***
Гонки для Гука были страстью. Его всегда пьянило ощущение опасности, близкой смерти. Его заводило, когда он слышал рычание мотора, свист ветра в открытых окнах и видел свет дальних фар. Ему нравилось гнать по ночной пустой автомагистрали, оставляя соперников далеко позади, а потом скрываться от ищущей его вездесущей полиции. Ему нравилось, как бурлила и закипала кровь при очередной победе и выбросе адреналина, когда всё зависело от мгновения. Одно неправильное движение руля и для тебя уже подготовлено место в городском морге. Чонгуку нравилось всё это. Он был влюблён. Так же сильно, как и был влюблён в Тэхёна. Когда Чону казалось, что вот, сейчас, он вылетит из мостовой дороги, и навечно окунется в объятия холодного моря, перед его взором всегда появлялось красивое солнечное лицо его ТэТэ. Его прямоугольная искренняя улыбка била в голову, заставляя бежать кровь по венам быстрее, и вдавливать ногу в педаль газа сильнее, с отчаяньем выкручивать руль и достигать финишной черты первым. Мягкий бархатный голос Кима звучал в его сознании, и тогда он старался лучше спрятаться от офицеров полиции, так мечтавших поймать его. Его вводило в экстаз ощущение полной победы, когда поздней ночью он заходил в их квартиру, с немалой суммой выигрыша и чувствовал запах любимого. И тогда Гук торопливо проходил в спальню, где, свернувшись клубочком, посапывал его главный приз. До слёз в глазах и до дрожи в пальцах он целовал Тэхёна. Каждый раз как в последний. Ведь Чонгук действительно не был уверен в судьбе, которая пока что была к нему благосклонна. До разрывающей сердце нежности, он покрывал Тэ поцелуями. С дикой страстью входил в податливое тело, оставляя на атласной коже синяки и засосы, которые, даже если его завтра не станет, всё равно, ещё немного, но всё же хранили бы память об их последней ночи. Доводя Кима до эйфории, стараясь запомнить палитру эмоций на его красивом лице и слушая его стоны, Чонгук шептал ему на ухо: — Я люблю тебя. Что бы ни случилось, всегда помни об этом. И эти чувства разрывали его грудную клетку. Вспарывали органы, взрывали мозг и выливались струёй оргазма в тело любимого.***
— Хорошо. Ладно, я уже смирился с тем, что ты гоняешь, – голос Тэ совсем сел. — Но почему ты никогда не говоришь мне об этом? Почему ты никогда не говоришь, что у тебя будет очередная гонка? Почему я должен узнавать об этом на следующий день в утренних новостях? Тэхёну было обидно. Он и правда уже смирился с этой увлечённостью парня. Первые годы Ким старался отучить Гука от скоростной езды, но всё было безуспешно. Никакие методы не действовали. Он мягко просил об этом, потом закатывал скандалы, или пробовал договариваться и вести долгие разговоры. Бесполезно. Всё заканчивалось лишь тем, что они ссорились, и Чон пропадал из его жизни. Но спустя время снова возвращался. Чонгук был одержим гонками. А Ким слишком любил парня, чтобы отвергнуть и не принять его страсть. Конечно, иногда Тэхёну казалось, что Чон любил машины больше, чем его самого, но он отбрасывал эти незрелые мысли, понимая, что и скорость, и сам Тэ для Гука как два крыла, дающие ему ощущение жизни, и позволяющие взлетать высоко. Поэтому Ким каждый раз проглатывал свои обиды, осознавая, что злостно выброшенные фразы могут оказаться единственным, что запомнит Чон в конце. Он не хотел так глупо поддаваться ссоре, не хотел, чтобы последние слова, сказанные любимому, были упрёком. И Тэ прощал. Снова. — Я ведь знаю, что ты будешь волноваться, – Чонгук зарылся пальцами в светлые мягкие волосы парня. — Опять будешь напрасно переживать. Не хочу, чтобы ты беспокоился зря и не спал всю ночь. – Чон потеребил именной бейдж Кима и улыбнулся. — Ты ведь так много работаешь.***
