Ржавчина

Тэхен визжал во всю глотку стоя на крыше и бросая вызов попеременно с мусором из карманов вниз. Чимин посасывал очередной розовый лолипоп, оттопырившейся за щекой. Хосок, с безгранично весёлой рожей, взрывал конфетти одно за другим, будто в его власти окрасить ржавый мир цветастыми огрызками бумаги. Она всюду лезла: в волосы, глаза, нос, рот и забивала лёгкие, лишая кислорода. [или дело было в самом Хосоке] Пророк Намджун зачитывал свои псалмы под мощные биты. Святой Сокджин, заблудившийся в нашей компании падших, читал лекции Тэ, что высота – это плохо. Стоять на краю – опасно. И как ему сказать, святому, что мы уже давно слетели с прямиком Туда, под антицензурные молитвы Намджуна? Чонгук спрятался в тени, задумчиво наблюдая за всеми со стороны. Он крутил в руке спрайт, макушкой прижавшись к ребристой стенке. Для самого младшего, Гук непозволительно по-взрослому себя вёл. Или только играл взрослого, чтобы соответствовать. Я лежал на подстилке: задница болела, локти стёрлись о шершавый бетон, а Небо грозилось придавить меня своим весом. Не сегодня, сказал я ему и оно отступило. Хосок пнул меня под бок, и я пробурчал что-то о вежливости к старикам, но подвинулся. Он уселся около моей головы, скрестив ноги. Загорелые руки были облеплены конфетти, а улыбка острой, бритвой по моим венам. К нам присоединились младшие. Сокджин едва не перекрестился, что Тэхён не сбросился. Наверное, как и я, сказал Небу «не сегодня». Бесконечная лития Нама таки закончилась. Он выключил аппаратуру и прошаркал последним, в своих драных родных конверсах. Я предполагал, что этот извращенец вполне был способен дрочить на эти блядские конверсы. Чимин вытянул лолипоп со звонким причмокиванием, потянувшись за соломкой и закидывая её в рот. — Сокровище, — с прищуром выдал он. — А тебе много и не надо, да? — риторически хмыкнул Джун, но у мелкого всегда находились ответы, и порой даже умные, учитывая цвет волос и любовь к сладкому: — Точно, только фри и фридум, — он похлопал в ладони и глупо захихикал. Оставалось закатывать на это всё глаза. Закатный небосвод исчез в тени – это Хосок. Нагло прикоснулся к вискам узловатыми пальцами, принимаясь раздавливать. Порой мне думалось, что он планирует меня убить, и каждый день у него это почти выходило. Смотреть на его лицо, с подсвеченным золотисто-красным ореолом вокруг головы, думая о дурацких подкатах, типа, а не больно ли было падать с небес – было пределом моих фантазий. На языке каталось цепкое замечание, но я проглотил его с хлопком и летящим в нас бумажным весельем – Тэхён вновь заржал, будто целый и счастливый. Наверное, так оно и было, а ржавые трубы и закупоренные вены... кому они важны вообще? — Тэхён, выблядок! — прокричав, я подорвался и побежал от Хосока за увиливающим Кимом. Сокджин терпел наши выходки, снимал на камеру моё и тэхёново побоище – кадры получились как надо. В конце концов, младший таки дорвался до подбитой губы, а я до пары синяков на рёбрах – привычное дело. Через минуту я уже трепал лохматую шевелюру улыбающегося шкоды. Наша безмятежность выглядела как-то болезненно, ненатурально. Как если бы все молчали о чём-то важном, таящимся под коркой загорелой кожи в паузах между плоскими шутками и смехом. Мы встречались крайне редко: с тех пор, как Чонгук поступил в колледж; Намджун принялся активно пробиваться к верхушкам населения, а Сокджин взялся за дело стареющего отца. Последний раз мы зареклись говорить о будущем, об окружающем нас дерьме или счастье – договорились просто существовать вне времени, там, на заброшенном заводе. Это здорово помогло избавиться от напряжения, просачивающегося сквозь толстые стены громоздкого здания – обшарпанной и нищенской обратной стороны больших городов. Вечером стало прохладнее. Гук вылез из своего укрытия, разминая конечности. Его пушистая голубая кофта странновато сидела на разрастающихся плечах, которые, должно быть, вот-вот перегонят джиновы. Шлёпнувшись между Тэхёном и Чимином, он сонно моргнул. Пак поёжился от резкого порыва ветра, его голая кожа покрылась крупными мурашками. Чонгук терпеливо выдохнул, стянул свою кофту и безмолвно накинул на чужие плечи. Маленькая драма в лице Тэхёна, подгибающего колени к груди и замерзающего не снаружи, а внутри. Будь Чонгук внимательнее – увидел бы. Чимин же облокотился головой на плечо Чона и тихонько поблагодарил за спасение. — Ты выглядишь так, словно ненавидишь весь мир, — констатировал Хосок, пихая меня под рёбра. — Поверь мне, если делать это, то он обязательно отомстит в десятикратном размере. Хосок был жизнелюбом, ярким и отчаянно желающим сделать вселенную такой же. Герой в драных джинсах и толстовке с принтом иллюминатов. Шумный, навязчивый, чертовски надоедливый... я готов был задыхаться в приступах гнева и желания оказаться во власти его оптимизма. Сегодняшний день, один из тысячи прожитых и, возможно, из сотни имеющихся впереди, подходил к своему апогею. Мягкая меланхолия продиралась сквозь веки, скользила в движениях. Сокджин сделал несколько снимков, запечатлевая уснувшего на плече Чонгука Чимина, говорящего с Хосоком Намджуна, недовольного фотосъёмкой меня. — Где Тэ? — спросил Джин, и никто не ответил, занятые своими делами. Тэхён отошёл, обогнув нас тенью – у него отлично получалось исчезать. Он стоял около уступа крыши и заворожённо глядел вперёд. Напряжённая спина и вся стойка буквально вопили о раздражении и безнадёжности. Мне было любопытно, как другие не замечали этого. Как пропускали сквозь пальцы тэхёново состояние, видя лишь несерьёзное балующееся существо. Чонгук не видел и подавно. Он был слишком увлечён то собой, то украдким распитием пива, то Чимином – поправлял сползающую кофту, громадную по размеру, стараясь не разбудить. Мельком глянув на разболтавшихся Кимов с Хосоком, я поднялся и, пошатываясь, побрёл к Тэ. — Тебя все потеряли, — солгал я, кивая в сторону собравшийся около огня кучки. Он безразлично обвёл их взглядом, задерживаясь на младших, и презрительно фыркнул: — Я бы так не сказал, — он помолчал с секунду, поджав губы, после усмехнувшись: — Но в любом случае, спасибо за попытку. — Чёрт, когда ты стал таким взрослым, а? Только сегодня утром носился с высунутым языком и ржал над шутками Джина. — А теперь я вот серьёзный, стою и плюю с крыши, — подытожил Тэхён. Я раздражённо втянул воздух. Этот ребёнок ужасно бесил, но его хотелось утешить. Такое случается порой, какие-то родительские инстинкты или дружеские – чёрт их знает. Возможно, я понимал его лучше других, оборачиваясь к улыбающемуся Хосоку. Но, по крайней мере, рядом с тем не было никакого розоволосого Чимина. — В прошлый раз было веселее. — Ага, не было этих второсортных драм, — согласился Тэхён. Он облокотился к стене и его жадный, с укоризной взгляд был прикован к Гуку. — Я даже на них злиться не могу. Для Чонгука я чувак, с которым весело, а Чимин слишком близорукий, чтобы замечать то, что творится около самого носа. Я не «не могу», а не имею права злиться за чужой выбор. Картина