Словно на льду

      Послышался глухой хлопок закрывшейся двери, а затем и тихий скрип кровати.       — Ну что? — спросил Юри, который бесцеремонно навис над отчасти удивленным Виктором. Парень с гордостью держал в правой руке буквально только что заработанную золотую медаль и странным взглядом смотрел на своего партнера и тренера. — Надеюсь, ты не забыл про своё обещание снова?       — Какое обещание? — ответил вопросом на вопрос Никифоров, невинно улыбнувшись. Разумеется, подобного он забыть не мог. Однако прикинуться дурачком для него было бесценно.       — Обещание о втором поцелуе, конечно же, — недовольно пробурчал Кацуки, всё еще стараясь выглядеть более или менее уверенным и собранным. Однако медленно, но верно, вся его храбрость угасала под внимательным взглядом Виктора. А тот лишь такому положению дел радовался и пытался получать удовольствие.       «Втором?» — хотел было спросить он, но осекся, вспомнив про произошедшее на том турнире. Тогда у него не вышло сдержаться, и он накинулся на Юри прямо на льду. Лицо Кацуки тогда было неподражаемым. «Это всё, что я смог придумать, чтобы удивить тебя больше, чем ты удивил меня», — сказал тогда Никифоров, и это было абсолютной правдой.       — Ты хоть понимаешь, что это было чертовски давно? — наконец заговорил он, по привычке приставив ладонь к губам, и тихо вздохнул. — Да и, если ты вдруг не заметил, эту медаль мы заработали за парное катание. Вместе.       Он пальцем указал на эту самую медаль, заставив Юри усомниться в своих требованиях. Тот нахмурился, из-за чего Виктор растянул губы в довольной улыбке, но быстро пришел в себя.       — Ну, срока годности ты на свое обещание не ставил, — начал оправдываться он, с сомнением взглянув на золото, и откашлялся. — Да и в любом случае я к завоеванию первого места свою руку приложил. Так что всё честно.       «И не поспоришь», — подумал Никифоров, протянув руку к лицу Кацуки. Тот от подобного жеста зарделся и, прикрыв глаза, слегка вздрогнул, когда Виктор аккуратно снял с его лица очки. От такой реакции глаза фигуриста заблестели каким-то абсолютно детским восторгом. Он отложил стекляшки в сторону и, забрав медаль из рук Юри, приложил её к своим губам. Холодная. Такая же, как тот лед, на котором они лежали в тот раз. Только сейчас, когда Виктор приподнялся на одном локте и поднес золото к губам Кацуки другой стороной, тот смог лишь широко раскрыть глаза, глубоко вздохнуть и промычать что-то невнятное. То ли в протест, то ли надеясь на большее. А Виктор на подобное просто мягко улыбнулся.       — Достаточно? — с притворной невинностью спросил он, снова откинувшись на кровать. Затем он надел медаль на Юри, а свои руки закинул ему на шею, всё это время смотря парню прямо в глаза. Тот ничего конкретного не смог ответить, лишь на время замешкался и, светя своими покрасневшими щеками, не знал, куда именно деть собственный взгляд. В конце концов он недовольно нахмурил брови и, еле заметно махнув головой, теперь уже сам наклонился к Никифорову, всем своим существом говоря, что принимает брошенный ему вызов.       Он целовал аккуратно и весьма боязно. Только-только Виктор успел почувствовать на своей коже его взволнованное дыхание, только-только он в нетерпении укусил его обветренные губы, как Кацуки, видимо, вновь задумался о чем-то постороннем и свел на нет всё очарование момента. Поцелуй из волнующего превратился в совершенно скучный. Поэтому, когда Юри выжидающе отстранился, перед своими глазами он увидел лишь безучастное и отчасти обиженное лицо Никифорова.       — Ч-что такое?       — Начало было потрясающим, а потом ты снова отвлекся. Тебе вообще противопоказано много думать, — с типичным для него укором произнес фигурист, убрав с лица мешающую челку. Кацуки неловко икнул от того, что в Викторе вновь проснулся тренер, и, тихо бурча что-то себе под нос, решил всё-таки с него слезть. Вместо этого он присел на кровать чуть поодаль, как-то устало вздохнул и взглянул на потолок.       — Что-то такое уже было, да? — наконец проговорил он, ослабив затянутый на шее галстук. — В самом начале еще, верно? Вроде и не так давно, но…       — Но ты так ничуть и не изменился, — перебил его Никифоров, присев рядом. Он с интересом оглядел Кацуки, который после сказанных им слов как-то неловко посмеялся, и непонятливо вскинул брови. — Откуда сейчас столько смелости появилось?       — Ну… — задумчиво протянул Юри, отведя взгляд, и почесал затылок. То, как он прикусил свою нижнюю губу, показывало, что он таки смущается говорить причины. Но ответ ждать себя не заставил. — Просто вспомнил тот турнир. Котлеты… и всё такое.       Он медленно и совершенно неуверенно перевел взгляд на Виктора, который первые несколько секунд сидел с задумчивой миной, но потом его просто прорвало. Сначала он еле заметно улыбнулся, прикрыв рот ладонью, затем кое-как постарался сдержать смешок, но после прекратил все попытки это сделать. Это вызвало у Кацуки легкое недовольство, однако он и сам понимал, что это довольно-таки забавно.       — О да, ты самая прекрасная и привлекательная в мире котлета, — придя в себя, произнес Виктор с присущей ему доброй улыбкой, однако в его голосе всё же можно было услышать малую толику серьезности. Всё же именно это стало толчком к тому, чтобы так близко приблизиться к победе в тот раз. Однако… — Нужно ли тебе вспоминать об этом, чтобы быть уверенным в себе, Юрий? Ты ведь и без этого прекрасно справлялся, да?       — Может и так… Но, знаешь, стоять на льду и быть вне его разные вещи. Вот я, например, до личного знакомства с тобой считал, что у тебя совершенно иной характер.       — Хочешь сказать, что на льду я привлекательнее? — с подозрением прищурился Виктор, подавшись слегка вперед. Кацуки уже давно привык находиться в непосредственной близости к своему тренеру, однако в подобных обстоятельствах он всё же опешил. Поэтому, пробубнив что-то вроде «Я этого не говорил», парень выставил перед собой правую руку, якобы пытаясь отгородиться, и уткнулся взглядом в кровать. Но кого это вообще остановит? — Тогда скажи мне, о чем ты думаешь, Юрий. Потому что сам я не смогу понять, даже если очень постараюсь.       Он на мгновение замер, а после притянул Юри и крепко прижал его к себе. Так он обнимал его, когда выпускал на каток. Когда старался успокоить, помочь привести мысли в порядок и просто показать, что всегда будет смотреть на него. И ведь он никогда даже на мгновение не отворачивался.       — Просто представь, что сейчас ты на льду, — вновь пода голос Никифоров, аккуратно проведя по темным волосам Кацуки. Тот на какое-то время замер, пытаясь осмыслить это предложение, а фигурист пока продолжил. — Представь, что танцуешь только для меня. Покажи мне всё, что у тебя есть.       Юри какое-то время просто смотрел перед собой, пытаясь собрать мысли в кучу. «На льду?» — думал он, понимая, что именно на катке он почти полностью уверен в своих силах и в себе самом. Что будет, если представить, будто вот-вот ему придется выйти к публике и судьям, предстать перед ними с его программой и откатать так, будто от этого зависит его жизнь? И, что самое главное, не разочаровать Виктора, который действительно верит в него. А еще лучше — превысить все его ожидания.       — Я на льду… — как-то отреченно произнес Кацуки, заставив Виктора беспокойно посмотреть ему в глаза. Однако вместо ожидаемого ступора он увидел там довольно решительный взгляд, что поразил его в самое сердце. Юри смотрел на него полуприкрытыми глазами и, глубоко вздохнув, сам подался вперед. Медленно «наступая», он сначала скинул с себя куртку, а затем и без лишних церемоний снял пальто с самого Никифорова, ведь раньше они сделать это не удосужились. И, всё это время не отрывая от него взгляда, он продолжал еле заметно усмехаться, возвращая их обоих в исходное положение. Да, он вновь был сверху. — Давай же, смотри только на меня.       