Curiosity caught the cat

Это было плохой идеей. Наверное, даже очень плохой идеей, и двенадцатилетняя Элизабет сама начинала это понимать, отчаянно пытаясь удерживать равновесие на вершине сооружённой на скорую руку башни, которую уже сама про себя окрестила вавилонской: представлявшая из себя нечто несуразное и высокое из поставленных на комод двух стульев, низенькой скамеечки для ног и нескольких толстенных и широченных атласов, странная конструкция хотя и не была сооружена разноплемёнными старателями, но обрушиться угрожала в любой момент. - Дотти-Дотти, ну иди же ко мне на ручки, - темноволосая и веснушчатая, одетая в бледно-жёлтое платье девочка почти умоляюще протянула ладошки к позолоченной гардинной палке, до которой, увы, чуть-чуть не дотягивалась, как ни старалась. На палке же, вцепившись в дерево миниатюрными коготками, отчаянно дрожал маленький белый котёнок с чёрным пятном на правом глазу. В ответ на просьбу мисс Суонн Дотти лишь обижено мяукнул, упрямо не желая сдвигаться с насиженного места ни на дюйм, и уж точно не по направлению к протянутым к нему рукам. - Разве это я виновата, что ты был грязным, как поросёнок в хлеву, и тебя было необходимо отмыть? – пробубнила девочка, страх падения в душе которой уступал место раздражению и даже обиде: найденный ей вчера вечером у крыльца трясущийся от холода и голода комочек шерсти всколыхнул в её душе то, что не удавалось разбудить ни одной, даже самой правдоподобной и нарядной кукле, а именно спавший до сих пор сном праведника материнский инстинкт. Проснувшиеся чувства были столь сильны, что, вопреки запрету злобной гувернантки, мадам Лялюль, даже приближаться к «блохастому чудовищу», четвероногое счастье было тайно эвакуировано в комнату мисс Суонн, едва последняя убедилась, что к себе удалился даже страдающий бессонницей (и, по глубокому убеждению Элизабет, лунатизмом) дворецкий, в поздний час ежедневно ночным дозором обходивший весь дом. Поддержку операции спасения Дотти, в ночь-полночь предоставив реквизированные с кухни корзинку и кусочек бараньей вырезки, а в данный момент неся вахту у входа в бальный зал, осуществляла Эстрелла, новенькая служанка, поступившая в дом Суоннов с неделю назад и почти сразу же торжественно-заговорщически определённая одногодкой-Элизабет в «доверенные лица». Что это значило, светловолосая девочка-служанка начинала понимать только теперь, к глубокому неудовольствию мисс Суонн демонстрируя почти полную потерю энтузиазма к делу помощи злосчастному котёнку. Строго говоря, балансируя на шаткой мебельной башне с протянутыми вверх руками, Элизабет постепенно проникалась теми же чувствами, но многолетнее внушение быть ответственной внезапно возымело эффект, подкрепилось врождённым упрямством, и одного взгляда на пыхтящую и раскрасневшуюся мисс Суонн было достаточно, чтобы понять: без котёнка она отсюда не уйдёт. Как бы ей самой того ни хотелось. Или как бы того ни хотелось Эстрелле, которая не переставая ойкала и тряслась, как осиновый лист, около двери. Или как бы того ни хотелось Дотти, который своим упрямством совершенно не облегчал им троим задачу снятия его с гардин. Элизабет вздохнула. Ну кто же знал, что, едва будучи окунутым в ушат с водой – с ароматной лавандой, между прочим – Дотти проявит неожиданную прыть, пулей вылетит из ванночки, пронесётся полдома и в конце концов опробует свои скалолазные навыки именно на самых длинных шторах самых больших французских окон в бальной зале? - Глупенький, ну что мне с тобой делать? Мадам Лялюль выбросит тебя на улицу, если увидит! - Мисс Суонн осторожно опустила руки и тихонько размяла затёкшие плечи и шею, прежде чем снова потянуться к Дотти, бормоча успокаивающие слова. Правда, в попытке скорее успокоить себя, чем котёнка: с момента появления в доме гувернантки Эдит Лялюль, светловолосой костлявой француженки 30-ти лет, большинство слуг, так или иначе затронутые проказами хозяйской дочки, переметнулись в лагерь вновь прибывшей и докладывали