Поначалу так и было. Когда Гук допоздна работал в своей автомастерской, подготавливая свою ласточку, он отправлял сообщение парню о том, что сегодня будет гонять, и после отключал телефон. А когда под утро возвращался домой, то заставал Тэхёна заснувшего прямо на стуле в прихожей, одетого и обутого, обложенного телефонами, деньгами и пропуском врача, если бы ему сообщили о госпитализации Чона. У Чонгука от этой картины всегда разрывалось сердце. А когда он включал мобильный, то видел сотню пропущенных от Тэ. То, как преданно Ким ждал, душило Гука. И тогда он захлёбывался чувствами к этому солнечному существу. В такие моменты он осознавал, что не любил его. Нет, это было другое, гораздо сильнее и мучительней. Любовь – это что-то невесомое, можно любить в разлуке, любить безответно. А Чон хотел владеть этим парнем – каждую секунду, каждой клеточкой его тела, его душой, и прошлым, и будущим, всей его жизнью. Когда Кима не было рядом, у Гука начиналась ломка, и его буквально скручивало от нехватки Тэхёна. Как наркомана без дозы. Он всегда знал, что был зависим. И первым его наркотиком была скорость. Но он сам не заметил, как зависимость к этому человеку стала для него губительнее. Словно героин. Но у его сорта было имя, голос, запах и родинка на кончике носа...***
— Хоть ты и знаешь, что у меня работы навалом, но всё равно, приходя сюда, заставляешь меня брать обеденный перерыв, – Тэхён, наконец, обнял Чонгука в ответ. — Потому что я скучаю, – Чон прикоснулся своим лбом ко лбу Кима и выдохнул в приоткрытый рот напротив: — Не могу долго без тебя. Тэ игриво улыбнулся и укусил парня за подбородок. — Мы же виделись ночью. Сложно было определить, задержался ли Гук на работе, или же он гоняет где-то на трассе, потому что парень всегда возвращался одинаково поздно. Но становилось ясно, где был Чонгук, когда стоило увидеть, в каком состоянии он приходил. Каждую ночь после гонок, как и в минувшую, Чон, не говоря ни слова, будил Тэхёна и расцеловывал всего с ног до головы. В такие моменты Киму хотелось выть, потому что он чувствовал, с каким пылом целовал его парень. Как особенно горячо вжимал его в матрац, заставляя Тэ плавиться и растекаться по простыням. Как особенно он оглаживал руками его тело. Особенно отчаянно. Остервенело. — Ещё у меня есть новость для тебя, Тэхён-а, – Гук отстранился и счастливо заулыбался. — Вчера была моя юбилейная победа, а значит пришло время. Тэхён старался следить за выражением лица, чтобы ни один мускул не дрогнул и не выдал его отношения ко всем этим «успехам». Для Чона это было важно, а значит, он должен радоваться вместе с ним. — Поздравляю, Гуки! – Ким обвил руками шею парня и поцеловал его в губы. — Значит, ты всё же сделаешь её? — Да. Ты ведь знаешь, как давно я к этому шёл, – лицо Чонгука буквально светилось радостью. В такие моменты он был похож на ребёнка. Очередную победу Чон украшал новыми татуировками на теле. Неважно какого размера. В самый первый раз он набил за ухом маленькое колесо. Потом же решился покрывать руки крупными татуировками, сделав так называемые рукава. Но он продолжал добивать рисунки только в случае выигрыша. Вся его спина, обе руки и торс были изрисованы чернилами. За исключением одного маленького пустого пространства, там, где билось сердце. Ещё очень давно Чонгук решил, что заполнит эту пустоту только тогда, когда пересечёт финишную черту в сотый раз, без единого проигрыша. И вот сейчас, он, наконец, достиг