На крыльях судьбы.

Самолет, выполняющий рейс в Палермо, сейчас стремительно вырулил на взлетную полосу Токийского аэропорта. Бельфегор и Фран должны были возвращаться обратно в Италию. Запах новой кожи, надежно устоявшийся в автомобиле, освещение, так непохожее на итальянское, — вот и все, что они могли узнать и почувствовать за несколько часов, проведенных в Японии. Из двоих только Бел понимал, что говорил им улыбающийся человек, провожавший их к самолету, но это совсем не беспокоило Франа. Сердце Айроне, правда, билось чуть сильнее, чем обычно, но не из страха — это было небольшое волнение иностранца в незнакомой стране. Так и надо, чтобы ему было хорошо и спокойно в воздушном мире, который на двенадцать часов полета станет их миром: миром с другими правилами, правилами более строгими, но, может быть, потому и более волнующими. Места двух мафиози оказываются сразу же за перегородкой: здесь взгляд пассажира упирается прямо в стенку. А Белу только бы отдаться покою этого глубокого кресла, погрузиться в него, и вытянуть поудобнее свои длинные ноги — ноги Принца. — Бел-семпа-ай, у Вас ноги воняют. — в очередной раз съязвил зеленоволосый мальчишка с невозмутимым выражением лица. — Ши-ши-ши. Лягух, либо бы заткнешься, либо вылетаешь из самолета без парашюта. — Он еще не успел устроиться, а около уже стояла стюардесса: показывает, как одним нажатием рычага кресло превращается в спальное ложе. Затем её руки запорхали, она устраивала на полках багаж пассажиров. Здесь же и зеленая сумка Франа, и легкая сумка черного цвета, которая принадлежит Белу — все, что они взяли с собой в кабину: они не собирались ни переодеваться во время полета, ни писать, даже читать им не хотелось. Стюардесса лепечет по-японски, и вскоре они взлетают. Девушка наклоняется к Бельфегору: смоленные локоны японки еще более подчеркивают золотистые волосы потрошителя. Одеты все стюардессы были почти одинаково: на каждой юбка и белая блузка. Однако угадываемый под блузкой японки лифчик лишал ее силуэт той невинной свободы, по которой можно было легко понять, что обходится девушка без бюстгальтера. И если правила компании строго предписывали застегнутый воротник, то корсаж её был достаточно широко распахнут, и внимательный наблюдатель, заглянув туда, мог получить полное представление о том, как выглядит грудь юной японки. Бельфегору понравилось, что стюардесса молода и что глаза ее блистели таким покорным азартом, будто бы нарочно стараясь соблазнить Принца. — Семпа-а-ай, Вы ещё и извращенец. — Фран, конечно, заметил, как его напарник пялился в разрез девушки и просто не смог сдержаться, дабы не подъебнуть Каваллини. — Ах ты, дерьма кусок! — В руке потрошителя в мгновение ока оказываются три остро заточенных стилета. Ему не потребовались большие усилия, чтобы замахнуться и пронзить огромную шапку своего кохая острыми лезвиями. После этого Фран замолчал, рьяно пытаясь вытащить из нелепой шапки ножики психопата. А стюардесса уже вовсю рассказывала о прелестях туалетных салонов: — Как только мы закончим набирать высоту, вы можете воспользоваться туалетом. Их несколько и расположены они в обоих концах самолета. Если вы заскучаете, у нас имеется небольшой бар. А если же вы не особо хотите контактировать с людьми, то можете закрыть кабинки и видеть вас будет только тот человек, который сидит с вами рядом. Благодарим, что вы выбрали нашу компанию. — Тут же она склоняется к блондину, улыбаясь до тошноты приторной улыбкой, и спрашивает: — Может быть, вы хотите что-нибудь почитать? — Спасибо, — ответил Бельфегор. — Пока не хочется. Может, чуть позже. Он не долго думал, чтобы что-нибудь спросить у очаровательной леди и задержать её хоть на чуть-чуть. Поинтересоваться самолетом? С какой скоростью он летит? — Около тысячи километров в час. Самолет способен находиться в воздушном пространстве не более двенадцати часов. Значит, полет займет где-то двенадцать часов. Если учитывать разные часовые пояса, то прибудут они в Палермо только завтра утром. В общем, им нечем будет заниматься, кроме как спать, есть и опять спать. Стюардесса скрылась из кругозора блондина. То, что за окном называлось дневным временем, оба мафиози провели в различных занятиях: Фран ел бисквиты и запивал всё апельсиновым соком, Бел читал книгу, предложенную ему стюардессой; он хотел отвлечься от незначительных событий вокруг себя — так он ненавидел полеты. Чуть позже перед ними поставили маленький столик с уймой различных блюд. Но вот бутылочка