ей о любой подозрительной активности неугомонной мисс Суонн. Француженка, целую неделю до отъезда Уэзерби Суонна притворявшаяся милой и участливой дамой, оказалась скорой на расправу мегерой, исключительно изобретательной в наказаниях и неподвластной ни просьбам, ни мольбам. Элизабет, уже за меньшие провинности испытавшая на себе стояние коленями на горохе, во время которого её ещё и заставляли молиться, сидение взаперти в самой тёмной комнате дома, утягивания в корсеты, удары линейкой по пальцам за ошибки в музыкальных пассажах при игре на клавикордах – о, как же она возненавидела после этого корсеты и клавикорды! – и почти часовое стояние на табурете с книгой на голове, не имела никаких иллюзий на счёт того, что экзекуции за ослушание удастся избежать, а Дотти остаться в доме, взбреди гувернантке в голову вдруг заявиться в бальную залу в поисках своей подопечной. Мельком взглянув на напольные часы из карельской берёзы, стоявшие рядом с комодом, служившим основанием башни, девочка застонала: беспощадные стрелки на эмалированном циферблате, словно насмехаясь над ней, показывали без пяти девять, а это значило, что у неё оставалось всего лишь пять минут до начала урока хороших манер с ненавистной француженкой. Было ясно, как день: Элизабет опоздает, и в лучшем случае её просто накажут, а в худшем хватятся, найдут в бальной зале и отберут Дотти. «Ох, папа, зачем, ну зачем ты нанял эту гадкую Лялюль? И когда же ты наконец вернёшься?» - девочка с досадой почувствовала, как в уголках глаз предательски защипало. Уэзерби Суонн, единственный, кто мог бы спасти свою дочь от гнева злобной гувернантки, подкупившей его хорошими рекомендациями и маской доброй женщины, уехал по делам в загородное имение и отсутствовал уже целых полторы недели, отмеченные неприкрытым деспотизмом Лялюль, каким-то неведомым образом отследившей два письма, которые Элизабет попыталась передать на почту через Эстреллу. На защиту слуг можно было даже не рассчитывать, а потому оставалось только надеяться, что глядящая в щёлку приоткрытых дверей маленькая горничная сможет заговорить зубы кому бы то ни было, кто решит войти, или хотя бы успеет предупредить. - Мисс Суонн! – испуганный голосок служанки донёсся снизу столь внезапно, что темноволосая девочка вздрогнула всем телом. Башня под ней опасно покачнулась, и лишь каким-то чудом девочка удержала равновесие. - Что? – недовольно прошипела Элизабет, старательно скрывая свой собственный страх за раздражением. - Это она. Сердце мисс Суонн, казалось, ухнуло вниз с высоты той самой конструкции, на которой она с таким трудом балансировала. Это конец. Их найдут, и всем троим попадёт. - Она идёт сюда! – пискнула Эстрелла. - Что же делать, что же делать?! - Заговори с ней, - Элизабет старалась не поддаваться бестолковой панике служанки, хотя это было ох как непросто. - С ней?! – испуганные голубые глаза Эстреллы, обращённые к юной хозяйке, были величиной с шиллинг каждый. - Но о чём?! - О чём угодно! – Элизабет терпеть не могла иметь дело с ненаходчивыми и недогадливыми людьми. По странному стечению обстоятельств, такими, как на подбор, были все знакомые девочки, и именно поэтому мисс Суонн всегда так тянуло в мальчишескую компанию. - Ну придумай что-нибудь, Эстрелла, – как могла приглушённо и умоляюще протянула Элизабет. - Н-н-но я… Я, я не знаю, что ей сказать, мисс. Я не знаю! - бедная светловолосая девочка была готова разреветься на месте, давая мисс Суонн ясно понять, что план с разговором не вариант. Тёмные глаза маленькой дворянки забегали по комнате, останавливаясь на двери, из-за которой до неё уже доносился стук каблуков ужасной гувернантки. - Несносная маленькая нахалка, я ей показать… - угрожающее бормотание с сильным французским акцентом заставило подскочить на месте Эстреллу, но не её маленькую госпожу. - Запри двери, - только и произнесла мисс Суонн. Видя, что служанка бестолково замешкалась перед пустующей замочной скважиной, Элизабет прикрикнула на