***
(Не)Гармоничный шум развеселившейся толпы гостей резко прервался невыносимым писком, будто кто-то включил сигнализацию, глаза, вместо нахождения различий между отдельных фигур, накрылись толстым слоем пелены, из-под которого что и было видно, так это ботинки, так неуважительно пинавшие носком юношу в грудь. На недавно чистейшей коже виднелись глубокие порезы и кровоточащие раны, из-за чего тело ужасно болело от невыносимого желания перегрызть себе вены, хотя даже на это сил всё равно не хватило. Как же, перечисляя все известнейшие стереотипы о вписке можно было забыть упомянуть такую замечательную традицию как «ББП», то есть, «Борьбе Болтливых Петухов»? Так получилось, что Кристофер испытывал ненормальную любовь к такому жанру времяпрепровождения, плюс он был не прочь защитить свою репутацию, но в этот раз что-то не досчитал. Удар соперника пришёлся прямо под дых и это было, так скажем, не здорово. Совсем не здорово. Качок, по видимому, очень рассердился, услышав «пару ласковых слов» по отношению к своей девушке. Ну что, Крис виноват что ли, что всё сказанное — правда? А как же «свободная страна Норвегия» и «закон на право голоса»? Этому мускулистому мачо лучше не мышцы качать, а нервишки и, в совершенстве, мозги. Зато парень получил плюс сто баллов к своему опыту в драках, положению в обществе и немного внимания к его скромной персоне, пусть не от того, в ком он нуждался как в поминутной порции героина под кожу и, если продолжить параллель с наркотиком, можно сказать, что дилеры непозволительно завышают цену своего товара. Почему? Почему этот парень ему так важен? Почему, когда он находится под внимательными взглядами милых девушек, чувство удовлетворенности это не вызывает? В этот день его много кто поздравлял, кидал записки в ящик и сбивал с ног от искреннего стремления пожелать парню «счастья, здоровья, чтоб бабушка не болела и кота не кастрировали». Но ему было не достаточно. Несмотря на сверх-повышенную заинтересованность в нем, юноша не чувствовал себя… счастливым, ведь он совершенно не ощущал взгляда незабываемых ореховых глаз. Его глаз. Зато сейчас, в полумертвом состоянии, он заслужил того, о чём долго грезил. О да! Эта прекрасная тёмная радужка, почти сливающаяся со зрачком! Какая она завораживающая и притягивающая! В ней читается сострадание, сочувствие и страх. Страх за него! Крис уже видел, как кто-то побежал в сторону гостиной, а хулигана отвели подальше от прибитого тела. Но именно в этот момент — на грани между жизнью и смертью, Кристофер чувствовал себя по-настоящему счастливым.***
Открыв глаза, взгляд с трудом фокусируется на потолке больничной палаты — частый участник в его пробуждениях. Какой раз он уже здесь? Восьмой? Десятый? Из-за пристрастия к алкоголю и нездоровому образу жизни, парень нередко нуждался в медицинской помощи, хотя сам этого признавать не собирался. Ведь зачем искать лекарство от физической боли, если суть внутри? Этому помочь никто не сможет. Кроме… Эх!***
Уже вечер, а кроме медсестры, мило лепечущей что-то о здоровом питании, никто не приходил. За окном уже зажглись огни фонарей, небо укутали тучные облака, а машины спокойно стояли в вереницах пробок и изредка ругающиеся водители разрушали предполагаемую тишину, хотя не только они были причиной такого кипеша. Хорошо хоть, что наконец стало темно и навязчивый солнечный свет больше не мозолил глаза. Всё-таки состояние у заложника алкоголизма было не удовлетворяющее: ужасно болели глаза, казалось, что голова скоро просто взорвётся от давления, а неприятный ком в горле отдавался частыми указами прочистить желудок, что игнорировать было невозможно. Из-за этого приходилось несколько раз подниматься и тащиться в соседнюю комнату желательно как можно быстрей, что было в интересах самого Шистада в первую очередь. А когда он возвращался в постель, то воспроизводил в сознании образ того самого, за кого он больше всего беспокоился, ненавидел, осыпал