Ethereal

— Посмотрите на неё, любимица доктора. Сколько ты ему платишь за защиту? — насмешливый, хриплый, сочащийся ядом и подлинной вежливостью голос со стороны. — Отойди от меня и ты не пострадаешь, — голос Алисы надломлен, тонкие пальцы безнадёжно цепляются за серое платье, будто это единственное спасение, а весь её вид говорит о том, что она боится этого человека, потому что при встрече с этим человеком никто не уходил целым. Алиса не смеет взглянуть ему в глаза. Боится встретиться с этим бесцветным, серым, глубоким морем, которое вызовет у неё неконтролируемое волнение вперемешку с безумным страхом. — Боишься, Лидделл? — слишком внимательные глаза, слишком презрительный взгляд, слишком не тот человек. — Нет, — голос с каждой секундой становится тише, ладони влажнее, а зелёные глаза смотрящие куда-то за спину этого человека, опускаются к полу. — Глупышка, думала, что бегая от меня я прощу тебе все долги? — язык касается тонких, бледных губ и внутренности Алисы связываются в один тугой узел. — Ты не тронешь меня! Если хоть пальцем прикоснёшься ко мне, то он тебя убьёт! — не крик, но в голосе отчётливо слышится ярость, агрессия и.беспокойство? Очередная попытка с силой оттолкнуть тело напротив, которая ничем хорошим не оборачивается. Кто-то явно преуспевает в ловкости, и теперь девчонка чётко и ясно осознаёт, что дышать стало в несколько раз труднее, будто лишили чего-то очень важного, ценного — воздуха. Голова запрокидывается, а затылок наливается болью, жутко саднит. Лидделл ойкает и поднимает свой взгляд на человека напротив. Высокий юноша. Приятные черты лица, узкие скулы, острый подбородок, тонкие бледные губы, серые, презрительные глаза и чистого арагонита волосы. Он был бы идеалом, если бы его губы не были изогнуты в кривой усмешке, а глаза не были бы такими стеклянными. — Я быстрее его тебя убью. Когда, Лидделл? — ей бы немного воздуха, но холодные, длинные пальцы сдавливают шею будто тиски, а лицо напротив выражает ровным счётом ничего. Алиса пытается отстраниться. Пятится, вжимается, но позади лишь ощущает твёрдую стену каждым своим позвонком. — От.пусти, — шипит Лидделл, пытаясь сильнее вжаться головой в стену, будто в попытке убежать от прикосновения. — Иначе так ты никог.да не получишь свой долг. Юноша сверлит внимательным взглядом ещё несколько секунд девчонку, а затем отдёргивает руку от горла, позволяя ей сползти спиной по стене на колени и заходиться долгим, сухим кашлем. — Три дня, Лидделл, или в твои лёгкие больше не поступит воздух, — тихие шаги к двери. — Я надеюсь, что это останется между нами, потому что ты знаешь: я от него возвращаюсь живой, — и он выходит из пыльной, ободранной комнаты, оставляя Алису вдыхать в лёгкие запах карамели. *** Алисе девятнадцать лет и она страдает от эмоциональной травмы. Она посещает сеансы доктора Ангуса Бамби. Она пытается ему доверить все свои страшные тайны, секреты, мысли, а он под конец каждого сеанса отрицательно качает головой и произносит: — Твой вид таит в себе трагедию. А после она раздражённо хлопает дверью и пытается понять смысл его слов. Он такой болван. Не может ничего толком объяснить, не может назначить ей лекарства, лишь одно — валерианку, после которой хочется безумно спать, а после сна тошнота. Дети из приюта обиженно на неё смотрят, будто в попытке обвинить во все смертных грехах сразу, в попытке заставить Алису громко кричать, а затем оседать, забиваться в углу комнаты и тихо всхлипывать. Ей бы рассмеяться им в лицо, унизить, показать где их место, да окончательно сломалась, разбилась, упала и захлебнулась своими же слезами. Алиса кричит по ночам, тонет в своих кошмарах, всхлипывает, стонет и просыпается с одним именем на языке каждую ночь, но не помнит этого имени. Подростки её лет смеются над ней ежедневно, иногда дают ей хорошую затрещину по лицу или же применяют другие методы насилия. В такие моменты Алиса шипит, скалится, показывает клыки и уходит. Без слов и тихо, а на сеансе с доктором рассказывает про обидчика и больше она их никогда не видит. Никогда и нигде. Она подозревает, что делает доктор с ними, но мало на это обращает внимание, ведь она любимица доктора. Она помнит, как он возвращался каждый раз из кабинета доктора живой, но с диким взглядом и кровью на лице. Знает, что он любит крыши и сладости. Знает, что будет, если не даст ему желаемое. Но не может понять почему он всё ещё под присмотром доктора Ангуса Бамби. Этот юноша её пугает, но в нём есть что-то такое таинственное, затягивающее. Может быть это его непредсказуемость или стремление взять своё. Он мало выделяется из толпы, но всё же. На прогнивший Лондон опускается тёплый, майский вечер. В такое время Алисе хочется забраться на крышу дома и наблюдать за людьми, кушать твёрдый горький шоколад и быть счастливой. Именно так она и делает. По дороге надеется застать там белокурого и может быть попытаться отсрочить ещё на три дня. Алиса прыгает по ступеням вверх, толкает маленькими ладонями приоткрытую дверь и медленно идет вперёд. Ловит недовольные взгляды голубей и ощущает в воздухе запах гнили, грязи, сухих листьев и краски. Девчонка не сразу слышит за спиной чужие шаги, и обращает на это внимание лишь тогда, когда над ухом слышится знакомый ядовитый голос. — Принесла? — От него несёт краской, и как тогда — дешёвыми сладостями. — Да. Твои любимые. Карамель, — она протягивает ему несколько конфет через плечо. — Тебе повезло, Лиддлл. Отсрочила смерть, но надолго ли? — и он выдыхает ей куда-то в волосы, а она осознаёт, что боится его ещё больше, чем тогда.