скрэт только понял, что скоро станет кормом, он уже едва ли не был в пасти терра исполинуса. Он, казалось бы, уже видел свет перед собой… а вообще, так оно и случилось. Но за долю секунды свет сменился тьмой. И, как выяснилось, крысобел словно ушёл под землю. Возможно, это слегка лучше, чем недавнее представление. Или же хищное растение его сожрало.***
Из раздумий Скрэта вывело ощущение, что кто-то ведёт его за лапу. И он не ошибся — через пару минут стал виден свет, но не тот что появился перед пастью, а натуральный (Известно, что терра исполинус использует световой приём с помощью небольшой зеркальной «пластины» в пасти сверху, чтобы на время ослепить жертву перед употреблением). Ещё через минуту Скрэт был уже на самой обыкновенной большой тропе, где деревья растут словно не одно тысячелетие. Но это всё же не среди тех артхаусных, страшных плотоядных с корнями в земле. И не в темноте, где он непонятно каким образом оказался. Его потихоньку начало отпускать после довольно-таки стрессовой для него ситуации из всех с ним случившихся. Ведь не просто так он не понимал, где находился и куда его ведут. Наконец, окончательно придя в себя после произошедшего, крысобел увидел перед собой своего спасителя. Обычно он бы просто хлопнул его по плечу и, благодарно пискнув, побежал дальше навстречу полчище новых «капканов», как ни в чём не бывало. Будто он не желает поддаваться урокам, которые ещё пока терпеливо даёт жизнь. Но пепельно-серого сбила с толку шерсть спасителя, точнее его цвет. Сам же отважный, скорее, зверь был окутан в образный плащ из шкуры молодой лани (!), а также не было видно его «фэйса» из-за капюшона, прикрывающего глаза. Но стоило так удачно подвернувшемуся приоткрыть голову и повернуться к Скрэту мордой, как тот громко ахнул и даже слегка зарычал от досады. С ним, а как оказалось, с ней он хотел столкнуться меньше всего, всё ещё держа в памяти недавний провал и мнимую, для него важную, причину. Спасителем оказалась не кто иная, как Скрэтти, его бывшая. И это стало предлогом того, чтобы крысобел забыл об этом спасении его жалкой серой задницы. И неважно, оппонент она или нет. Шкурная «мантия» метким движением была отброшена к ближайшей ветке. Боевые стойки, глухое рычание, клацания зубками. Приёмы, подобные умениям великих мастеров кунг-фу новой эры, хоть непара крысобеличьих сама придумывала движения нападения, полагаясь на самосохранение. Без замедленных съёмок. Хотя двум, запутавшимся в своих мыслях невесть как скрещенным экземплярам это было совсем неважно, ибо у мести разные формы. Когда огненно-рыжая сделала круговой вихревый разворот, в этот момент за пару километров от «битвы» из куста папоротника выкатился жёлудь. Вполне возможно, этому поспособствовал восточный ветер, оказавшийся в два раза сильнее, чем обычный здесь. К слову, он на время охладил пыл соперников, так как при таком ветре доисторическим млекопитающим столь маленького роста было сложно исполнять искусство боя. Ветер через двадцать секунд «пошёл» дальше осматривать территорию, а двое остались на месте, пытаясь смотреть друг другу в глаза. Но Скрэт, заметив свою цель, словно замер, смотря то на жёлудь, то на Скрэтти. Которая, воспользовавшись замешательством, сразу же, как и было желание на время расставания, успела вмазать ему по морде, отчего щека уже почти распухла, и было видно покраснение через пепельно-серую шерсть. Кривоносый не выдержал и только хотел кубарем повалить свою огненную оппозицию, но что-то его не опять, а снова, остановило. В итоге он оставил крысобелочку в покое и побежал на всех парах к своему давнему «другу»-разрушителю логики и судеб. А пока Скрэт бежал, в его голове предательским образом пробежались все те моменты, пока он был вместе со Скрэтти. Как они обменивались поцелуями в губы, как она подкармливала его дикой сладкой брусникой, как они словно тонули в своих мечтах… Наверное, все эти воспоминания также были для него сладкими и красивыми. Как и со многими неуловимыми для него жёлудями, в каком бы периоде жизни он не искал их. Скрэт остановился на полпути. В нём поселились неведомые, такие чужие, грызущие его изнутри чувства. Которые пугали его, но неясно каким образом также дарили тепло и лёгкость в душе. Обернувшись и едва посмотрев в будто расписную мордочку Скрэтти, всё же снова замер. Огненно-рыжая хотела этим воспользоваться, дабы вновь сбить его с ног, по возможности затоптать, к чему всё равно не хотела прибегать, и