маслом: два неудачника, смотрящих на свои глиомы со стороны. Мы, верно, смотрелись в точности как мужские версии персонажей Хоппера. Обречённые, мрачные, прохладные и в тени. Или как сталкеры? Наверняка странно и тоскливо, я полагаю. Но нет, никто не окликнул, не предложил пилюлю для веселья. Только Сокджин поднялся, отряхнул колени и сказал, что пора сворачиваться. Какая-то стрёмная встреча получилась. Наверное, это ощутил каждый, но виду не подал. Чонгук поддерживал за локоть сонного и мягкого Чимина. Прибрав за собой и перепроверив, не оставили ли мусор, потому что Хосок сказал, что веселье весельем, а быть тупыми свиньями нельзя, – мы колонной спускались по шаткой лестнице. Тэхён брёл позади Гука, прожигая маячащую розовую макушку Пака около плеча младшего, когда тот громко спросил: — Кто пойдёт на концерт «Развалин»? — Я! У меня и билеты есть! — ожил Чимин и обернулся на нас с Тэ. Его яркая улыбка лучилась очевидными планами относительно этой ночи. — Вы же тоже пойдёте? Даже Джин-хён идёт. — Эй, почему даже?! — послышалось возмущение около выхода, смех Намджуна, прерванный сдавленным стоном из-за столкновения с чем-то. — Не, у нас с Юнги другая схема, — отмахнулся Тэхён. Все, включая меня, вопросительно посмотрели на него. Ким пожал плечами и притянул меня к себе. Гук неопределённо фыркнул, но ничего не сказал, а Хосок странно посмотрел в нашу сторону. Я задавался вопросом, какого чёрта творил этот засранец?! Мне нужны были ответы, но задавать вопросы я не торопился – не было смысла. К тому же Тэхён уже тащил меня в параллельном от остальной компании направлении, а хватка у него дай боже. И что-то мне подсказывало, что, вцепись он так в Чонгука, никогда бы уже не отпустил. — Объяснишься? — запыхавшиеся, мы, наконец, остановились посреди полуразваленной местности. Сухая трава по левое плечо, останки предприятий по правое. В центре, между природой и разрухой, сутулая фигура Тэхёна. Он напряжённо молчал, сжимая кулаки, потом расслабился и задрал голову к небу. — Разве тебе не хотелось свалить поскорее? Тебе ведь хотелось. Там ведь был Хосок, а ты его на дух не переносишь – боишься сорваться, — он замолк и выпрямился, — прямо как я. Ну да, он был прав, но мне так хотелось ему хорошенько вмазать! Однако уголок тэхёновых губ и без того был разбит мною, а какими были внутренние повреждения – оставалось догадываться. Делать было нечего, и потому пустить всё на самотёк не казалось бредовой идеей. В конечном итоге эти часы промелькнут, наступит рассвет и солнце выжжет любое воспоминание о ночи. — И чем займёмся? — Без понятия, — Тэ встряхнул плечами и огляделся по сторонам. — Здесь так много всего и ничего одновременно, да? Только посмотри на эти уродливые очертания, — он вытянул руку, указывая направо, — и на наступающую к ним природу, — теперь Тэхён стоял с распростёртыми руками. Его тонкая чёрная кофта расправилась и смотрелся он зловеще, жутко улыбаясь. — И мы посреди этого поля битвы. Тэ опустил руки, ухмыльнулся. Его меланхоличная одержимость завораживала. Сделав несколько шагов вперёд, вскоре он встал напротив, склоняя голову к плечу. — Как думаешь, хён, можно ли стереть дорогих людей из памяти так же легко, как и самому стереться из памяти тех, кому ты не нужен? — что было в голове этого мальчишки, можно было гадать часами и всё равно не найти правильного ответа. Абсолютный хаос, биполярный и непонятный, глупый и гениальный. Когда-то Тэхён повторял за мной слова и получал подзатыльники за