того, чтобы залить смыслом эту бессодержательность на груди. — Ты мне поможешь, Тэхён-а? – попросил Гук. — Я хочу выбрать слово, наполненное глубоким смыслом. Киму откровенно льстила просьба парня. Всё же, все важные решения он старался обговаривать с ним, чтобы сам Тэ имел непосредственное участие. — Конечно. У меня ведь уже давно подготовлен список, – Тэ полез в карман халата, чтобы вытащить телефон, в заметках которого хранились заранее подготовленные слова. — Я ведь знал, что ты добьёшься этого. Казалось, что эта простая фраза зажгла Чонгука с новой силой, отчего он шире расправил плечи, упиваясь собственной гордостью и знанием того, что любимый в него верил. Он светился, словно лампочка. Ну а Ким действительно давно подбирал красивые слова на разных языках. Молясь каждую ночь, чтобы такой день всё же настал, и Чон был невредим. Тело Гука было холстом его опыта. Его побед, его гонок, его испытаний. Вся его жизнь была нарисована на его теле, и каждый раз, обводя эти линии и штрихи губами или кончиками пальцев, Тэхён бережно перечитывал историю Чонгука. — И первым делом! Как тебе японское «ваби-саби»? Иероглифами это будет выглядеть так, – Ким широко заулыбался и протянул смартфон, на котором были выведены «侘寂». И видя, что парень внимательно слушает, продолжил: — Довольно трудно объяснить, что это значит... «Ваби» ассоциируется со скромностью, одиночеством, не яркостью, однако, внутренней силой. «Саби» – с истинностью, неподдельностью, подлинностью. Хм... Но это красота того, что естественно, мимолётно и незаконченно. Способность воспринимать великолепие всего несовершенного. Чон лишь невесело ухмыльнулся, выслушав весь смысл этого японского понятия. — Это точно не для меня, – он переплёл свои мозолистые пальцы с изящными пальцами Тэ. — Я ведь жуткий перфекционист, даже ты у меня идеальный, — Тэхён смущённо улыбнулся, крепче сжимая в ответ сухую ладонь. — Это ты, Тэхён-а, можешь искренне любить всё несовершенное. Даже в таких небезупречных как я и Суншими, ты разглядел красоту. — Эй, хватит, – Ким снова ущипнул парня за руку. — Для меня вы оба прекрасны. Чонгук невольно вспомнил тот день, когда два года назад они встретили Суншими.***
Они как раз возвращались из Пусана в Сеул, когда на улице стеной лил дождь, перекрывая видимость на несколько метров, отчего даже любившему скорость Гуку пришлось сбавить обороты и плавно вести машину по скользкой автомагистрали. В какой-то момент смотрящий в окно Тэ неожиданно вскрикнул, прося Чона остановиться прямо посреди трассы. Чонгук резко вжал ногу в тормоза и, не успев спросить, в чём дело, увидел выскочившего из машины Кима. Гук не на шутку перепугался, когда увидел, как у обочины трассы, прямо под ливнем, его парень сидел на земле и что-то бережно прижимал к груди. Но подбежав к Тэхёну, он увидел, что на его руках свернулся маленький комочек жизни, что доверчиво льнул к теплу тела. Это был щенок. Чон бы подумал, что он серого цвета, но заметил в области брюха участки белой шёрстки, что не были так сильно запачканы запёкшейся сажей и въевшейся грязью. — Чонгукки, он ранен, – Тэ посмотрел на него своими огромными глазами полными боли, а по его лицу катились крупные капли. Но Гук не был уверен, был ли это дождь или слёзы. У щенка действительно была неестественно выкручена задняя лапка, а судя по тому, как он заскулил, когда Ким оглаживал бока, то также имелись и ранения в области рёбер. Тэхён, не медля, аккуратно сел с белым комком на заднее сиденье машины, и до самого Сеула оказывал тому помощь, которую мог. А после того, как они добрались до столицы, сразу повёл его к знакомому ветеринару. И вот уже на протяжении двух лет с ними живёт хромой, но абсолютно счастливый Суншими.***