проклятиями и в то же время испытывал сильнейшее влечение. И сейчас Крис думал о нём же, пытаясь найти в своём положении хоть что-то хорошее. В этом ему должен был помочь «Метод Робинзона Крузо», где суть заключалась в расфасовывание всех обстоятельств на две колонки: «хуёво» и «не так хуёво». К сожалению, количество написанных в левом столбике символов неутешительно росло, когда цифра противоположного столбца остановилась на фразе «Есть надежда, только не знаю на что». Он серьёзно не знал, на что ему надеяться в таком случае. На себя. Конечно же на себя и на свои силы. Но он устал. Устал искать встречи, поводы, разговоры. Он желал того, чего не мог себе позволить — заставить человека, которому он совершенно безразличен, проявить хоть минимальное, но всё же внимание. Главное — он понимал, что это невозможно, но слово «хочу» было более ярким нежели здравый смысл. Его зависимость перешла на следующую ступень, что никак не добавляло в жизнь оптимизма. Он знает. Знает, что это не то, что люди называют любовью или хотя бы влюблённостью и прекрасно понимает, что это не вылечить. Понимает где-то в глубине души, где заживо погребён его здравый смысл. На его могиле нет даже цветка или таблички. Его похороны прошли незаметно, без присутствующих, церемоний. Хозяин никогда не придёт туда и не помолится у его подножья, ведь он будет надеяться на взаимность. До конца. До последнего вздоха. До того, пока ему в лицо не скажут того, чего он боится больше всего. Он никогда не признает своего заболевания. Кто сказал, что признание проблемы — первый шаг к её решению? Всё это — ложь. Больной никогда не признает своего сумасшествия и тем более не будет его лечить. Никогда.***
Нет. Психиатрическая больница не была ошибкой. Врачи были ошибкой, если не заметили странных наклонностей парня: его вечную апатию и замкнутость. Да, в компании для поддержания статуса он продолжал быть мальчиком-шуткой: улыбчивым, активным ловеласом, но только ему стоило остаться в одиночестве, как он превращался в полную противоположность самого себя: отделение от реального мира и отчаяние, источаемое за сотни километров от него. Крис — нестандартный пациент. Он, в отличии от остальных больных, пытается сохранить свою индивидуальность, свою яркость и потребность к вниманию. Все надежды утихали с каждым днём всё больше и больше, но не смотря на это он продолжает бороться. Ради себя. Лишь бы продержаться ещё несколько дней перед тем как стать совсем никому ненужным био-мусором. И у него получится. Он сильный. Он сможет. Он будет стараться. Природная упёртость и стремление помогут ему держаться в строю и он не станет подобать тем потерявшим свою личность людям. Пока есть надежда. Пока есть соломинка, за которую можно держаться. Пока он верит сам в себя. Пока в него верят другие.***
Наконец на парня нашли волны сна и он в беспамятстве погрузился в него, проваливаясь куда-то в бездну, куда-то далеко-далеко в темноту, летя через пространство и время в Страну Чудес к Мартовскому кролику, к Чеширскому коту, туда, где есть разговаривающие растения, сумасшедшая красная королева, рыцари, шахматная доска, туда, где можно забыться. Вот бежит Шляпник, радостно сверкая изумрудными глазами, там — прислужники Королевы красят белые розы в красную краску, вот и Шалтай Болтай, качающий ногами вперёд-назад, пытающийся сохранить равновесие, а Шистад — Алиса, любующаяся всей безумной красотой и улыбающаяся каждой бабочке, каждому жителю этой замечательной страны. Казалось, вот оно — идеальный мир без проблем и обязанностей. Где можно весело провести время за чаепитием и разговорами с замечательной собеседницей Соней, но… После мысли об этом «но», так не вписывающимся в предложение, вся приятная иллюзия билась о булыжник реальности, рассыпаясь на мелкие осколки кривого зеркала. Кролик. Где Белый Кролик, приведший Алису в этот мир? Где его белоснежная шёрстка, розовый носик и солидные часы на золотой