неё: - Свяжи ручки своим передником, скорей! Приказ возымел эффект, Эстрелла сдёрнула с себя белый передничек и, как могла быстро и крепко, обернула его вокруг медных ручек. И вовремя: едва был затянут последний узел, ручки дёрнулись, как если бы их попытались открыть с другой стороны, заставив служанку с писком отскочить от двери. - Я слышать тебя и знать, ты здесь, упрямая девчонка! Открыть дверь сейчас же! – ручки двери нервно задёргались, напоминая Элизабет моменты из няниных страшилок, когда призрак пытается ворваться в комнату к какой-нибудь несчастной девушке. Девочка насмешливо фыркнула, опять немного закачавшись на импровизированной башне. Хоть она и не верила в такие глупости, как сказки о духах и привидениях, но из Лялюль призрак бы вышел знатный, только кандалы достать осталось. Наконец, удаляющиеся шаги, сопровождаемые ругательствами на французском оповестили мисс Суонн, что проблема по имени Эдит Лялюль была устранена, пусть и на время: Лялюль не остановится ни перед чем, и уж тем более не перед запертыми дверьми, чтобы привести наказание в исполнение, однако путь до дверей в противоположной стене бальной залы пролегал через несколько комнат и коридоров с подъёмом на второй этаж, и это давало Элизабет с Эстреллой дополнительные минуты, чтобы снять и спрятать Дотти. «Но как тебя снять?» - Элизабет с тоской посмотрела на кисти золотой нити, свисавшие с массивных шнуров, которые удерживали тяжёлые аквамариновые портьеры бальной залы в распахнутом состоянии. «Если бы можно было дотянуться хотя бы до одной кисточки!..» - мисс Суонн не сомневалась, что, как и любой весёлый котёнок, Дотти не смог бы устоять перед такой замечательной игрушкой. И тут девочку осенило. Быстро потянувшись к немного растрёпанным, но всё ещё державшимся в причёске локонам, Элизабет вытянула серебряную заколку в форме цветка колокольчика. Головка цветка была подвижной, как и пестики колокольчика, гранатовые камушки на драгоценных проволочках. Они даже звенели тихим серебряным перезвоном, что очень нравилось самой Элизабет, и, если верить отцу, очень нравилось когда-то её маме, которой он купил эту заколку на день рождения. «Значит, это не может не понравиться Дотти», - заключила про себя девочка, откидывая упавшие на плечо каштановые волосы. Вновь поднявшись на цыпочки, она потрясла заколкой-колокольчиком перед упрямым котёнком, и, к великой радости Элизабет, это сработало: Дотти, отбежавший от неё ранее чуть ли не на середину гардинной палки и сидевший там, надувшись, будто мышь на крупу, навострил остренькие ушки и с явным интересом уставился на дрожащий у края тихо звенящий цветочек. В конце концов, охотничий инстинкт и любопытство взяли верх, и котёнок, забавно пригнувшись, двинулся к краю позолоченной палки. Элизабет расплылась в широкой улыбке от уха до уха. Не позволяя себе отвлечься на что-то лепечущую Эстреллу, не переставая звенеть и трясти заколкой, пока малыш не подобрался достаточно близко к ней, мисс Суонн выждала момент, и едва Дотти оказался на расстоянии вытянутой руки, точно и цепко схватила его за загривок. - Попался! - девочка праздновала победу, прицепив заколку к платью и прижимая к себе озадаченного зверька, который, если и понимал, что его надули, поделать с этим уже ничего не мог. «Теперь бы только спуститься отсюда…» - очередное шатание самодельной башни под ногами, уже более ощутимое, словно вторило мыслям мисс Суонн. - Мисс, только не дви… Вздрогнув всем телом, Элизабет едва успела обернуться на незнакомый мужской голос, как самый верхний атлас выскользнул из-под её ног и, взмахнув рукой в тщетной попытке ухватиться за штору, девочка полетела вниз под истошный крик Эстреллы. Элизабет даже не успела испугаться, как врезалась во что-то спиной, чьи-то руки крепко прижали её к себе, девочку резко дёрнуло вправо, и на то место, куда она должна была упасть, с грохотом рухнули стулья и табурет. Словно заворожённая, мисс Суонн смотрела на упавшую на паркет мебель. Подумать