— Это не совсем то, что набивают в качестве татуировки, но мне нравится это слово, – продолжил Тэ. — «Mellifluous» – на английском это означает мягкий и сладостный звук, который приятно слышать. — И зачем мне такое тату? — Ну... Ты ведь набьёшь его около сердца, – Ким прижался ухом к левой стороне груди парня и пояснил: — Мне доставляет удовольствие прислушиваться к его биению. Чонгук был не согласен. Если бы его попросили описать какой-либо звук этим «mellifluous», то это определённо было бы звучание голоса самого Тэхёна.***
Когда пять лет назад его доставили в тяжёлом состоянии в реанимацию, после того, как он попал в аварию в так и незавершившихся гонках, то краем сознания Гук слышал голоса дежурных врачей из неотложки, споривших между собой, выживет ли этот парень или нет. Какое-то внутреннее «Я» цинично хмыкнуло, представляя, как это будет романтично умереть от скорости в таком молодом возрасте. Для гонщика и не придумаешь лучшего исхода. И только Чон смирился с мыслью покинуть этот мир, как его удалявшееся сознание выхватило из фонового шума ещё один голос. Превосходный. Глубокий, тягучий и бархатистый. Вот только то, что он говорил, было совсем не романтичным. — Ну господин Ли, сделайте что-нибудь, наверняка есть ещё варианты, – хныкал красивый голос. — Не дайте этому идиоту умереть сегодня. Только не в мою смену. Если профессор Сон узнает, что в мой первый день практики умер пациент, то он мне поставит незачёт, и мне потом летники отрабатывать. Самовлюблённому и циничному внутреннему «Я» Чонгука не было предела возмущению. Он был оскорблён до глубины души. Он тут собирался красиво и пафосно покидать этот бренный мир, в надежде что им будут восхищаться, но этого придурка заботили лишь собственные летние каникулы, а не то, что он, Чон, лежит здесь такой прекрасный и при смерти. И тогда, под высоковольтное напряжение дефибриллятора из рук самого Тэ, молодой парень реанимировался, чтобы посмотреть на этого спасшего его мерзавца с превосходным голосом.***
— Нет, точно не это слово. Ким нахмурился и полистал страницы заметок, выбирая подходящее. — Гигил! – воскликнул парень. — Это что вообще такое и на каком языке? – не понимал Гук. — Тагальский, – но видя, что его парень не особо разбирается в языках, пояснил: — Его используют на Филиппинах. Это слово означает непреодолимое желание укусить от переизбытка чувств. Чонгук запрокинул назад голову и заливисто рассмеялся. — Тебе не кажется, что все эти слова ты подбирал под себя, а не под меня? – всё ещё продолжая смеяться, Чон закатал рукав футболки, оголяя плечо, на котором виднелся след от укуса. — Ты кусаешься чаще, чем Суншими, Тэхён-а. Ким ничего не ответил, а лишь недовольно пробурчал себе под нос что-то вроде: «ну я же любя».***
После того, как Гук сбежал из больницы, так и не получив лечение до конца, он выследил этого наглого практиканта, чтобы запугать его, если он посмеет выдать его полиции. В остальных врачах он не сомневался, так как по счастливому случаю его доставили в одну из лучших больниц Сеула. Но этот молодой студент ведь ещё не давал клятву Гиппократа, поэтому мог с лёгкостью рассказать офицерам все данные Чона. Находясь всё ещё не в самом лучшем состоянии, он ждал Кима в парке с видом на госпиталь, но закончилось всё тем, что он снова очнулся в палате. Так продолжалось с две недели. Чонгук напускал на себя весь грозный и опасный вид, а Тэ лишь презрительно