передразнивание. Когда-то он заставлял Чонгука не обижать Чимина, и тот научился, а теперь все действия Кима вышли ему боком и оставалось лишь быть сторонним наблюдателем чьей-то весенней влюблённости. — Я не знаю, честно, — ответил я. Тэ разочарованно кивнул, будто надеялся услышать другое. Но лгать не в моих приоритетах, тем более в этом случае. Тишина была гробовой, шелестящей и смятой, как трава меж пальцев. Ненавязчивый пыльно-полынный запах щекотал нос, Тэхён шмыгнул и вытерся рукавом. — Вот дерьмо! — резко выкрикнул он, подпрыгивая на месте, ни к кому конкретно не обращаясь. — Дерьмо! Дерьмо! Грёбаное дерьмо, чтоб вас всех! Чувствую себя дерьмом, а должен ли, а? Хён, должен я?! — Эээ... — Тэхён особого желания выслушивать моё мнение не выказывал, продолжая орать на всю округу. — Я ведь симпатичный! С каких пор Чимин стал симпатичнее меня? Мне волосы в розовый покрасить, так я ж не педик какой! Хотелось бы сказать ему, что он бесился так именно за ревности к парню, но... — И я определённо выше! — заключил Тэ. — И ты... Хосок просто придурок, что не видит тебя. — Не лезь в это. — Ой, да кто услышит? — Тэхён плюнул в сторону и облизал губы. — Быть безответно влюблённым нихера не романтично. Цвейг, Митчел... все эти поэты и писатели её так прекрасно изображают, но всё это дерьмо собачье и ничего высокого! Он жадно дышал, закончив свою речь так же неожиданно, как и начав. Я истуканом застрял в собственных мыслях, смотря на этого вышедшего из себя мальчишку. Тэхён был раздавлен. Развернувшись на пятках, он быстро отправился в сторону поля. — Эй, ты куда?! — мне пришлось бежать следом. Лучше бы я этого не делал. Лучше бы просто свалил домой, пока имелся шанс, но нет – совершать разумные поступки для слабаков. Добравшись до покатой сопки, Тэ согнулся пополам и принялся карабкаться вверх. — Не-не, ты серьёзно хочешь туда? — Ты можешь идти домой, я тебя не держу, — ворчал он, упорно поднимаясь. Закатив глаза и сплюнув, я забрался следом. Через несколько минут скольжения по приглаженной траве, когда мои ладони были оцарапаны, а пот лился в три ручья, мы оказались наверху. Под нами серебрился ковыльный океан, перекатываясь волнами время от времени. Тэхён упал на спину, подложив руки под голову, я продолжал сидеть, играясь с сухой веткой. — Ты не думал, что это несправедливо? — Что именно? — Всё это. Что стало с нашей компанией, с нами. Вообще всё. Я повернулся к нему. Тэ смотрел на меня, выжидающе, но с надеждой, как учитель, ожидающий ответов от глупого ученика. Мне казалось, вот-вот он приоткроет рот для подсказки, но их не последовало. — Годы дружбы коту под хвост, да? — Кто бы мог подумать, что... ну, что нам понравятся парни? — Чонгук хотя бы не ярый натурал. — Ему нравится Чимин – это хуже, — хмыкнул Тэхён и прикусил губу. Я пожал плечами: он прав. Куда легче страдать о неразделённом, будучи уверенным в твёрдости «ориентации» объекта воздыхания. Я прилёг рядом и понял, что терял, пялясь на свои грязные пальцы: небо. Оно было глубокого синего цвета, испещрено мелкими звёздами, без уродливой подсветки городских огней. Оно было живым и настоящим, впечатляя мощью и безразличием к нам, крохотным, сбегающим идиотам. Тэхён так легко играл беззаботность, что в какой-то момент поверил собственной лжи. Я никогда не мог представить, что стану свидетелем его разложения, происходящего на моих глазах. Прямо передо мной, не моргающее изваяние, уставившееся в одну точку, провалилось сквозь землю, одновременно оставаясь