А что Виктору оставалось делать? Даже при всём желании он не смог бы отвернуться. Как можно не смотреть на него, когда он так отчаянно пытается показать себя? Когда видно, что он борется с собственной застенчивостью, но в то же время с легкостью показывает свою сексуальность. Это зрелище не позволяло отвести взгляд. Оно пробуждало у Никифорова какой-то совершенно детский восторг, от которого его глаза блестели чем-то для Кацуки совершенно новым. И это лишь подогревало интерес к тому, как долго он еще сможет удивлять его.       — Я ведь знаю, что тебе нравится смотреть на меня. Да, Виктор? — прошелестел Юри, тихо посмеявшись. Он хотел было наклониться, чтобы закончить начатое недавно, но в последний момент понял, что медаль, висящая на шее, ему мешает. Поэтому он и её убрал в сторону, и только после этого, провокационно зачесав волосы назад, всё же приблизился к лицу Никифорова, который смотрел на него совершенно увлеченно. Как интересно. — Ведь только я смогу удовлетворить тебя. И не говори, что я не прав.       «Вот и первый прыжок, — пролетело в голове у Кацуки, который слишком уж увлекся мыслями о катании, — тройной аксель».       Одной рукой он уперся в кровать, чтобы ненароком не свалиться, а второй зарылся в мягкие волосы Виктора. Тот в ответ обхватил руками его спину, как бы притягивая к себе, чем вызвал у парня нетерпеливый вздох. Еще мгновение помедлив, Юри с явным желанием впился в губы своего партнера, стараясь придерживаться своей инициативы. Однако его неопытность в делах любовных дала о себе знать.       Никифорову же явно нравилось происходящее. Когда Юри хоть и настойчиво, но неуверенно коснулся его губ, он решил не сдавать свои позиции просто так. Промычав что-то совершенно невнятное, от предвкушения он слегка выгнулся в спине и в нетерпении укусил Кацуки за нижнюю губу. Тот тихо зашипел от легкой боли, после чего поспешил отстраниться. А его щеки так и горели розовым.       «Оступился», — одновременно подумали они. Только вот Юри с сокрушением, а Виктор — с чувством веселья и собственного превосходства.       — Неужто это всё? — слегка разочарованно протянул Виктор, взглянув на парня с легкой насмешкой. Тот излишне уж тяжело дышал, будто только что полностью откатал свою произвольную программу, и взгляд у него был какой-то затуманенный. Просто невыносимо притягательный.       — Разве это может быть всё, когда подо мной изнывает от ожидания самый желанный «рыцарь» фигурного катания? — после небольшой паузы выдал Юри, надеясь этим хоть немного выбить Никифорова из колеи. И не прогадал. Фигурист от такого комплимента слегка зарделся и отвел взгляд, однако быстро пришел в себя, когда почувствовал на животе морозящие прикосновения чего-то холодного. — Просто наблюдай.       «Теперь медленный кораблик, а затем двойной лутц».       Кацуки аккуратно провел подушечками пальцев по гладкой коже Виктора, от чего тот почти незаметно вздрогнул. Затем стал медленно проводить дорожку от пресса до самой шеи, попутно расстегивая пуговицы смятой белой рубашки, и наконец распахнул её. Осмотрев тело Виктора, он облизнул высохшие губы и стал думать, что же именно он хочет сделать. Ответ пришел быстро. Всё. Обнаженного Виктора он уже видел, и не раз. Однако возможность прикоснуться к нему появилась только сейчас. И сдержаться от соблазна было невозможно. Да и не нужно.       Тихо посмеявшись своим мыслям, Юри еще раз провел ладонью по торсу Никифорова, словив на себе его выжидающий взгляд, и всё же решился на дальнейшие действия. Начать он решил с малого — оставил мимолетный поцелуй внизу живота, заставивший Виктора глубоко вздохнуть в немом предвкушении. Затем парень поцеловал его снова… И снова, и снова, оставляя за собой видимую только ему дорожку. Кое-где обозначая отмеченную им «территорию» легкими укусами, а где-то неумелыми засосами. И подбираясь всё ближе к шее, он ловил каждый вдох партнера, каждое его движение. С явным удовольствием ощущал на себе его пристальный возбуждающий взгляд и боролся с желанием поластиться, словно игривая кошка, о руки, зарывшиеся в его волосы. И так, вновь и вновь прикасаясь губами к прохладной коже, он добрался до ярко-выраженных и невероятно привлекательных ключиц. Не удержался от того, чтобы с силой сжать их в зубах, заставив Виктора зашипеть от ноющей боли, а затем перебрался на шею, после легко прикусил подбородок и только тогда наконец смог вновь взглянуть в глаза Никифорову.       