вина, укрепленная в углублении стола, была намного привлекательнее для Принца, и он не отказал себе в одном бокале этого напитка. Обед показался Франу очень длительным. Юный кохай дурачился, пробуя множество самых различных блюд. Когда стюардесса вернулась, чтобы забрать столик, то Айроне уже допускал мысль, что с семпаем не так уж и плохо находится рядом. — Чёрт. Местные стюардессы меня доведут. Из-за этой работы я совсем забыл что такое личная жизнь. — Захлопнув кабинку одной рукой, блондин напряженно вздохнул и откинулся на мягкую спинку кресла. — Неужели Вам нравится этот ходячий силико-о-он? Хотя, я не удивляюсь. Ведь у Вас даже мозги иску-у-усственные. — Противно парень-лягушка тянул гласные, наблюдая, как его семпай медленно расстегивает первые две пуговицы на своей белой рубашке. Обычно, потрошитель любил носить джемпер, но накануне отъезда появилось важное дельце, которое требовало от обоих мафиози определенного дресс-кода. — Ши-ши-ши, нет. Ещё мне нравятся мелкие и худощавые мальчишки с зелеными волосами. — Бельфегор понимал, что Фран любуется его шеей, ну и пусть — глупо было бы прикрывать идеально белую кожу надоедливым воротником. Да с чего бы вдруг ему стыдиться своих обнаженных ключиц? Ему, который так любит выставлять их из-под одежды! — Но Вы так же быстро меняете свои предпочте-е-ения. — Зеленоволосый продолжал смотреть на его шею и чувствовать, что сейчас в этом смутном свете она кажется ему более вызывающей. Почему-то в его голове пробежали воспоминания о прошлом их возвращении с задания, тогда Айроне впервые увидел Бела после душа и это было по-настоящему божественное зрелище. Он помнил все мелочи того вечера, начиная прекрасным рельефом его торса и заканчивая влажным прикосновением нежных губ Каваллини к его устам. Представив себе события того вечера, он почувствовал, как кровь все сильнее стучит в его венах и как набухает кровью низ живота. Какие-то неясные желания пробуждаются в Айроне — это совсем не похоже на усталость. Постепенно, губы Франа становятся влажными и ноги напрягаются, готовые вздрогнуть от легчайшего прикосновения, в его мозгу возникают непонятные образы, но это именно они заставляют оставлять на спине блондина царапины, а самому максимально прогибать поясницу. Каждые неловкие движения самолета во время полета содрагают юношеское тело. Волна нечто теплого поднимается по его ногам и вынуждает пошире развести колени, именно эта волна дрожью отдает в его бедра и учащает дыхание. Фран был погружен в собственные фантазии, не видя всего происходящего вокруг него. Медленно рука Принца ползет по животу мечтателя и постепенно добирается до паха – это движение безумно будоражит тело зеленоволосого. Кончики длинных пальцев блондина проникают в узкий промежуток между его кожей и ремнем брюк. Одежда мешает наслаждаться и шире раздвинуть ноги. Всё же опытные руки потрошителя в миг справляются с ремнем и левая проникает под нежную ткань нижнего белья паренька. Терпения не хватает и настойчивая мужская рука это замечает. Возбужденная плоть была охвачена его рукой, что заставило Франа издать приглушенный стон. Дыхание Айроне перехватывает, будто его только что облили холодной водой, он чувствует, как полностью напряглось его тело. Рассудок погрузился в туман и теперь он безумно желает исполнения своих грёз. Кусая губы, дабы сдержать стоны, подступившие к горлу, Фран выгибает спину. Он задыхается от ожидания разрядки. Ему хочется поскорее покончить с этим. Но Бельфегор не хочет торопиться. Участие принимает только рука блондина, ласкающая возбужденную плоть Айроне. Сам же он остается абсолютно спокойным и тихим наблюдателем. Фран не унимается и вертит головой из стороны в сторону, попутно пытаясь сдержать стоны. Из-под опушенных ресниц он старается хотя бы разглядеть своего мученика. Но вдруг рука, плотно облегающая достоинство зеленоволосого, останавливается. Бел тянется другой рукой к воротнику парнишки, цепкими и длинными пальцами хватается за него и резко тянет на себя. Секунда-две и к искусанным устам кохая прижимается нечто тёплое, мягкое и с винным привкусом. Эта теплая нежность могла исходит только от губ семпая, по которым он так давно скучал. Айроне непроизвольно упирается в колено Каваллини и постепенно скользит рукой вверх, как бы желая отомстить, заставив не на шутку возбудиться потрошителя, а в этом он знал толк. Только он коснулся ширинки черных брюк, как в его ладонь настойчиво уперся бугорок. Иллюзионист удивился, что