только, ведь она могла упасть сама, а тяжёлые стулья могли завалить её! И Дотти тоже. «Прямо как какие-нибудь мачты на корабле во время шторма», - мелькнула в голове мысль. - Мисс, Вы в порядке? - произнёс тот же мужской голос рядом с ухом, заставляя Элизабет вынырнуть из минутной мечтательности и повернуть голову. На неё с непередаваемым выражением смотрел молодой человек лет двадцати. Почему непередаваемым? Потому что глядя на его лицо, от природы мягких черт и плавной овальной формы, с красивыми зелёными глазами и густыми бровями, но словно не приспособленное для выражения чувств, или отученное от этого, Элизабет совершенно не поняла, что было на нём написано, а потому почувствовала себя ужасно неуютно. «И я на него упала?» - от этой мысли, а ещё от того, что её всё ещё прижимает к себе кто-то, кого она видит впервые в жизни, неуютнее стало вдвойне. Вероятно, молодой человек целиком и полностью разделял её чувства, потому что, пробормотав себе под нос что-то невнятное, что кто-нибудь с фантазией мог бы принять за извинения, он поставил девочку на ноги. - Простите, я хотел помочь Вам спуститься, - судя по его низкому голосу, которого, похоже, в отличие от лица, обошла участь потери выразительности, незнакомец говорил искренне. - В мои намерения не входило пугать Вас, мисс. - Суонн, Элизабет Суонн, - девочка не была точно уверена, была ли сейчас та пауза после обращения, во время которой надлежало представляться, но на всякий случай решила в пользу знакомства. - И да, со мной всё хорошо. Благодарю Вас, - запоздало ответила она на вопрос молодого человека, сделав положенный этикетом и немного неуклюжий книксен и уже пристальнее рассматривая незнакомца, ответившего вежливым поклоном. Высокий и стройный, он был одет в синий камзол, белый галстук, кремовый жилет с золотой вышивкой, белые кюлоты, белые же чулки и чёрные начищенные башмаки с блестящими медными пряжками. При полном осмотре его казалось, что молодой человек - это одно целое с надетым на нём костюмом, настолько точно каждая деталь гардероба была подогнана по его фигуре. Тёмно-каштановые волосы незнакомца были перевязаны на затылке в короткий хвостик чёрной лентой, концы которой были словно зеркальным отражением друг друга, настолько выверенными они были по длине. - Рад это слышать. И рад познакомиться с Вами, мисс Суонн, - произнёс молодой человек в ответ и только открыл было рот, чтобы представиться самому, как вдруг послышался дробный стук каблуков - Эдит Лялюль, шелестя юбками, приближалась к открытой двери бальной залы. - Так и знать, эта маленькая дрянь что-нибудь расколотить! В сей раз ударами по рукам она не отделаться! - бормоча слишком громко, чтобы её даже из коридора не было слышно в зале с прекрасной акустикой, злобная француженка влетела в помещение аки тёмный вихрь, но заметив, что кроме двух девочек в комнате присутствует незнакомый джентльмен, застыла и удивлённо воззрилась на него. Но только на секунду, в следующее мгновение, подхватив юбки, она уже надвигалась на молодого человека с неумолимостью урагана. - Вы есть кто? Какой у Вас прав заходить без спрос в сей дом? - прогнусавила Лялюль, раздражённая вторжением незнакомца на её территорию. По всей видимости, последнему вовсе не понравилось обращение к нему, будто к какому-нибудь школьнику, ибо лицо его сразу превратилось в вовсе непроницаемую маску. - Я лейтенант Флота Его королевского Величества Джеймс Норрингтон, - заложив руки за спину, отрапортовал он так чётко и таким ровным голосом, что невольно у Элизабет по спине побежали мурашки. «Лейтенант флота?!» - она тут же снова оглядела Норрингтона, уже более оценивающее и внимательно. Ну конечно же, его камзол был ничем иным, как военным мундиром, а настолько прямая спина, создававшая впечатление, будто он аршин проглотил, могла быть только результатом выправки! - Могу я поинтересоваться, мадам, кто Вы? И кто дал Вам право так разговаривать с мисс Суонн и угрожать ей? - Норрингтон, в голосе