Зрелище было неподражаемое. Закусив в зубах большой палец своей левой руки, Виктор дышал медленно и тяжело, стараясь окончательно не потерять себя после всего того, что сотворил с ним Юри. Какое-то время фигурист просто смотрел ему в глаза своим абсолютно рассредоточенным взглядом, а после, силком притянув парня к себе, с жадностью поцеловал его. Переусердствовав, он столкнулся с ним зубами, однако, немного успокоившись, всё же отстранился, напоследок проведя языком по слегка опухшим губам Кацуки.       — Никогда бы не подумал, что ты настолько чувствительный, — отчасти удивленно выдохнул Юри, не в силах оторвать взгляд от Никифорова. Тот на подобное лишь усмехнулся, прекрасно осознавая эту свою слабость, и стал ждать, что еще предпримет его партнер. Однако тот лишь наклонился к самому его уху и, обжигая кожу своим горячим дыханием, прикрыл глаза. — Твоя очередь говорить, о чем ты думаешь.       — Трудно понять, что ли? — как-то даже капризно выдал Виктор, сомкнув свои руки на спине Кацуки, и тоже стал шептать ему прямо в ухо. — С нетерпением жду, когда ты уже возьмешь меня. Только не забудь растянуть, а то с мужчиной и у меня опыта не было.       Это было сказано с явной провокацией, однако Виктор никак не ожидал, что после таких слов Юри впадет в самый настоящий ступор. Он резко выпрямил руки, ошарашенно взглянул в глаза мужчины и, словно ему требовалось на осознание некоторое время, наконец покраснел до самых кончиков ушей. Учитывая то, что он только что тут вытворял, реакция была какая-то слишком уж невинная. Или, по крайней мере, так показалось Никифорову.       — Да ладно тебе, — промурлыкал Виктор, усмехнувшись и слегка сощурив глаза. Только сейчас он смог восстановить дыхание. — Можно подумать, ты совсем не знаешь, что нужно делать.       Кацуки с сомнением нахмурился, пытаясь привести мысли в порядок, однако получалось это из рук вон плохо. Что делать? Ну, он мог разве что предполагать. Но даже так этого казалось вполне достаточно. Парень тихо вздохнул через стиснутые зубы и аккуратно провел ладонью по голове Никифорова, пропуская сквозь пальцы его отчасти спутавшиеся волосы, затем, еле касаясь кожи, погладил его по щеке. А Виктор, вопросительно взглянув своему партнеру в глаза, с плохо скрываемым нетерпением приластился к его руке, словно истосковавшийся по ласке зверек. Такое его поведение медленно, но верно, пробуждало в Юри желание полностью откинуть здравый смысл. Пока оно не дошло до своего пика.       — А, черт, ладно, — прошипел он, вызывающе облизнув губы. Присев на колени, он стал нетерпеливо стягивать с себя черную футболку, с вожделением смотря на Виктора из-под ткани. Кацуки всем своим нутром чувствовал на себе его заинтересованный взгляд, поэтому, когда ненужный предмет одежды оказался где-то позади, без лишних церемоний принялся за дело. — И не жалуйся мне потом.       «Дальше комбинация четверного флипа и тройного риттбергера».       Проведя кончиками пальцев от самой шеи Никифорова и до его живота, заставив того сильно изогнуться в спине, Юри добрался до черных джинсов и, будто его только что сбили с нужной волны, стал неловко расстегивать их. Однако это у него заняло больше времени, чем хотелось бы, что вызвало тихий смешок со стороны Виктора и обиженное бурчание Кацуки в ответ. Что поделать, ведь у него это было впервые — стаскивать с кого-то одежду. И легкий багрянец на щеках в комплекте с трясущимися руками выдавали его волнение, только взгляд оставался каким-то излишне сосредоточенным и будто бы даже спокойным. Но ведь это было далеко не так.       Когда же с этим было покончено, парень с облегчением опустился вниз и оставил мимолетный поцелуй на теле Виктора внизу живота. Попутно он медленно стаскивал с его ног брюки, то ли случайно, то ли намеренно царапая бледную кожу, и прислушивался к тому, как постепенно дыхание Никифорова тяжелеет, как он в ожидании пропускает очередной вздох. Затем, справившись с одеждой, просунул пальцы под тонкую ткань белых брифов, слегка растягивая их и еще сильнее подчеркивая выступающий из-под них стояк. Это стало для него своеобразным щелчком, больше не было никакого смысла сдерживаться.       