самой убежать за жёлудем для того, чтобы спрятать его без возможности быть найденным вообще когда-либо. Но тоже остановилась. Даже не стала ставить свои ладони на бока или крестить лапки на груди со стуком указательного пальчика, как обычно любила это делать с властным, грубым видом, будто сварливая, ревнивая, постоянно что-то подозревающая жена. Пепельно-серый всё же осмелился устремить свой взор на рыжэ полностью и какое-то время они смотрели друг на друга, чуть приоткрыв пасть и сбивчиво дыша. Следом начали идти друг к другу. Постепенно шаги с обеих сторон стали чуть быстрее и вот… они в почти опасной близости, но сейчас это не имело значения. Крысобеличья пара, или ещё пока нет, могла рассмотреть друг друга с головы до задних лап. Скрэт, хоть пока ещё метался в мыслях из стороны в сторону, устал от этой неравной борьбы. Скрэтти тоже хотела покоя, и не желала использовать свои кокетливые приемы против того, кто недавно её бросил. Не хотела тратить своё невозможное обаяние на такого, как он. А вот он начал понимать, что уже поздно. Сейчас произошёл тот момент, когда желание обоих совпало — им обоим осточертела эта борьба за еду, даже несмотря на то, что она в какой-то мере была весёлой.***
Далее следует дать волю субтитрам, чтобы можно было понять, о чём беседуют две души, пытающиеся найти себя и разобраться в чувствах. Смогут ли они распутать то, что натворил он… или всё же они? «Я больше не хочу причинять тебе боль! Ты слишком красива, чтобы с тобой бороться, это бесполезно». Протяжно пискнул Скрэт, положив лапу рыжей на плечо и вздохнув в сторону. Та в свою очередь пустила слезу, проговорив чуть тише обычного: «Мне тоже уже не хочется всей этой борьбы за жёлудь, он чуть не разрушил наши личности. Ты не глупый, но должен понимать, что бросил меня ради, кхм… «него»! Ради еды, ты хоть понимаешь. Это не то, что подло… это очень странно. Да и вообще это бесполый предмет». Пепельно-серый подошёл ближе к Скрэтти, пытаясь ее обнять. И прошептал: «Я понимаю, и это самое худшее, что я сделал. Мы хоть и были знакомы меньше недели, но скорее всего ты могла почти сразу догадаться о моём неестественном пристрастии к нему. Не рассчитываю на твоё прощение, но хочу чтобы ты знала — я сожалею и буду рад всё исправить. В глубине своей бестолковой души я всё ещё люблю тебя, хоть и вообще не собирался признавать это до этого момента». Крысобел с другой стороны не мог поверить, что сейчас говорит все эти слова любви, мольбы о прощении и признание собственных ошибок искренне. Что с ним происходит? Неужели влюблённость отрезвляет? «И я тоже люблю. Любила даже тогда, когда ты оставил меня здесь, хотя в основном мне было очень больно. Не думай, что раз видел мой слегка требовательный и нахальный характер, то значит можно мной пользоваться, бездействовать или бросать при удобном случае. Теперь тебе придётся доказать, что ты не лжёшь». Хоть у «лисички» сохранялся слегка мрачный тон в голосе, боль и стресс немного отступали, а сердцебиение с каждым словом происходило всё чаще. Скрэту таки удалось обнять Скрэтти, произнеся: «Тогда я сделаю это, долго не раздумывая. Возможно, этого тебе уже будет достаточно, ведь ты добрая». Крысобелочка решила разжать объятия, он всё ещё был немного противен ей. Взяв его ладони, приложившиеся к её тонкой талии своими, она разняла их от себя и посмотрела на Скрэта со скептической улыбкой на мордочке. Её шерсть становилась пышнее и даже казалось, что приобретала более светлый оттенок, становясь всё более похожим на разгорающееся пламя. Обычно это происходило, пока она обдумывала колкость своему собеседнику, дабы непременно сказать ему это в морду. И желательно побольнее. «Не будь так самоуверен, ты…». Но только рыжэ собиралась сказать то, что задумала и о чём могла бы пожалеть, как пепельно-серого и след простыл. Вернее, он поспешил доказывать свои слова действиями, при этом находясь в поле зрения крысобелочки. Ей же осталось лишь слабо выдохнуть и сказать себе раздражительным шёпотом: «Прекрасно…». Но то, что она увидела дальше, смягчило её пыл, которой обычно погасить было не так-то просто. Скрэт подбежал к желудю. Затем, слегка отдышавшись, даже не замер на этот раз в раздумьях рядом с ним, как обычно бывает. Но взяв его за отросток, подбежал обратно к своей «бывшей», затем откупорил крышку жёлудя и, разломав стенки плода, достал съедобную часть, даже разделив её поровну. Рыжая бестия, мягко говоря, была в шоке от