которого слышался вызов, вышел вперёд, загораживая девочку от метавших молнии глаз гувернантки, и Элизабет невольно почувствовала уважение по отношению к этому человеку, первому, кто вступился за неё перед злобной Лялюль за всё это время. Однако, если Норрингтон думал, что взял француженку на испуг, он явно ошибался. - Мой имя Эдит Лялюль, и я - гувернантка этот девочка, нанятая мсье Суонн, - отрезала женщина, оправив какую-то видимую одной ей складку на тёмно-коричневом платье. - Я полагать, что это, как и неподобающий поведений мадемуазель Суонн, дать мне достаточно прав использовать те образовательный методы, которые ей подходить: он совсем отбиться от рук и распущен! - Кто распущен? - раздавшийся со стороны двери удивлённый мужской голос заставил Элизабет позабыть всё остальное. - Папа! - не помня себя, девочка что было духу побежала к стоявшему в дверях отцу и, обняла одной рукой его так крепко, как только могла, памятуя о котёнке в другой её руке. - Папа, папочка, я так по тебе скучала! Мне было так плохо без тебя, папочка! - уткнувшись носом в тёмный парик Уэзерби, Элизабет позорно захныкала. Хотя она терпеть не могла плакать, одна и тем более при ком-то, или смотреть, как плачут другие, но сейчас маленькая мисс ничего не могла с собой поделать, и слёзы, которые она сдерживала все полторы недели, прозрачными капельками покатились по веснушчатым щекам. - Девочка моя, я тоже очень соскучился! Ну же, я здесь, я здесь, что такое? - Уэзерби был растроган, ошарашен и обеспокоен одновременно, он тут же обнял и прижал дочь к себе в ответ, и этого уже было достаточно, чтобы её всхлипы чуть поутихли. - Мы все весьма скучать, мсье Суонн! - проворковала гувернантка, в мгновение ока перевоплощаясь в ту добрую женщину, которая предстала перед Суоннами в день найма. Хамелеоновская перемена задушила последние всхлипы в горле Элизабет, твёрдо решившей, что давать этой грымзе водить папу за нос она не станет, ни за что. - Лялюль обижала и оскорбляла меня, - сдавленно, но решительно произнесла девочка. - Что?! Что ты такое говоришь, дорогая моя? - Уэзерби, чуть отстранив от себя дочь, посмотрел на неё с неподдельным удивлением. - Это правда! Она ненавидит меня! Она сейчас грозилась, что придумает что-то хуже ударов линейкой по пальцам, - горячо воскликнула девочка, смотря в серые глаза отца. «Пожалуйста, папа, поверь мне!» - При всё моё уважение… - начала было протестовать Эдит. - Разрешите подтвердить слова мисс Суонн, - перебил её Норрингтон и, кажется, сам этому удивился, застыв под взглядами обращённых на него трёх пар глаз. Первым прервал молчание Уэзерби. - Это так, лейтенант? - старший мужчина был поражён, однако его голос, как и выражение его лица, тут же потеряли половину своей обычной мягкости, являя всем присутствующим уже не только добродушного отца семейства, но могущественного дворянина, не обделённого властью и влиянием и прекрасно это осознающего. Норрингтон, лицо которого снова превратилось в непроницаемую маску, коротко кивнул Уэзерби, игнорируя яростные взгляды, которые метала в него стоящая напротив француженка. - Я тоже всё видела, - раздался тоненький голосок Эстреллы, до сих пор успешно прятавшейся за расписной голландской печкой и насилу поборовшей искушение юркнуть обратно, когда злобный взгляд Эдит достался уже ей. - Мадам Лялюль, я не вижу иного выхода, кроме как сейчас же попросить Вас покинуть мой дом, - фраза мистера Суонна была в высшей степени вежливой, однако холодный тон, которым мужчина отчеканил каждое слово, давал ясно понять, что никакие возражения приниматься не будут. - Естественно, рекомендаций Вы не получите, - веско закончил он, и одна эта фраза окончательно разбила то, что ещё оставалось в Лялюль от наигранного образа милой женщины. - Вы выставляеть меня?! Меня, гувернантку, который приглашать не просто весь Лондонь, но семья принц Уэльский?! - всем своим видом, костлявая, неестественно затянутая в тёмно-коричневое платье, которое заставляло