Глубоко выдохнув, он аккуратно стянул брифы чуть ниже. Так, что они держались лишь на уже давно напряженном члене Виктора, и прикрывали буквально только его. Юри с нетерпением облизнул губы и, одной рукой слегка раздвинув Никифорову ноги, несильно укусил его за внутреннюю сторону бедра. На этом не остановился, чуть погодя оставил след от своих зубов немного выше, затем еще ближе к животу и, наконец, остановился у натянутой белой ткани. Мимоходом взглянув на лицо Виктора, которое он отчаянно пытался прикрыть руками, тяжело дыша себе в ладони, Кацуки довольно ухмыльнулся и слегка прикусил его член прямо через ткань. Наконец с губ фигуриста сорвался первый стон. Пока короткий и слишком уж тихий, но для ушей Юри такой невероятно сладостный и возбуждающий, что парень, окончательно сорвав крышу, полностью стянул мешающее нижнее белье и откинул его куда-то в сторону двери.       — Не томи, Юрий, — наконец подал дрожащий голос Виктор, пытаясь прикрыть глаза рукой, а второй держась за простынь под собой. Запрокинув голову назад, он жадно хватал ртом воздух и кусал губы, будто прямо сейчас, от одних только прикосновений, уже готов кончить. — Пожалуйста…       — Н-нет проблем…       Голос Кацуки тоже слегка дрогнул, но в этот раз уже скорее от замешательства, чем от переизбытка эмоций. Он знал, что хочет сделать, но совершенно не представлял, как именно это сделать. Так что, мысленно извинившись перед Никифоровым на тот случай, если что-то пойдет не так, он принялся за дело с предельной осторожностью.       Сначала он аккуратно захватил член Виктора ладонью, немного сжав в пальцах его головку, а затем стал медленно проводить рукой по всей его длине. До самого основания, немного задевая орган ногтями, а после снова вверх, несильно надавливая большим пальцем на кончик. Никифоров вновь простонал что-то неразборчивое, сильно выгнувшись в спине, и с силой сжал ладони в кулак. А Юри, не выпуская член фигуриста из рук, неуверенно прикоснулся к нему губами, захватив в рот пока только головку. Затем, тихо причмокивая, прошелся губами по всему стволу, до самого основания, а потом провел языком мокрую дорожку обратно. Краем глаза он заметил, как по телу Виктора пробежала сладкая судорога, заставив того в порыве удовольствия выпрямить ноги и сорвавшимся голосом выдавить из себя похабный стон.       Войдя во вкус, Кацуки заглотил чуть больше, стараясь не задевать кожу зубами, и в это же время немного помогал себе рукой, чтобы не оставлять без внимания абсолютно ничего. И тогда, когда он уже почти понял, в чем суть всего этого дела, при этом краснея, точно речной рак, Виктор совершенно неожиданно положил свою ладонь ему на голову, с силой схватившись руками за его волосы. Но еще большей неожиданностью стало то, как он, томно вздохнув, надавил на Юри, заставив того взять член целиком. Парень, явно не ожидавший такого, резко поднялся и, отодвинувшись немного назад, стал хрипло кашлять, пытаясь восстановить дыхание.       — Виктор, какого ты… — начал было парень с явным упреком в голосе, однако, взглянув непосредственно на самого Виктора, сразу же забыл о том, что хотел сказать. Тот, всё еще тихо постанывая от удовольствия, одной рукой пытался хоть как-то сдержать свой голос, а второй продолжал медленно поглаживать свой член в надежде на то, что хоть так сможет наконец кончить. Но ему этого явно не было достаточно.       «Тебе жалко стало закончить, что ли?» — ясно говорил его затуманенный взгляд и в то же время он явно молил о продолжении банкета. Однако, поняв, что Кацуки банально впал в ступор, Никифоров решил взять дело в свои руки. Он кое-как смог привстать на одной руке, всё так же неотрывно глядя на Юри, и стал медленно подбираться к нему поближе, заставляя того с опаской откинуться на подушки позади и полностью предоставить себя в распоряжение этого соблазнительного фигуриста. А что еще оставалось делать? Только наслаждаться видом того, как раскрасневшийся возбужденный Виктор ловко расстегивает ширинку на его штанах, затем садиться верхом и в порыве какого-то непонятного отчаяния тянется к его губам.       — Пальцы… — с явным надрывом выдохнул Никифоров прямо в губы Кацуки и несильно схватил его за запястья, подведя его ладонь к своему лицу. Затем он с предвкушением облизал его пальцы, щедро покрывая их своей слюной, и только после этого опустил руку Юри непосредственно к тому месту, где хотел эти пальцы почувствовать. — Воспользуйся ими, пожалуйста.       Как откажешь в такой просьбе? Кацуки сощурился и, прошипев что-то сквозь зубы, таки дотянулся до губ Виктора, при этом пытаясь нащупать кончиками влажных пальцев колечко мышц. Спустя какое-то время ему всё же удалось это сделать, поэтому он с еле заметными усилием ввел внутрь пока только один палец, жадно словив губами короткий стон Никифорова. Он дышал тяжело, иногда позволяя себе срываться на стоны, и с прикрытыми глазами настойчиво целовал Юри, изредка от переизбытка чувств кусая его за нижнюю губу, а затем проводя по ней языком, будто извиняясь за причиненную боль. Вставшая перед глазами картина почти моментально перевозбудила Юри, так что он решил добавить еще один палец.       Виктор тихо вскрикнул и, всё же оторвавшись от губ партнера, уткнулся носом ему в плечо, при этом обеими руками ухватившись за смятые под ними простыни. Кацуки, нахмурившись, цыкнул, когда Никифоров, всё еще чувствуя легкий дискомфорт, укусил его, и продолжил с еще большим усердием растягивать его, заметив, что сам Виктор начинает постепенно отвечать на его ласки. Фигурист стал активно двигаться навстречу вставленным в него пальцам, в пол голоса умоляя «ещё», прося большего. Поэтому, когда внутри оказался уже третий палец, он издал весьма похабный стон и, выгнувшись, вновь заставил Юри подумать про его сходство с котом. Парень от этой мысли еле заметно усмехнулся и, слишком уж увлекшись, не заметил, как Виктор выпрямился и с вызовом облизнул пересохшие губы.       — Пора переходить к главной части, — выдохнул он с ухмылкой и уверенно взглянул на Кацуки из-под растрепанной челки, будто бы показывая своё превосходство в сложившейся ситуации. Но Юри на это лишь тихо посмеялся и без предупреждения резко высунул пальцы, тем самым вызвав у Никифорова легкую судорогу, от которой он непроизвольно изогнулся. И, надо сказать, немного раззадорился. — А сколько смелости-то для девственника.       Кацуки не нашелся, что на это ответить, так что стал просто наблюдать за тем, как Виктор слегка приподнимается на коленях, чтобы собственноручно вытащить уже затвердевший член Юри из его брюк, а затем, немного подержав его в своей ладони, пытается медленно сесть на него. Услышав сорвавшийся с губ Никифорова протяжный стон и взглянув на то, как фигурист с прикрытыми от смешанного с болью удовольствия глазами неспешно насаживается на его член, парень смущенно и слегка удивленно покраснел. Неловко прикрыв лицо обеими руками, он глубоко вздохнул от нарастающих приятных ощущений и с опаской посмотрел на Виктора сквозь свои пальцы. Тот же медленно входил во вкус, постепенно ускоряя свои движения. Одной рукой он попытался зачесать назад мешающую челку, а второй упирался в оголенный торс Кацуки, при этом с легкой насмешкой смотря ему прямо в глаза. Однако было видно, что он держал эту улыбку с явным затруднением, стараясь в любой момент не перейти на стоны. И эти попытки сдерживаться всё больше провоцировали Юри. Пока не спровоцировали окончательно.       — Ты слишком сексуален, Виктор, так не честно, — наконец протянул парень, понимая, что лежать вот так бревном, как это делает он, тоже нельзя. Так что, решительно взглянув Никифорову прямо в глаза, он несильно толкнул его, заставив с каким-то нелепым вскриком упасть спиной на кровать. Фигурист огорченно вздохнул, не в силах восстановить нормальный темп дыхания, и стал ждать, что же предпримет так неожиданно похрабревший Кацуки. А тот ждать себя не заставил. — Теперь моя очередь.       