Замеры на высшем уровне

      И снова сидел Рауль в своей лаборатории, и снова ваял очередной эксклюзив во славу Амои, на гордость Юпитер, на радость федералам, к восхищению Катце и к прибыли Ясона. Думал о Катце — не волнительно-упоительно, а лениво, и о своём сиятельном начальнике — трогательно-нежно и страстно-трепетно. И наконец надумал, захватил планшет и, как был в халате, так и отправился к Первому консулу.       Ясон в это время (дело было к вечеру) посчитал по комму с Катце прибыль от продажи последних произведений Раулева гения, отключился, оглядел свои великолепные покои, не найдя в них своего нестандартного пета, облегчённо (втайне от Юпитер, любящим и любимым сыном которой он был, и от марксистско-ленинского учения о диалектическом материализме, умеренным приверженцем которого являлся) перекрестился, раскрыл ноут и стал играть в «Ювелирный магазин». Это была ещё одна тайная слабость самого великого и прекрасного: г-н Минк обожал придуманные террианцами на заре компьютеризации примитивные двухмерные игры — такие, как «Космический налёт», «Колобки», «Марио-врач» и пр. Когда число набранных очков перевалило за миллион, игра пошла живее, пальцы Ясона так и летали по клавишам, и тут раздался стук в дверь.       — Кто там ещё? — недовольно буркнул Ясон.       — Твой кошелёк и по совместительству бюджетник. — Ам вошёл в кабинет сиятельного. — Тебе не кажется это странным?       — За индексацией к Юпитер, — привычно отфутболил Первый консул.       — Спасибо за указание, но я не за этим, — невозмутимо продолжил Рауль.       Ясон пожалел о том, что второй миллион наберёт не скоро: пришлось нажать на паузу и обернуться к Советнику, только что получившему от него бесполезный совет. «Однако! Ам в халате с планшетом — дурная примета», — подумал Ясон (ко всему он был ещё и суеверным) и приготовился к худшему.       — Так я слушаю.       — И внимательно! Так вот, я пришёл к выводу, что в наших многочисленных исследованиях, которые мы ведём на благо Амои и во славу Юпитер, зияет огромная чёрная дыра.       — По дырам к Гидеону.       — Не увиливай: я фигурально. Ты как гордость и совесть Амои должен принять участие в очень важном исследовании.       — Рики не дам, — на всякий случай пообещал Первый консул. — И Катце тоже, пусть у него под подушкой и лежит твоя фотография, которую он постоянно вытаскивает и целует утром и вечером, а из флешек, на которые он скидывает записи с видеокамер, тайком, без моей санкции, установленных в твоей ванной, уже пирамиду Хеопса соорудить можно.       Рауль чертыхнулся про себя. Про камеры он, конечно, знал, но его нежное сердце никак не хотело их демонтировать и лишать тем самым влюблённого дилера таких сладостных часов, проведённых за монитором; гормоны между тем давали себя знать — и для обретения равновесия Аму приходилось снимать излишки любвеобилия по утрам и вечерам в своей постели под одеялом. Второй консул путался в салфетках, пижамных штанах и пододеяльниках, иногда и матюкался, но терпел.       — Можешь не волноваться, у меня дело непосредственно к тебе. Если тебе дорого процветание…       «Я так и знал: дурная примета», — ещё раз подумал Ясон и решил обойтись без предисловий:       — Что делать-то надо?       — А вот! — Рауль уселся на диване и активировал планшет. — Смотри, что я нашёл в летописях. Риеко Ёсихара, «Ai no Kusabi». «Ясон разделся перед Рики, явив ему идеальную симметрию своих форм».       — Так и знал! Не запретишь, пока я исполняю… — завёлся Ясон.       — Да никто не собирается отнимать у тебя твоего черномазого! Дело не в нём, а в формах.       — То есть?       — Ну как же ты не понимаешь! «Симметрия — признак ограниченности», это тебе известно?       Ясон пробежал по экзабайтам информации в своём мозгу и вынужден был признать, что такое мнение бытует.       — Допустим, известно — и что с того?       — Это досадное недоразумение, и я берусь доказать, что никакой симметрии у тебя нет!       Ясон удивлённо выгнул правую бровь, разрушив эту самую симметрию по крайней мере на своём лице.       — Я что, по-твоему, — кривой?       Рауль снисходительно улыбнулся:       — Да прямой, прямой! Какой же ты дурашка! Отсутствие симметрии вовсе не в кривых формах!       — А в чём? — Первый консул был изрядно озадачен.       — В родинках! — торжествующе сообщил лучший в Галактике биотехнолог. — Ну, есть у тебя родинки?       — Да откуда я знаю, как будто они мне нужны, как будто я их искал!       — Они нужны — для красы, а искать их мы будем вместе! Найдём — и запротоколируем результат, чтоб рядом с твоим именем никто не смел поставить ограниченность!       Ясон тяжело вздохнул: заморочки у генетика были ещё те…       — Так нарисуй в своём журнале что-нибудь от себя!       — Ты что! — ужаснулся Рауль. — Плести отсебятину и не убедиться в том, что есть на самом деле? Ты слишком безответственен!       — Зато ты просто олицетворение долга…       — Именно! Ну, за чем дело стало? Подойди, начнём с лица и рук.       Первый осмотр не дал никаких результатов, то есть дал только отрицательные: никаких родинок на лице и кистях Первого консула обнаружено не было.       — Ну нет — и нет, чёрт с ними!       — Ясон! Для настоящего учёного истина — это всё, и для всех знание — сила! Что ты стоишь как вкопанный? Сам разденешься или мне тебя обнажить?       «Ну погоди! Я тебе сейчас устрою! Сам напросился!» — мстительно подумал Консул, небрежно-грациозным движением сбросил верхний сьют и принялся за второй так медленно и соблазняюще, что за время разоблачения Рауль успел пять раз коротко вздохнуть и десять раз облизать почему-то вмиг пересохшие губы. А ведь к детальному осмотру он ещё не приступал… Конечно, лучший в Галактике биотехнолог пытался вспомнить о том, что он блонди и может абстрагироваться от своих эмоций, что в комнатах Ясона он находится из-за крайне важного эксперимента, но триста с лишком IQ слушались плохо, не прикасаться к Консулу он не мог, и помимо воли его пальцы, отыскивая на великолепном теле симпатичные тёмные пятнышки, скользили по перламутровой коже всё более и более нежно, а голос звучал всё более и более глухо и хрипло:       — Вот одна… и ещё одна… Ясон, повернись.       Первый консул повернулся и в ту же секунду почувствовал, как руки Рауля, пробежав по спине, сжали его восхитительную попку.       — Рауль, ты что делаешь?       — Ищу, — не растерялся Советник. — А вдруг она в ложбинке спряталась?       Поиск родинок в укромном местечке немного затянулся, и в наступившей паузе снова раздались короткие вздохи Ама.       — А что вздыхаешь?       — Не нашёл.       — Нет, ты вздыхаешь так, будто там совсем не родинок не хватает.       «И после этого провокатором называют меня! Как свет несправедлив!» — подумал Рауль, но всю величину коварства Ясона увидел только тогда, когда его сиятельный начальник развернулся к нему лицом, вернее, самым распрекрасным, пречудесным и изумительным стояком. Лучший в Галактике биотехнолог собрал остатки стремительно таявшего самообладания, их хватило только на то, чтобы как бы безразлично поинтересоваться, по какому поводу он созерцает такое чудное зрелище.       — Как по какому? Чтобы тебе легче было смотреть.       «И на всё у него найдутся и ответ, и объяснение, и невозмутимый тон!» — обречённо подумал Рауль. Обречённо — потому, что ответная реакция не заставила себя долго ждать и сподвигла Второго консула на очень обстоятельный осмотр великолепных достоинств Первого. На монументальном члене ничего не обнаружилось, и г-н нейрокорректор стал очень нежно и очень тщательно обследовать пальцами поджавшуюся мошонку, на всякий случай бросив:       — И не вздумай уворачиваться: а вдруг она в складочках — я должен каждую перебрать.       