таких изменений в поведении того, который до этого момента казался ей конченым идиотом. Которого даже такая роскошная зверька, и что немаловажно, не слишком уж гордая, не смогла изменить. Что же такого произошло с ним всего за пару часов? Неужели надоела прежняя жизнь? Неужели он понял, какое сокровище едва ли не упустил? В итоге они сели на ближайший гладкий камень, ели жёлудь, каждый свою половину. И, иногда улыбаясь, посматривали друг на друга, «играя» глазками. Затем, когда закончили с трапезой примирения, Скрэт спросил: «Ну что, вкусный?» И Скрэтти довольно ответила: «Сейчас намного вкуснее чем обычно. Наверное потому, что ты растопил моё сердце и я снова тебе поверила, раз уж женская наивность так настойчива. Даже начинаю понимать, почему ты их любишь больше своих друзей. Поэтому у тебя их и нет сейчас… спорим, никогда не было». Затем огненно-рыжая, решив оставить это предположение риторическим для своего «парня», рассчитывая, что теперь он точно останется с ней, с как можно большей нежностью в голосе прошептала пытающемуся исправиться на ушко: «Но это последний шанс из последних. Только попробуй не оправдать моего доверия на этот раз. Пригвозжу к сырой земле чем-нибудь сырым и в дождливое время будешь утопать в грязи». Скрэт нервно сглотнул, и всё же не растерялся, понимая, во что влезает. «Да, если что-то буду, то буду рад, если ты станешь реже так шутить в лоб, ха-ха. В таком случае, моя дорогая… ты не будешь требовать от меня невозможного?» «Лисичка» вновь усмехнулась в своём удивительно манящем кокетливом стиле. Попыталась извиниться за грубость плавным касанием пальчиков по его левой передней лапе, отчего Скрэт с урчанием простонал про себя. И, вроде бы, кривой нос поначалу успокоился, однако услышав следующее… «Ну если сам знаешь какой долг и дети — это для тебя невозможное, мне не о чем с тобой разговаривать». …действительно растерялся, отвернувшись от своей жестокой подруги и пробежав зрачками глаз вверх-вниз от расшалившихся нервов. Вот сразу же такие офигенные запросы! Но может, пора перестать бояться того, о чём если и думал, то хотел бы, чтобы миновало навсегда? Ради любви к ней, которая, как назло… или же наоборот, от которой всё больше бабочек в голове. Да настолько, что ни с кем другим, а так же ни с какой другой подобных светлых ощущений просто не будет. Ради общей умопомрачительной любви друг к другу он решится быть куда более ответственным. «Что-то не так, милый?» Нетрудно было услышать небольшую усмешку с эффектом шипов стебля розы в её голосе, но пепельно-серый теперь уже перестал тушеваться. «Мне вот более интересно узнать, готова ли к этому ты, моя прелесть? А вообще, куда мы торопимся? И тебе не кажется, что для наших детей это слишком опасное место? А то мы уже мелочи для уюта все обставили… М-м?» По озадаченному выражению мордочки Скрэтти можно было понять, что она согласна с его словами. И если они вдруг поторопятся с потомством и не поторопятся свалить из подземного мира, то будет всё просто «не так» и никак иначе. Не следовало хищным грызунам оставаться в одной из самых опасных зон земного шара, пусть природное её окружение выглядит роскошно и тепло для нескончаемого ледникового периода сверху. Скрэт первым встал с камня, подав свою мохнатую ладонь огненно-рыжей. Она, приняв его помощь и подав свою, в «перчатке», спустилась. Затем он обнял свою возвращённую пассию за талию, а она же обвила передними лапами его шею и положила голову ему на плечо. После, крысобелочка взяла свой причудливый кожный плащ, и оба, повернувшись в сторону «своего» дерева мира и взявшись за лапки, пошли вперёд. Итак, они удалялись от прошлого, но вперёд, навстречу новому… А пока шли всё дальше от всеобщего обозрения, задний план покрывала тьма. И только плавно приближающийся круг не скрывал заново обретшую себя пару из виду. Но резкий выкрик… — А-а-а-а, Руди! Чёрт, кто тебя на свет родил, такого массивного громадного дурня… дебила… спортсмена, о-ох… что ты вяленое мясо с верёвочным мостом спутал?! Будешь падать недолго. …заставил круг замереть. Но крупного плана к героям сей повести не последовало. Скрэт спросил свою даму: «Ты думаешь о том же, о чём и я?» Затем последовал, пожалуй, не совсем в тему певучий ответ, однако под конец с заливистым смешком: «О чём думаешь ты, мне порой лучше не знать. Шагай давай, муженёк!» В это время громкий рык барионикса достигал седьмого неба, и затем последовал сильный стук от падения.