Он победоносно улыбнулся, вновь нависнув над раскрасневшимся Виктором, и внимательным взглядом окинул всё его тело. Надо сказать, вид лежащего под ним возбужденного Никифорова пробирал буквально до дрожи. То, как он с вожделением ожидал продолжения, как он с провокацией раздвигал под ним ноги и медленно закидывал руки ему на шею, как он в нетерпении тянулся к его губам, пытаясь завлечь в очередной поцелуй… И как после такого сохранить рассудок?       Юри слегка приподнял Виктора за бедра и пододвинул поближе к себе, попутно пытаясь войти в него, однако его попытки, как бы смешно то ни было, успехом почему-то не увенчались. Тогда Никифоров вновь подался вперед, оставив между их губами расстояние буквально в несколько сантиметров, и с тихим смешком помог Кацуки рукой. Когда тот оказался внутри, он протяжно простонал что-то ему в губы, с наслаждением прикрыв глаза, и удивленно вскрикнул, когда тот резко начал двигаться внутри. Его движения были слегка рваными, излишне быстрыми в такой ситуации, но от этого не менее приятными и пьянящими. Виктор, стараясь окончательно не сорвать голос, отчаянно вцепился руками в спину парня, непроизвольно царапая его кожу своими ногтями, и, оторвавшись от его губ, посильнее прижался к Юри всем телом, при это продолжая двигаться в такт его движениям. И, когда Кацуки несильно укусил его за мочку уха, фигурист посильнее вжался ему в плечо.       — Еще немного, Юрий… — обрывисто выдохнул он, в конце перейдя на тихий стон, и в бессилии откинулся обратно на кровать. Так он наконец смог увидеть лицо Кацуки, который с полуприкрытыми глазами смотрел на него полным желания взглядом, и при этом продолжал двигаться. Виктор медленно протянул к нему руку, положив свою ладонь Юри на щеку, и на мгновение замер перед тем, как с облегченным стоном кончить. Но Кацуки не остановился. Он в отчаянии приластился к руке Никифорова, положив поверх неё свою ладонь, и, сделав еще несколько резких толчков, следом кончил внутрь.       — Ты дурак, Юрий, — проговорил Виктор, прикрыв глаза рукой. Его грудь всё еще тяжело вздымалась при каждом вздохе, показывая, что фигурист всё еще не восстановил дыхание. Однако сам Никифоров, похоже, не чувствовал себя особо уставшим. Наоборот, настроение у него было явно приподнятое. — Мы же без резинки были.       Какое-то время парень тупо пялился на него, пытаясь привести мысли в порядок, но уже спустя несколько мгновений с каким-то непонятным бормотанием чуть ли не отскочил в сторону, одной рукой схватившись за голову. Такая реакция весьма позабавила тренера, так что он кое-как привстал на одной руке и с заинтересованной усмешкой взглянул на своего партнера.       — Господи, я таки сделал это, — наконец смог выдавить из себя Юри, испуганным взглядом пялясь куда-то в пустоту. Затем он неспешно перевел взгляд на Виктора, который уже почти пришел в себя, и нервно сглотнул. — Извини.       Никифоров на это озадаченно вздохнул, поправив челку, и с явным усилием встал ногами на пол. Поняв, что рубашка до сих пор на нём, он нашарил где-то под ногами штаны и, слегка пошатываясь, направился в ванную. Напоследок он обернулся и, ухмыльнувшись, послал Кацуки воздушный поцелуй.       — Знаешь, не ожидал, что твой внутренний хомячок хоть и на время, но превратится в настоящего тигра, — хихикнул Виктор, заметив на лице Юри полный шок. — Главное, не забудь то, что сегодня тут творил. А то в следующий раз снова придется вытаскивать из тебя всё по кусочкам.       Он напоследок махнул рукой, спустя мгновение скрывшись за дверью душа, а Кацуки только и оставалось, что пытаться осознать то, что сотворил только что своими руками. И вроде всё в порядке, однако оставалось такое чувство, будто он только что порвал все шаблоны. Только он хотел и сам отправиться на поиски своих вещей, как неожиданно Виктор выглянул из-за двери еще разок и сказал то, что заставило Юри поверить в то, что Никифоров читает его мысли.       — Забыл сказать, — начал он, хитро приставив палец к губам. — Последний риттбергер был вовсе неплох.