цепочке? А он там — склонился над норой снаружи и зовёт его мол «пора, брат, возвращаться», а потом пускается со всех ног наутёк, оставляя парня одного. И Крис бежит за ним, через поляны, усеянные ягодами, через равнины и сады, не замечая, что все ступни стёрты в кровь и не жалеют себя, наступая на каждый шип ароматной розы. Он на коленях залезает в пещеры, сдирая кожу с ног и рук, сходу врезается в каждую вертикально-стоящую поверхность, от чего глаза наполняются слёзами, но на лице остаётся решимость и отчаянность. Он вмиг преодолевает все преграды и, резко выдохнув, бросается в нору, не задумываясь о последствиях, о себе и чудесном мире. Лишь бы добраться до верха. Лишь бы увидеть свет. Лишь бы увидеть своего белошёрстого проводника. И вот он уже на другой стороне сидит на земле не в силах отдышаться. Неужели он добрался? Крис шокирован, пальцы сжимают траву, ногтями впиваясь в ладони, ноги не в силах стоять лежат на земле, а по щекам катятся обжигающие слёзы радости. Наверняка они станут причиной раскрасневшегося лица и опухших глаз, но сейчас это не важно, ведь… сердце прострелило несколько острых стрел режущей боли, а потом оно неприятно сжалось и бухнуло с такой силой, что могло показаться, что что-то взорвалось. Рядом не было никого. Да, горело солнце, переливаясь разными цветами, да, земля мягко согревала окровавленные ноги, но это всё не сравниться с пустым, совершенно пустейшим местом, где должен был быть он.***
Пробуждение было резким. Сердце всё ещё отбивало чечётку, а руки тряслись как в припадке. Со временем танец прекратился, но мозги и не думали успокаиваться. Казалось, голова сейчас взорвётся от такого переизбытка мыслей. Стоп. Это сон. Всего лишь сон. Крис уронил голову на подушку и посмотрел в окно. Кажется, было часа два-три, так как небо было под покровом ночи. Парень закрыл глаза, пытаясь обратно погрузиться в царствие Морфея, но получилось это не сразу, а когда получилось, пришлось обходиться беспокойным сном.***
Второе пробуждение было более благоприятное. В этот раз причиной этому послужил не очередной кошмар, а какой-то странный шум со стороны окна, где, грех не заметить, был балкон. Небо немного поменяло свой окрас с тёмно-синего на черносливовый. Бумажные занавески начали качаться в разные стороны, а за стеклом были слышны какие-то шаги. Кристофер не на шутку всполошился, а потом резко уселся на кровати, за что был наказан неприятной головной болью. Окно открылось с внешней стороны, подоконник прогнулся под тяжестью чьего-то тела. У Криса перехватило дыхание. Неужели грабитель?! Как он — такой слабый и беззащитный сможет от него защититься? Дыхание участилось, а руки снова затряслись. Из-под занавески показалась одна нога, потом другая, за ней последовал тихий скрип и при свете полуживых уличных фонарей появился тёмный силуэт. Шистад взял с тумбочки журнал, скручивая его в трубочку, что никак не напоминало оружие. Силуэт стал более явным: капюшон на голове, широкие плечи и сверкающие карие глаза. Точно грабитель. Или домогатель. Или грабитель-домогатель. Надо быть готовым ко всему. Крис сжал в руках журнал и ждал что предпринимет его противник. Вот он двигается все ближе и ближе, вальяжно и расслабленно. Только фигура подходит почти к самой койке, Шистад выскакивает из своего убежища и с криками: «Отойди от меня грёбанный грабитель-домогатель! Меня защитит закон!», — направил на соперника своё «оружие». В комнате повисла неловкая тишина, после чего она нарушилась добродушным смехом. Незнакомец снял капюшон, одновременно поправляя чёлку и в этот момент Шистад просто застыл на месте, не понимая: сон это или реальность. Наконец, вернув себе дар речи, парень неуверенно начал: — Ви…ви…вильям? Это т-ты? — Ну то, что не грабитель-домогатель точно, — шатен ещё раз усмехнулся и улыбнувшись, подошёл ближе к другу. — Ну как, не сгнил ещё совсем в этой больнице, бро?***