на ней. Полуопущенные веки, ровное дыхание – он создавал впечатление вселенского спокойствия, проживая внутри целые войны. Я завидовал. Правда, завидовал и люто! Я не мог похвастаться такими переживаниями, не мог поделиться коротким «я знаю, понимаю, насколько тебе тошно сейчас», потому что кроме пустоты, глядя на Хосока, не ощущал абсолютно ничего. Редкие вспышки, сигналы и свист в ушах на короткий миг, а потом вновь затишье. — Ты чего-нибудь боишься? — поинтересовался Тэ. Перекатившись на бок и подпирая голову рукой, он взглядом обвёл моё лицо. Знать его страхов совершенно не хотелось, потому что, думалось, что это разрушит какую-то часть меня. [к сожалению, я угадал] — Я боюсь, что, уходя, так и не пойму, зачем приходил. — Голос Тэхёна звучал на грани слышимости, а я был просто на грани. Лежал со скрещенными пальцами на животе и смотрел на нависшего надо мной Тэ. Почему-то всплыло дневное воспоминание, где точно так же виделся Хосок с нимбом над головой. Только здесь – сплошная темнота: вокруг, внутри, в глазах и словах. Отдающая болезненной бледностью кожа Тэхёна казалась мраморной и гладкой, словно он собирался растрескаться прямо сейчас. Его медлительность настораживала, и я нервно сглотнул застрявший в горле комок с полынным привкусом. Тэхён откинулся обратно на спину и громко чихнул. — А! Чёртова полынь, господи, что за дерьмо! Даже природа против меня! Меня продрало на смех. Эта неуклюжая попытка сыграть в драму всё больше походила на комедию. Мы, наверное, были настолько несуразными, что ни только не любить не умели, но и страдать. Тэхён поднялся, потянулся и выгнулся в пояснице. Он глянул на лежащего и сонного меня, фыркая: — Я подохну от аллергии, если мы не уйдём отсюда. — А я думал, ты не против этого. — Не в соплях и слезах, хён. Это отвратительно, — заверил Тэхён, осторожно соскальзывая с сопки. Я за ним. Ким чихнул ещё несколько раз. Удивительно, как сдерживался до этого. Он бессовестно ругался всю дорогу к ближайшей автостраде. Мы добрались до неё за добрый час, не проронив ни слова, поймали такси и уселись на заднее сиденье. Тэхён назвал только мой адрес и, уловив недоумение, вздёрнул плечами: — Людей стирают другими людьми. Мы же можем попытаться? Стоило ответить парой ласковых и кулаком в челюсть, но я не возражал. Не потому, что чувствовал, что это поможет кому-то из нас, а по другой причине. Это было похоже на новое начало, на какую-то больную удачу или свет в конце тоннеля. Нас ожидал там выход или несущийся экспресс, но было наплевать. Я не ненавидел мир, а скорее Хосока или себя – не знаю. Как бы тот не старался замаскировать вездесущую коррозию, она всегда будет пожирать всё вокруг, и именно поэтому Хо не стоило водиться со мной – я полагал, что стану его собственной ржавчиной. Этим мы были похожи с Тэхёном. Он тоже боялся разрушить жизнь Чонгука, тоже обладал этой мерзкой силой портить всё, к чему прикоснётся. Единственное отличие: я выбрал безразличность, а Тэ – безрассудность. Тэхён избавился от грязной одежды и забрался под одеяло в моей кровати. Стоило почитать ему лекции, но настроение отсутствовало и я вторил ему. Мы безмолвно таращились в потолок, пока Ким не выдохнул: — Я так не смогу, — и подмял подушку под себя, согнувшись пополам. Я вытащил руку из-под одеяла и нерешительно коснулся жёсткой макушки. Тэхён глянул исподлобья и усмехнулся: — Ни черта мы не сможем от них избавиться, — он подвинулся ближе, уткнувшись носом в грудную клетку. — Что за дерьмо, а, хён?..