её выглядеть ещё тоньше, чем она была, и просто болезненно-бледной, француженка сейчас походила на ободранную кошку, готовую выцарапать кому-нибудь глаза. - К сожалению, повод к этому Вы дали сами, - лаконично произнёс Уэзерби, чуть сильнее прижав к себе за плечо свою дочь и отойдя вместе с ней от двери. - С Вами рассчитается мой управляющий. «И поделом», - приникнув щекой к тёплому зелёному сукну отцовского камзола и поглаживая пригревшегося или просто бросившего попытки вырваться из её рук Дотти по ушастой головке, Элизабет косилась на свою, к счастью, уже бывшую гувернантку, которая чуть ли не лопалась от злости и возмущения. - Вы сильно пожалеть! - наконец выдавила из себя Лялюль. - Её испорченный характер и дурной наклонность ещё себя показать и наделать много бед, помяните мой слов! Ответом ей было гробовое молчание. Под мрачными взглядами двух мужчин и настороженными - двух девочек француженка, не найдя ни в ком поддержки и едва удержавшись от того, чтобы топнуть ногой, вынеслась из залы, стуча каблуками, кажется, громче, чем обычно, но с каждым их ударом Элизабет чувствовала, как ощущение свободы волна за волной накатывает на неё, словно она наконец-то сбежала из душной тюрьмы, совсем как один из героев книжки, что она читала сейчас, даже дышать стало легче. И, похоже, не ей одной: на лицах всех, даже стоика Джеймса Норрингтона, было написано облегчение, Эстрелла уже не жалась к спасительной печке, а к Уэзерби снова вернулось обычное благодушие, пусть и омрачённое чувством неловкости. - Ну, что ж, я так полагаю, инцидент исчерпан, не так ли? - хозяин дома обвёл всех присутствующих взглядом, словно желая удостовериться, что он не одинок в своих предположениях. - Прошу прощения, что Вам пришлось стать свидетелем и невольным участником всей этой сцены, лейтенант, - искренне произнёс старший мужчина. «Вот уж правда, участником, я же ещё и упала на этого Норрингтона», - подумала Элизабет, и тут осознание того, что молодой человек может легко рассказать отцу о её падении с самодельной башни, снизошло на неё. Девочка вздрогнула, глядя на него. Что будет, если он решит наябедничать? Вдруг отец отругает её? Или, того хуже, решит вернуть назад гадкую гувернантку? - Не стоит, губернатор Суонн, - только и ответил молодой человек, озадачив Элизабет, и не только тем, что рассказывать он ничего не стал. - Губернатор? - переспросила она, вопросительно глядя на своего отца. Уэзерби нерешительно отвёл взгляд, покачав головой. - Наверное, мне всё же стоило написать тебе о моём новом назначении, Элизабет, - видя, что его слова не проясняют ситуацию, мужчина продолжил почти заговорщическим тоном: - Его Величество назначил меня губернатором Ямайки. - Ямайки?! - охнула мисс Суонн в унисон с незаметно подошедшей поближе Эстреллой. - Это остров, далеко за океаном, - пояснение Норрингтона, адресованное обеим девочкам, вызвало неоднозначную реакцию: если светловолосая служанка поражённо застыла, в благоговейном страхе глядя на молодого офицера, то её маленькая госпожа лишь слегка нахмурилась. - Да, за Атлантическим, в Карибском море, ближе к Южной Америке, - Элизабет показалось, что своими познаниями в географии ей даже удалось удивить лейтенанта: его маска отчуждённости явно дала трещину, ибо рот молодого человека чуть приоткрылся, брови сдвинулись к переносице, а зелёные глаза заинтересованно посмотрели на неё. «Не ожидали, лейтенант Норрингтон?» - девочка едва сдержалась от победной ухмылки, вряд ли подобающей юной леди, хотя уголки её губ всё равно предательски дрогнули. - Точно так, мисс Суонн, - ответил он, не найдя других слов. На секунду Элизабет подумала, что в зелёных глазах молодого человека блеснула весёлая искорка, но та погасла так быстро, будто её не было и в помине. - Элизабет очень любит географию, - произнёс Уэзерби, как если бы оправдывался за внезапное проявление эрудиции своего непоседливого чада. - В одном можно не сомневаться, путешествие обещает быть длительным. - Ты