фыркал, приговаривая, что этим же дефибриллятором отправит его на тот свет или вколет убойную дозу витаминов. В одну из таких перепалок Гук не заметил, как уже прижимал студента к жёсткой койке, сминая язвительный рот в поцелуе, но отрезвил его резкий и сильный укус. По незнанию, Чон думал, что парень так отвергнул его, но спустя месяц, когда его выписали и он подходил к машине ждавших его друзей, то услышал оклик Тэхёна, а позже почувствовал, как тот повис на его шее. Тогда случился тысячный серьёзный и первый настоящий поцелуй Чонгука. Все те, что были до этого момента, были сотканы из чувств мимолетного желания – фальшивки. А тогда – настоящий. Гук жадно, страстно и, в то же время нежно впивался в губы Кима подобно тому, как заглатывал бы воздух человек, который долгое время провёл под водой и изголодался по кислороду. Тогда-то он и понял, что человек, вытащивший его из клинической смерти – его кислород, и Чон стал дышать им... Но даже в конце поцелуя, аккуратные ровные зубы легонько прикусили его нижнюю губу. И с того момента Чонгук добровольно согласился быть всегда покусанным.***
— Доктор Ким, до конца перерыва осталось двадцать минут! – предупредила возвращавшаяся с обеда анестезиолог. — Не забудьте, у нас совещание в актовом зале. — Спасибо, доктор Чхве, – Тэ подскочил с травы и низко поклонился врачу. Лёгкий ветер колыхал листву, и от этого приятного звука по спине бегали мурашки. Оба парня с удовольствием провели бы так весь день, прячась в тени раскидистого дерева и отдыхая на свежем воздухе. Но, к сожалению, у обоих всегда было мало времени. Ким снова вернулся к своему смартфону и восхищённо выдохнул: — Вот это очень красивое и пугающее! Оно читается как «юкхабрууни», – парень показал загадочное слово и тыкнул в грудь Гука. — Смотри, вот оно «يقبرني». Арабская вязь как раз будет очень красиво смотреться. — А почему пугающее? – недоумевал Чонгук. — Смысл... Дословно оно означает «ты первым меня похоронишь», – Тэхён понизил свой голос, чувствуя, как к горлу подступает комок. — Оно выражает надежду, что я умру раньше тебя, потому что жить без тебя было бы невыносимо. Оба знали, что Тэ говорит об этих чувствах не понаслышке. Он знает, как невыносимо терять любимого человека и предавать его сырой и холодной земле. Больше года назад из жизни ушёл отец Кима. Тэхён был привязан к нему больше всего. Парень всегда с улыбкой на лице рассказывал, как папа, просыпаясь на рассвете, будил своего маленького ТэТэ. Чтобы вместе с ним выйти во двор, вдохнуть запах душистых трав, собрать росу и разбудить всё ещё спящий скот. Такие моменты для маленького и сонного мальчика были самыми волшебными. Когда Тэхён приветствовал солнце, сидя на сильных папиных плечах, ему казалось, что он может всё в этом мире. Ведь у него есть свой собственный супергерой, так уверенно придерживающий его за коленки. У Тэхёна была большая и дружная семья, с ещё двумя братьями и двумя сестрами. Причём каждому ребёнку казалось, что именно он является любимцем в семье. Чете Ким удалось вырастить и воспитать своих детей так, что каждый из них был абсолютно уверен, что он любим целиком и полностью. Отчего никто из ребят не стал закомплексованным или эгоистичным. Когда Тэ впервые познакомил Гука со своей семьёй, то Чону было неудобно. В этой искренней атмосфере общей любви он чувствовал себя прорехой. Ошибкой. Клеймом, что очернило их солнечного ТэТэ. Но, когда удушенный собственными навязчивыми мыслями Чон стоял во дворе, вдыхая ночную прохладу после весёлого ужина, он почувствовал, как плечо легонько сжала тёплая