Крис не мог поверить своим глазам. Прямо сейчас, в этот момент перед ним стояла причина его затяжной апатии. Вильям собственной персоной стоял перед ним и, наклонившись вперёд, смотрел Крису прямо в глаза, крепко держа того за плечи, что было очень кстати, так как, казалось, Шистад в этот же момент свалился бы на пол. — Ну как тебе? Эффектно? — не дождавшись ответа на прошлый вопрос, Вильям самодовольно хмыкнул, а Крис в недоумении хлопал ресницами, но потом, прийдя в себя, попытался добавить в голос спокойствия, что у него, сказать честно, совсем не получилось: — Ага. Эффектно. Апупенно. Афигенно. Ахуенно, бро, ахуенно, ничего не скажешь. Чувак, я чуть от страха не слёг! Ты просто не представляешь как это стрёмно! Какой-то левый мужик лезет к тебе в окно, магическим образом открывая его с той стороны, надев на себя капюшон, скрывающий под ним своё лицо и не подав ни знака в твою сторону! Представляешь как я испугался? Нет! Ты нихуя не представляешь! Как тебя ещё земля носит?! Больше не пугай меня так, а то уебу, я серьёзно. Подросток тяжело дышал, переводя дыхание после гневной тирады, и только найдя силы для новой порции мата, второй парень так приблизился к Крису, что их лбы на мгновение соприкоснулись и тихо-тихо прошептал: — Может, ты перестанешь на меня злиться, если мы отправимся на крышу? Ты ж всегда любил такие путешествия. Крис ошарашенно посмотрел на Вильяма, а потом нервно улыбнулся: — Хочешь от меня отъебаться таким лёгким способом — скинуть с крыши? А не, брат. Ты и так меня за эти минуты чуть не довёл до хрен знает чего, а теперь хочешь всё свалить на несчастный случай? Нет. С меня достаточно. Спасибо. Мне хватило. — Харе трепаться, Кристофер. Я не просто так пришёл вообще-то. Иди за мной и хватит нести поебень! Ох-хо-хо! Когда Вильям называет Криса Кристофером, это значит, что он очень рассержен и лучше его не провоцировать на конфликты. Поэтому Шистад только кивнул, а Вильям наконец отстранился от лица друга и, взяв его за руку, потащил в сторону окна, снова натягивая на себя глубокий чёрный капюшон, когда Крис послушно последовал за своим проводником следом, замечая, что его сердце начало биться ещё быстрее чем раньше, а губы невероятно часто пересыхали, из-за чего приходилось их ежеминутно облизывать.***
Они шли. Шли в сторону нежно-розовых и апельсиновых разводов, поднимаясь всё выше и выше, пытаясь добраться до самого неба по пожарной лестнице, которая так кстати оказалась под рукой. Рассвет расширялся, охватывая большие участки тёмных мест, окрашивая всё в нежные и в то же время яркие тона фиолетового, лимонного и оранжевого. А они всё поднимались, не боясь ни высоты, ни ветра, ни ненадёжного крепления лестницы. Главное запомнить каждый момент, запечатлить в памяти каждую улыбку, каждую ухмылку, каждый взгляд тёмных глаз, чтоб потом, когда станет совсем плохо, вспомнить события той ночи-утра и грустно усмехнуться тем надеждам, которые он испытывал сейчас.***
Вот они сидят на ещё не нагретой, потрескавшейся черепице и молчат. Молчат и смотрят как зарождается новый день, как встаёт солнце. Лучи светили путаются в непослушных волосах Вильяма, а в глубоком зелёном цвете глаз Криса отображаются блики, небо. Он ошеломляюще глядит вдаль задумчиво, очарованно и как-то грустно. Уголки губ формируют иллюзию улыбки, когда под этим визуальным эффектом скрывается печаль и тихая боль, пытающаяся себя не выдавать, что получалось из рук вон плохо. Магнуссон, отвлёкшись от игры в жмурки, с любопытством посмотрел на друга. — О чём задумался? — он подсел немного поближе. Крис опустил взгляд и улыбнулся ещё шире, обнажая ряды белоснежных зубов. — Представляешь, сегодня мне снилась Страна Чудес. — А! В той где ещё очень прикольный Чеширский Кот? Да, помню-помню. Киплинг — крутой писатель, — парень самодовольно ухмыльнулся, заметив на себе взгляд собеседника. — Что смотришь? Не надо было уроки литературы прогуливать! Говорили же учителя: «когда-нибудь эти знания вам очень