снова уезжаешь? - в панике воскликнула мисс Суонн. Путешествие обещало быть не просто длительным, до Ямайки нужно плыть без малого три месяца. Неужели отец оставит её здесь одну-одинёшеньку?! - Конечно, не только я. Мы, - новоиспечённый губернатор сделал особое ударение на последнем слове. - Из-за моего назначения и нашего будущего путешествия - ох уж эти дела! - мне и пришлось отлучиться на полторы недели. Видишь ли, я продал Пэмброук… - Наше имение? - девочка сникла: Пэмброук, большой светлый трёхэтажный дом, стоявший почти у самого берега Северного моря, она очень любила. - К сожалению, да, Элизабет, за океаном мы не сможем его содержать должным образом, - сказал мужчина. Кому, как не Уэзерби, было знать, как нравился дом его маленькой дочке! - И, возможно, нам придётся продать наш дом в Лондоне, потому что обязанности вряд ли позволят отлучаться из колонии, - нейтрально закончил он, но главное Элизабет было ясно без слов. - Мы можем никогда не увидеть Лондон? - спросила она. Губернатор улыбнулся слегка виноватой улыбкой. - Я боюсь, что, скорее всего, да. - Уррааа! - прежде чем он что-либо успел добавить, Элизабет радостно закружилась на месте. Со стороны Эстреллы донеслись приглушённые смешки. - Это будет просто здорово! - глаза мисс Суонн просто лучились счастьем. «Может быть, мы даже встретим настоящих пиратов!» - при этой мысли девочка едва не запрыгала от предвкушения. - Я надеюсь на это, - ответил отец, которому было невдомёк о мыслях дочери. - Лейтенант Норрингтон - вижу, вы уже знакомы - будет сопровождать нас в путешествии и следить, чтобы всё прошло гладко. - Сделаю всё, от меня зависящее, сэр, - уверенно произнёс лейтенант, вытянувшись в струнку. - А я обещаю, что буду слушаться тебя, - тоже уверенно произнесла Элизабет, а в её глазах заплясали бесенята. - Это было бы просто замечательно, дорогая, - отозвался губернатор, но было ясно, напрасных надежд мужчина не питает. - Однако откуда у тебя взялась кошка? - губернатор всмотрелся в пространство залы, и его брови едва не скрылись в кудрях парика. - И почему здесь разбросана эта мебель, Элизабет? Элизабет смущённо прикусила губу. Похоже, рассказывать обо всём, что случилось, придётся уже ей самой. ~~~ - И кто его просил? - Но ведь если бы не лейтенант Норрингтон, Вы бы упали и расшиблись. Ой, то есть, разбились. На Лондон опустился вечер, и обе, Эстрелла и Элизабет, находились в небольшой, но уютной спальне последней. - О нет, я про то, что открывать окно в столовой было совершенно ни к чему, - раздосадовано буркнула мисс Суонн, хмуро уставившись в книгу о пиратах в своих руках. Настроение девочки было совсем не радостным, и не только из-за воспитательной беседы с узнавшем обо всём отцом, но из-за того, что случилось перед ней, за обедом. А за обедом, на который Уэзерби, решив отложить допрос дочери на потом, зачем-то позвал этого лейтенанта и долго-долго говорил с ним о политике, торговле и других непонятных и скучных вещах, произошло следующее: Норрингтон вдруг решил, что в комнате стало душно и с позволения Уэзерби и в виду отлучки дворецкого направился открывать окно. Дотти, после всех сегодняшних приключений мрачно уплетавший толстую сосиску в самом дальнем от сидящей за столом Элизабет углу комнаты, живо заинтересовался направлением движения молодого человека, и стоило тому приоткрыть створки окна, котёнок, почуявший воздух свободы, рванул на буфет, с него на подоконник, и вот его уже поминай, как звали. Элизабет опрометью бросилась к раме и, свесившись из неё всем прохожим на диво, принялась звать Дотти и слёзно уговаривать его вернуться. Видимо, девочка звала с таким отчаянием, не обращая внимания на подошедшего в попытке её успокоить отца, что дежуривший неподалёку полисмен подумал, будто в уважаемой семье, не много не мало, пропал ребёнок, и, ведомый долгом службы, подошёл спросить, что случилось. Элизабет живо принялась описывать пропажу, от растерянности не уточнив, что Дотти является представителем