ладонь. Его Тэхён явно унаследовал свою улыбку от отца, ведь лицо господина Кима озарял такой же необычный прямоугольник. — Я думаю, что ты безрассуден, Чонгуки, – начал он тогда тихо. — Безумен, самовлюблён, неуправляем и доставишь ещё много проблем людям вокруг себя, – Чону было неприятно от правдивости слов отца своего парня. Его плечи совсем опустились, а Ким-старший продолжил: — Но Тэхённи всегда умел находить прекрасное в том, чего не видели другие. И я верю, что ты действительно хороший человек. И что ты искренне любишь его. Гук резко вскинул голову и наткнулся на взгляд полный заботы и нежности. — Я одобряю вашу связь. И прошу тебя лишь оберегать моего мальчика. Чонгук не помнил своих родителей. Потому что его вырастила бабушка. Но в тот вечер он понял, что стал членом полноценной семьи. Его приняли как сына.***
— Я устал! – обиженно выдохнул Тэ. — Тебе ни одно слово не нравится, а я, между прочим, не за один вечер нашёл их! Я всё проверял, записывал, а ты нос воротишь. Чон прикусил губу, чтобы не рассмеяться вновь, и тем самым обидеть парня. Поэтому, проведя носом по воротнику голубой рубашки Кима, он выдохнул: — Вообще-то, я решил, какое слово набью на груди. — О, неужели, – фыркнул Тэхён, старясь скрыть свой интерес. — И какое же слово настолько достойно твоего внимания и имеет столь глубокий смысл, что сам Чон Чонгук снизошёл к нему такой честью? – Тэ язвил, потому что по его мнению все эти слова были одинаково прекрасны. — Увидишь сегодня. Ким сразу поутих и устало мазнул губами по скуле Гука. — У меня сегодня ночная смена, Чонгукки. Вернусь только утром. — Тогда увидишь утром. Я буду ждать тебя, – Чон притянул парня к себе и увлёк в страстный поцелуй, сплетая дыхание воедино. — Мне пора, – выдохнул Тэ, на прощание зарывшись пальцами в волосы парня, не желая уходить. Но время неумолимо бежало, и молодой доктор направился в сторону большого здания, чувствуя спиной прожигающий взгляд Чонгука.***
Доктор Чхве громко зевнула, заражая своим сонным состоянием и самого Тэхёна. Стрелка часов монотонно тикала, показывая уже три часа ночи. Весь город спал, лишь врачи неотложки боролись с усталостью, не давая тяжёлым векам сомкнуться после трудного рабочего дня с трёхчасовым совещанием. — Возьму выходной на этой неделе, а то уже четвёртую смену подряд работаю в ночную, – устало выдохнула молодая женщина. — Вам не помешал бы отдых, – отпивая глоток из очередной чашки кофе, согласился Тэ. Свет ламп бил в глаза, и он устало растирал отяжелевшие веки. — Кажется, что кро... Но парень не успел договорить, как в их комнату отдыха вбежала молоденькая медсестра, в панике размахивая бумагами: — Доктор Ким, доктор Чхве, нам доставили группу молодых людей. Все в очень тяжёлом состоянии. Сон сразу как рукой сняло, и с безумной скоростью оба врача подорвались со своих мест и побежали в реанимационную. — Покажите сперва того, кто находится в самом критическом состоянии, – скомандовал Тэхён уже работавшим коллегам. Молодого врача сразу же подвели к переносной койке, где без сознания лежал пациент. — Доктор Чхве, готовьте анестезию, ассистент Нам, подготовьте операционный стол, – голос Тэ был строг и уверен. Он, натягивал перчатки, когда подойдя к койке, где еле дышал молодой парень, висевший на волосок от смерти, услышал собственный пронзительный крик. На кушетке лежал пострадавший, тело которого было покрыто множеством до боли знакомых и изученных татуировок, что сейчас были смешаны с кровью. А в том месте, что до этого дня пустовало, там, где неумолимо затихало сердце, было выведено: «Тэхён».