А Ясон и не думал увиливать: его самого так увлёк процесс, что он и удовольствие испытывал, и состояние своего подчинённого на предмет ответных чувств анализировал. Подчинённому всё же пришлось завершить увлекательное путешествие: рано или поздно всё кончается, а такое прекрасное — быстрее всего. Напоследок Рауль слегка хлопнул Ясона по внутренней поверхности бедра, призывая того расставить ноги пошире, и, опустив голову (конечно, для лучшего обзора), задел щекой (безусловно, абсолютно ненамеренно) самое ценное у своего верховного (исключая голову, но это ещё как посмотреть). Свой собственный агрегат, давно приведённый в состояние полной боевой готовности (чему Первый консул был несказанно рад), не позволял Второму уйти просто так. По крайней мере, надо было проинформировать начальство о первых результатах, а ещё — именно, как он мог забыть! — надо было провести детальную съёмку, снять координаты расположения приятных тёмных пятнышек и замерить каждое (а то вдруг какое-нибудь и окажется более пяти миллиметров и с тенденцией к росту — так и до меланомы недалеко). Рауль самоотверженно продолжил исследования, моля и бога, и дьявола, чтобы жестокосердый Ясон наконец догадался сделать что-то своим стояком с его, Рауля, собственным, но г-н Минк продолжал изображать святую простоту, хоть на уме у него были далёкие от святых намерения…       У Консула было четыре родинки: одна — под правой ключицей, вторая — на груди, под правым соском, третья — на животе слева, наискось от пупка, четвёртая — на спине, на левой лопатке. Все они были восхитительны, миниатюрны и абсолютно безопасны для здоровья — Ясон мог загорать на пляже сколько угодно. Как и всё в главе Синдиката, и родинки у него были дисциплинированны, прекрасны, исключали любые дурные помыслы (свои желания Рауль к таковым, естественно, не относил), служили лишь для удовольствия и напрочь разрушали ту самую симметрию, ограниченность которой и пришёл развеять г-н Ам. Его миссия была закончена, а покидать Ясона ну никак не хотелось! Излагая результаты обследования, Рауль перебирал в уме все возможные варианты: от бокала вина до игры на бильярде, но стояк всё время отвлекал и не давал мыслить спокойно. И тут г-н Минк продемонстрировал и благородство, и находчивость:       — Ты так и уйдёшь?       — А я могу остаться? — обрадованно воскликнул Рауль, устремив затуманенный страстью взор в синие очи самого великого и прекрасного.       — Не можешь, а должен! — ответил повелитель всея Амои. — Не догадываешься для чего?       — Для чего? — почти что простонал Ам.       — Да для того, чтобы я посчитал твои собственные родинки!       — Как ты это здорово придумал! — И Рауль с чистой совестью сбросил так долго мешавшую одежду.       Ясон плотоядно облизнулся и дал волю своим рукам, облапившим Второго консула способом, далёким от соответствия поставленной задаче. Тем не менее он насчитал у лучшего в Галактике биотехнолога целых семь родинок: самую дивную — справа, на переходе шеи в плечо, вторую — на левой руке, третью — на правом предплечье, четвёртую — на середине груди, немного пониже уровня сосков, пятую — на правом боку, шестую — на спине, у основания шеи, седьмую — гораздо ниже, над попкой слева. В комплекте с родинками предлагались замечательный стояк, дивные зелёные глаза, медово-золотой водопад и призывно раскрытые губы. Состав был более чем великолепен, коварный Ясон, фотографируя родинки, заснял и весь набор боекомплекта (впрочем, и коварный Рауль, проводя эксперимент, занёс в свои архивы за компанию с родинками и шикарную задницу Первого, и потрясающий член — для личного пользования). Вечер последовательно перешёл из томного в страстный.       — Рауль! — Ясон уже сжимал гордость Амои в объятиях. — Ты обещаешь мне обследовать других блонди только дистанционно?       — Я обещаю тебе никого не обследовать: насчёт симметрии их форм террианские архивы хранят молчание.       — И даже Орфея?       — И даже Орфея.       — А тебе не кажется, что с замерами мы ещё не закончили?       — Ммм… — Рауль на миг оторвался от вкусного уха правителя. — В смысле?..       — В смысле разве прекрасное у блонди только на поверхности? Нам много чего ещё стоит измерить, тем более что давно готово чем именно…       — Тогда приступим к глубоководным изысканиям и дойдём до сути…       — Но прежде до кровати…       И долго-долго в тот вечер ноут Первого висел и висел на паузе…