семейства кошачьих, но никак не Суонн, а потому, когда в сбивчивом словесном портрете девочка дошла до пушистых ушей, усов и хвоста, лицо стража порядка вытянулось, и он захлопал ртом, как выброшенная на берег рыба. И в этот момент мисс Суонн услышала смешки. Обернувшись, она не могла поверить своим глазам: Норрингтон, сдержанный, застёгнутый на все пуговицы Норрингтон, сейчас смеялся над её бедой, безуспешно пытаясь выдать свой смех за кашель. И если бы только он! Папа тоже находил ситуацию забавной. Кашляя в кулачок более правдоподобно, старший мужчина извинился перед стражем порядка за недоразумение, а пока он объяснял, как всё было, Элизабет метнула обиженный взгляд на лейтенанта. Последний даже не смог подобающим образом попросить у неё прощения, ибо в его зелёных глазах всё время сверкали весёлые искорки. «Бессердечный, чёрствый сухарь!» - он даже имел наглость сказать, что подарит ей нового котёнка, если она хочет! - Ужасный человек, - пробубнила Элизабет, в десятый раз перечитывая строчку про то, как лихой герой повествования, капитан Джек Воробей, спрыгнул из окна тюрьмы прямо на лошадь и угнал её вместе с каретой важных господ и ими самими, в ней сидящими. - Но ведь он не нарочно, - произнесла Эстрелла, правда, не очень уверенно. - Не знаю, - фыркнула в ответ мисс Суонн, всё ещё огорчённая потерей любимца. Видя, что маленькая госпожа не в духе, светловолосая горничная сочла за лучшее удалиться, пожелав напоследок спокойной ночи. Элизабет, проводив её взглядом и пожелав того же в ответ, вернулась к чтению, однако мысли её раз от разу обращались к сегодняшним событиям и принявшему в них живейшее участие новому знакомому, офицеру королевского флота Джеймсу Норрингтону. Может быть, он всё же не такой уж и ужасный? Но, как ни крути, Дотти удрал именно по его вине. И он выглядит почти как те оловянные солдатики на витринах, неживым, отсутствующим и таким… нудным… Но ведь он же вступился за неё перед Лялюль, и перед этим хотел помочь ей спуститься, а когда она начала падать, подхватил. «После того, как сперва до дрожи напугал», - Элизабет устало выдохнула в подушку и захлопнула книжку про пиратов, из которой всё равно не могла понять ни строчки по вине морского офицера, образ которого никак не выходил у неё из головы. Решив, что подумать можно и в темноте, девочка сунула книгу под подушку и, дунув на свечу на прикроватной тумбочке, потушила её. Устроившись поудобнее в своей постельке, она положила голову на сцепленные в замок руки и снова представила себе Норрингтона. Собранный, немногословный, весь правильный, он был совсем как все знакомые отца, и в то же время чем-то неуловимо от них отличался. Элизабет никак не могла понять, чем именно, и это сбивало с толку, а быть сбитой с толку ей никогда не нравилось, как и те, кто заставлял её так себя чувствовать. «Например, та же Лялюль, которая стала грымзой сразу после папиного отъезда», - однако, несмотря ни на что, девочка почему-то не могла представить, что лейтенант Джеймс Норрингтон намеренно способен на что-то плохое. Наверное, из-за того, как он смеялся и улыбался, открыто и искренне, сбрасывая с себя маску холодности и начиная действительно выглядеть на свои двадцать с небольшим лет. И смех у него очень красивый. К тому же, папа, будучи при всех своих приветливости и радушии прежде всего проницательным человеком, аккуратно подбиравшим себе друзей, пригласил лейтенанта отобедать, а этого в первое посещение дома Суонн удостаивался далеко не каждый новый знакомый семейства, как бы знатен и богат он ни был. «Папа ему доверяет. А это значит, что Норрингтон хороший человек. Скорее всего. Может быть. Наверное», - и, придя к такому умозаключению, Элизабет отбросила в сторону мысли о морском офицере, потребовавшие от неё столько времени - и даже отложить интересную книжку! - и с куда большим удовольствием принялась фантазировать об ожидающем её послезавтра приключении, настоящем путешествии далеко за голубые дали океана.