Принца смогли возбудить только лишь прелюдия, доставленные Франу. Рука Бела тут же оторвалась от напряженной плоти, словно желая наказать Айроне за попытку посягнуть на чужую территорию. Но не успел он объяснить себе это внезапное бегство, как обе руки блондина схватили его за плечи: ловко эти руки прошлись по предплечьям и опустились на талию юноши. Он потянул кохая на себя и тот покорно переместился к нему на колени. У обоих заканчивался воздух из-за столь долгого поцелуя и нехватка кислорода буквально пронизывала легкие тесным жаром. Потрошитель в мгновение ока освободил тело своего подопечного от рубашки, отбросив её на бывшее сиденье Франа, с горем пополам лишил парня узких брюк, которые в будущем вовсе оказались на полу. На нижнее белье зеленоволосого у него не хватило терпения и поэтому ненужная тряпка спустилась лишь до ровного изгиба юноши в области колена. За иллюминатором царила ночь и многие на борту самолета погрузились в царство Морфея. Как бы Айроне ни терял рассудок, но понимание того, что им положено быть немного тише, ибо в любой момент в дверь кабинки может постучать заботливая стюардесса, его не покидало. Он медленно и со всей лаской гладил широкое плечо своего партнера, одновременно одаривая нежными поцелуями подбородок, щёки, лоб... Фран хотел его успокоить и придать действиям Принца больше медлительности, робости, но лишь сильнее разжег пламя королевской крови. Вторая рука иллюзиониста небрежно путается в светлой шевелюре, другая опустилась от плеча к воротнику и проворно высвободила тонкими пальцами каждую пуговицу на чужой рубашке из узких петль. Нетерпеливый нрав семпая не желает медлить. Не позволив своему партнеру стянуть с себя рубашку, парень заставляет юношу повернуться к себе спиной. После покорно выполненной прихоти блондина, последний кладёт одну руку на худое бедро зеленоволосого, а другой тянется к своему паху. Будучи игрушкой в руках капризного ребёнка, Айроне вовсе не был против, чтобы тот "наигрался" с ним вдоволь и нотки грубости в движениях Бельфегора только больше будоражили затуманенный рассудок пассива. Он еле сдержал душераздирающий крик боли, когда Бельфегор вошел в него, не подготовив хрупкое тело Франа. Горячий, взмокший, бился Айроне под напором фаллоса и грубой хватки рук Принца, которые сжимали бедра партнера, порой, впиваясь в них ногтями. И он, чтобы насытиться юношей, все увеличивал силу толчков. В тумане блаженства Фран успел удивиться, как удобно устроился внутри него этот таран. Он сдерживал себя и отдалял наступление оргазма. Айроне корчился, хрипел, бормотал что-то невнятное, тогда Бел наклонился и запечатлел на плече кохая нежный поцелуй, что даже поразило мальчишку и тот затаил дыхание. Со временем, дыхание вновь участилось, обнимавшие его руки напряглись, по разбуханию и пульсации пронзавшего его инструмента он понял, что семпай близок к разрядке. И вот, всякой сдержанности пришел конец. Струя ударила внутри него, словно плеткой, и погнала волны наслаждения по всему телу. Но вот все кончилось, и зеленоволосый застыл неподвижно, наслаждаясь теперь каждой подробностью: мягкостью ложа и покрывала, уютом полумрака и тихой, крадущейся походкой наступающего сна.

***

Самолет летел в ночи мягко и плавно, как по волнам плыл корабль, не видя под собой ни долин, ни устьев рек, ни степей, ни злачных полей. Когда Фран открыл глаза, невидимый для него рассвет поднимался над островом Сицилия, но в кабинке по-прежнему тускло светил ночник и нельзя было определить ни места действия, ни времени. Спустя два часа самолет совершил посадку в аэропорту Палермо. Оба мафиози сняли с полок свои сумки и покинули самолет. Они ещё долго разговаривали, спускаясь по трапу, проходя через собравшиеся группы людей в зале аэропорта. Их милую беседу нарушил привычный им вопль: – Врой! Мусор, где вас двоих черти носят?! Быстро в машину, ублюдки. – Скуало был явно недоволен задержкой этих двоих, поэтому отправив в лицо Бельфегора блокнот, который всё это время держал в руках, раздраженно что-то прыснул и сел в машину. – Ши-ши... Я тоже рад тебя видеть, Скуало. – Айроне молча опустил взгляд и после нагнулся, подобрав с земли блокнот. Парнишка шустро выпрямился, открыл автомобильную дверь и юркнул во внутрь. Вслед за ним в машину сел и Каваллини, после чего все трое отправились в штаб-квартиру, попутно выслушивая крики, содержащие не один десяток нецензурной брани значение которых, постоянно говорило о бездарности этой парочки.