Час пик

Казалось бы, что может случиться во время обычной поездки с классом в музей? С Миюки случилась давка в переполненном общественном транспорте. Точнее, это случилось с Курамочи, но Миюки оттого было не легче. Они стояли вплотную друг к другу, Миюки вжимался спиной в окно, а Курамочи стоял к нему лицом и держался обеими руками за верхний поручень, наваливаясь на Миюки грудью, когда автобус поворачивал налево. Вот на очередном таком повороте Миюки и почувствовал это - чужие руки. И они касались вовсе не его. Большие мужские ладони шарили по телу Курамочи ниже груди, потом ещё ниже - там, где Миюки уже не мог их увидеть в тесном пространстве. А Курамочи краснел, кусал губы, сильнее стискивал поручень и упорно смотрел в окно над плечом Миюки. - Эй, Курамочи, - тихо и отчего-то хрипло позвал он. Тот зажмурился на секунду, а потом злобно зыркнул блестящими глазами и, наклонившись к Миюки, прошипел на ухо: - Хоть слово скажешь - я тебе глотку перегрызу, клянусь. До нужной остановки Миюки молчал, только чувствовал, как горят щёки и не хватает воздуха. Иногда он опускал взгляд, и больше всего на свете ему хотелось взять один из этих пальцев, комкающих рубашку Курамочи, и отогнуть назад со всей силы, до хруста. А потом он смотрел в раскрасневшееся лицо Курамочи, который сам на себя не был похож - и возникало странное желание самому коснуться его. Столько вопросов крутилось в голове, столько смутных, нелепых, невозможных фантазий и предположений... Вырвавшись из автобуса на свежий воздух, Миюки первым делом известил Курамочи, что они поговорят об этом позже. Тот, судя по всему, хотел его послать, но в итоге только посмотрел как-то странно и кивнул. И вот теперь Миюки в его комнате, задаёт эти дурацкие вопросы, и оттого, что Курамочи отвечает ему, чувствует всё нарастающее волнение, терзающее его уже полдня. - Значит, тебе нравится вот так? Когда тебя лапают на виду у всех? - Ты чё, придурок? - тянет Курамочи, откидываясь на спинку стула и балансируя на задних ножках. - Просто... Когда трогает кто-то другой, это же приятнее, чем когда сам трогаешь себя. У него закрыты глаза, и ресницы дрожат, а голос тихий-тихий. Миюки старается даже не дышать, когда подходит ближе, а Курамочи замирает и зажмуривается - явно же услышал, но ничего не говорит. Расстёгнутая на груди рубашка так и манит коснуться шеи и провести пальцами ниже, тонкая ткань совсем не скрывает напряжённые соски. У Миюки медленно и неотвратимо сворачивает крышу. Только когда он всё же дотрагивается до светлой кожи, Курамочи распахивает глаза и вскакивает с места, едва не роняя стул. - Какого хрена ты делаешь?! - шипит он, хватаясь за шею там, где коснулся Миюки. Ох. Как не прибить лучшего друга? Как не изнасиловать лучшего друга, который так и нарывается? Миюки пока не знает ответов на эти вопросы, потому хватает Курамочи за руку и, дёрнув в сторону, прижимает его ладони своими к бортику верхней койки. - Не ври сейчас, будто ожидал другого развития событий, - предупреждает он, прижимаясь грудью к спине Курамочи. - А просто молча сделать это ты не можешь?! - Хорошо. Держись, - говорит Миюки и медленно разжимает пальцы, отпуская его руки. И Курамочи держится, как сегодня в автобусе держался за поручни. А как прогибается, боже, чувствовать это собственными ладонями - совсем не то, что просто смотреть со стороны. Миюки проводит по бокам до пояса джинсов, и снова поднимается вверх уже по животу, задирая рубашку. Соски у Курамочи слишком маленькие, никак не получается зажать между пальцами, и Миюки просто потирает их грубыми мозолями, а Курамочи снова изгибается и жмётся задницей к его бёдрам. - Чёрт, да что ж ты творишь... Миюки сам не знает, он в жизни ничего подобного не делал, но Курамочи в его руках такой откровенный и понятный, по тихим вздохам и напрягающимся мышцам сразу ясно, что ему нравится, где лучше погладить, где сжать - Миюки и представить не мог, что близость может быть настолько волнующей. Он вроде ничего сложного не делает, а бицепсы и бёдра сводит от напряжения, на коже чувствуется испарина, и голова кружится как во время пробежки после решающего хоумрана. Нет, даже не так - эти ощущения гораздо круче чем бейсбол, это что-то абсолютно новое, ещё совсем неизвестное и умопомрачительное. Миюки наклоняется, касаясь языком влажной от пота шеи, грубо обхватывает пальцами бёдра Курамочи с внутренней стороны и прижимается вставшим членом к его заднице - дрожь прошибает обоих. - Бля, классно как, Миюки, - шепчет Курамочи, откинув голову ему на плечо, и Миюки снова трётся об него, гладя между ног у самой ширинки. Это уже почти секс, Миюки такого в жизни не испытывал, чтобы так ярко, так остро, так хорошо, что кроме удовольствия не остаётся вообще ничего. - Ми-юки, - отрывисто выдыхает Курамочи. Миюки расстёгивает пуговицу и молнию непослушными пальцами, оттягивает резинку его трусов и берёт член в ладонь. Горячий, влажный и упругий, ткань прижимает слишком сильно, рукой двинуть не получается, но Курамочи двигается сам и стонет сквозь стиснутые зубы. Миюки чувствует, как ритмично напрягается и расслабляется его пресс, а потом по пальцам течёт скользкое и тёплое. Курамочи останавливается не сразу, мелко вздрагивает, и только потом отпускает бортик верхнего яруса, сползая на кровать и поворачиваясь к Миюки лицом. Проводит пятернёй по влажным волосам, приводя их в ещё больший беспорядок, поднимает осоловелый взгляд и тянет руки к его штанам. Теперь уже Миюки приходится хвататься за кровать, чтобы не упасть на подкашивающихся ногах - Курамочи только стягивает спортивки и сжимает пальцами его член через ткань трусов, а Миюки прижимает его ладонь своей, перепачканной в сперме, и кончает, даже не успев осмыслить происходящее. Ноги всё-таки подламываются, и Миюки опускается на пол, бессознательно устраивая голову у Курамочи на бедре. Спустя бесконечное количество секунд до него доходит, что тот перебирает его волосы на макушке. Ещё позже приходит осознание того, что они сделали. А потом пальцы Курамочи замирают в его волосах, дыхание выравнивается, и когда Миюки поднимает голову - видит, что Курамочи уснул. Ну, наверное, если он беззаботно дрыхнет, значит, и проблемы нет? Логично же. А вот Миюки ещё тащиться в ванную застирывать бельё... Ладно. В следующий раз он позаботится об этом заранее.