пригодятся». Сначала Шистад сидел молча, а потом, не сдержавшись, засмеялся в голос: — Умник нашёлся, — с насмешливым упрёком сказал Крис. — «Алису» Кэрролл написал. Магнуссон стыдливо покраснел. Ошибаться он, честно сказать, не любил. Смущенный в край шатен решил перевести тему: — Ну и как там — в этой Стране Чудес? Хорошо? — Ну как сказать, — почесал затылок Шистад. — Да, там мир, дружба, немного сумасшествия, что невероятно мне понравилось, но, понимаешь, всегда найдётся место, которое хоть и не такое идеальное, зато родное. И всегда найдётся белый кролик, который, показав тебе новые миры, уведёт обратно, к тебе домой, так как в своём мире ты родился, ты нужен именно там, — Кристофер который раз хмыкнул, переводя взгляд с сжатых в кулак ладоней на своего друга, который снова поправлял непослушную чёлку. — И, знаешь, у меня в голове крутится одна мысль. У каждого человека есть свой проводник в ту самую страну чудес — место, не нанесённое на карту и не открытое учёными, но сто процентов существующее. И для меня этот «проводник» — ты. Магнуссона передёрнуло от неожиданности и он уставился на того, кто признался ему в чём-то сокровенном, важном. Всё. Раз начал говорить, стоит продолжить. — Проводник, хоть и близкий человек, ассоциируется с чем-то недосягаемым. Он умеет и заинтересовать тебя в другом мире, но когда уходит оттуда, кажется, место теряет свою магию и хочется вернуться обратно. Лишь бы тот, кто тебя сюда привёл был рядом. И не важно где он находится: в другом городе, стране, хоть в другой вселенной, ты найдёшь его любой ценой, пусть это будет тебе очень дорого стоить, — парень замолчал, а потом, посмотрев куда-то во двор тихо выдохнул. Пора. Он снова робко посмотрел в глаза друга и почти одними губами прошептал: — Прошу тебя, Вил, пожалуйста, не оставляй меня одного. Я чувствую, что погибаю. С каждой секундой сил бороться остаётся всё меньше, появляется слабость, а собственное мнение становится такой бесценной штукой, что, кажется, не стоит и цента. Я больше не в силах его удерживать. Пожалуйста, побудь рядом. Не уходи. Хотя бы сейчас, когда я смог хоть кому-то открыться. Я больше не могу этого терпеть. Это… это точно болезнь. Вильям, я болен. Болен неизлечимо и бесповоротно. Я буквально завишу от тебя. Прошу, не пугайся. Это не заразно, если что. Я… Я… — парень не успел договорить, как почувствовал на спине тепло рук, на плече тяжесть чужой головы. Шистад в ответ обнял друга. Вильям сжимал худое измученное тело в руках. Его пробирала мелкая дрожь, а пальцы крепко впивались в толстовку. Крис никогда не думал, что сможет почувствовать Магнуссона так близко. Это было непостижимо. Нереально. Его мечта наконец-то сбылась. Они сидели молча. Оба думали о том, что только что произошло. Они знали, что надо жить дальше, надо смириться и бороться. Пусть Крис пессимистически настроен, внутри него горит маленький огонёк надежды, теплящийся у него глубоко в груди. Огонёк, сумевший разжечь тот самый человек. Через какое-то время Вильям оторвался от Криса и, улыбнувшись, погладил большим пальцем друга по щеке. — Умеешь ты драму разыграть, Шистад, — Крис впервые за последнее время, по-настоящему улыбнулся и, положив голову на плечо Вильяму, ещё раз прижался к парню всем телом. И всё-таки это не может быть не любовью. Такие чувства не может испытывать даже самый горячо-любящий человек. Это, наверное, его особенность — любить больше, чем уметь. А ведь врачи не всегда ставят правильный диагноз. Да и что это вообще такое — медицинское заключение? Ни что иное, как обычные факты, которые признают тебя ненормальным для всех остальных. А себя и свои чувства можешь познавать только ты сам. Крис сидел на крыше, поглаживая Вильяма по волосам и думал о том, что его ждёт в будущем. Да. Ему ещё многое предстоит узнать и много с чем столкнуться, но это его не пугает, ведь теперь у него есть самая сильная опора, которая никогда не даст Крису сломаться.