Будешь к завтрему здоровый

Сасори обернулся. В дверь стучали. Стучали как-то очень нервно и явно с вызовом. — Войдите, — вздохнул кукольник, мысленно приготовившись к худшему. Дверь с грохотом отлетела в сторону, уступая место Кисаме. — Сасори, беда! — проорал мечник с таким чувством, что с потолка свалилась дохлая муха. — Итачи-сан умирает! На вопль из-за угла высунулся перепачканный глиной Дейдара, на лице которого можно было прочесть любую эмоцию, но только не скорбь. — Да ладно! Не верю! — Ей-богу, точно вам говорю! — Кисаме прижал ладони к груди. — Сасори-сан, помогите! Вы же специалист! — По ядам, — меланхолично напомнил Сасори, но, отряхнув с себя опилки, нехотя встал. — Пошли, посмотрим, что с ним. Дейдара, сбегай за Какузу. Его присутствие точно не будет лишним.       В комнате тускло горели свечи, а отсутствие окон в убежище только нагнетало атмосферу полнейшей безысходности и траура. Итачи полулежал на кровати и мутным взглядом смотрел в трансцендентальное. Под тяжёлым покрывалом молчания у дальней стены сидели Конан и Хидан, скорбно склонив головы. В глазах куноичи стояли слёзы — у Хидана, кажется, сейчас будет фулл-хаус. — Кисаме, пизда с усами, — прохрипел Итачи, завидев вернувшегося напарника. Сасори понял, что дело и правда дрянь. — Кисаме, подойди, я… — но тут Учиха зашелся в приступе страшного кашля. Кисаме мигом подлетел к постели умирающего и подставил товарищу тазик. — О, мой данго, — улыбнулся Итачи, но ненадолго прояснившийся взгляд снова помутнел, а голос упал на октаву. — Кисаме, подойди. Хошикаге уперся коленями в бортик кровати. — Кисаме, если встретишь Саске, — прошептал Итачи, — скажи, чтоб шел на хуй. — Видите! — взвыл мечник, резко повернувшись к сослуживцам. — Что с ним? Вчера ещё было всё в порядке, а утром стучу и вижу… слышу… это! — нукенин ткнул пальцем в лежащего Итачи, который тут же попытался этот палец укусить. Сасори помассировал виски и исподлобья взглянул на Хидана. — Твоих рук дело, глиста бессмертная? Хидан чуть не задохнулся от обиды. — Да хуле сразу я? Почему чуть кто пизду пиздой назовёт, так сразу: «Хидан, ты научил?», «Хидан, ты ритуал провел?» — как будто вы все, блядь, исключительно высоким штилем ебашите! — Хидан скривился и произнес елейным голосом: « — Дейдара-сан, подайте, пожалуйста кунай, если вас не затруднит». « — Ах, Сасори-но-Данна, с прискорбием сообщаю, что мне оторвало две руки, неудобно вас напрягать, но, простите великодушно, вы можете без стеснения взять его из моей сумки, » — джашинист зло сплюнул на пол и явно хотел продолжить выступление, но его прервал мучительный хрип Итачи.       Сасори сел к больному на край кровати и положил ладонь на лоб Учихи. Еще раз убедившись, что деревянной рукой температуру не измерить, он взял с тумбочки градусник. Однако Итачи явно был настроен против медицинского вмешательства: — Себе засунь, — прошипел он, поблёскивая шаринганом. — Та-а-ак, — устало протянул марионетчик, но тут очень кстати на пороге появились Какузу и радостно выпрыгивающий из-за его спины подрывник. — Какова ситуация? — без прелюдий спросил казначей, широкими шагами подходя к кровати. Вверх взметнулась рука с потрескавшимся черным шеллаком. — Я в говно, — отчеканил Итачи. Какузу на мгновение замер и тут же резко повернулся к Хидану. — На хер сходи, я здесь ни при чем. Нукенин скрестил руки на груди и снова бросил оценивающий взгляд на укутанное в одеяла и платки тело. — Итачи-сан, когда вам стало нехорошо? Учиха томно прикрыл глаза: — Ох, блядь, не поебеньте, что хуйню спиздану, но в ебаный мудопиздельник после нахуяривания к ебеням пиздострадал до охуения нахуй. На секунду повисло удушающее молчание. Тишину и стрекот цикад нарушил Хидан, который, попросив Сасори подвинуться, присел к изголовью и нежно спросил: — А какая хуйня в твой ебальник захуярилась? — Хуяние ебахуительное на палочке. Пиздец как охуенно ебанительно. И мудохуйня нахуяернная в хуедилке. В зенки ебнул и хуй-на — пиздуй на мудоебство. Хидан изобразил на лице сострадание, понимающе кивнул и, оперевшись руками о колени, изрёк:  — В общем, в черном плаще с кровавым подбоем, шаркающей кавалерийской походкой ранним утром четырнадцатого числа весеннего месяца нисана Итачи пошел на кухню завтракать. Смел все данго, что-то съел из холодильника, закапал ирифрин в глаза и отправился на задание. Вечером все было отлично, а утром проснулся и почувствовал себя… — Пиздец как хуёво. — Слегка недомогающим. — Думаешь, он отравился? — подала наконец голос Конан. Хидан только пожал плечами, мол, помог, чем смог, мыслительную деятельность оставляю вам. Однако вместо мыслительной деятельности появился Дейдара. — Дейдара, мой маленький глупый хер, — закопошился Итачи, пытаясь повернуться лицом к подрывнику. — Ты так похож на Саске… Парень присвистнул. — Это чем же? — Тебе всё ещё не хватает, — снова жуткий приступ кашля, — все еще не хватает денег на нормального цирюльника, нет, ну серьёзно, какой уже год на дворе, что вы ходите, как пидоры, честно, мне стыдно, мы же в серьёзной организации, в конце концов, ладно Мадара, он старый, ему не объяснишь, но вы же, здоровые лбы… — Хоть один фанфик можно не шутить про мой внешний вид?! — сжал кулаки Дейдара и ударил по стене. — Вы еще про рты на ладонях пошутите! — А ты не укусишь? — мерзко хихикнул Хидан. Сасори громко хлопнул в ладоши. — Так, прекратите, — сказал он, пытаясь собрать все имеющиеся факты воедино. — Кроме того, как Итачи провёл утро, что он не в себе и медленно, но верно выкашливает свои лёгкие, мы больше ничего не знаем? — Коноха состатт. — Итачи, вас не спрашивали. Конан все же отошла от стены и, не обращая внимания на протестные мычания Итачи, прикоснулась губами к его лбу. — Температуры точно нет. — А ты протектор сними, — посоветовал Какузу.       Однако жара у Итачи и правда не было, пульс оказался в норме, по отдельным репликам между приступами кашля и с переводом Хидана можно было понять, что ничего у старшего Учихи не болит, и вообще, он живее всех шести тел Пейна вместе взятых. Криво-косо применив медицинские умения и чуть не вырезав больному печень, Сасори авторитетно заявил, что все внутренние органы в порядке, даже лёгкие дышат юностью и силой. Однако стекающая по подбородку Итачи кровь это явно не подтверждала. — Что делать-то будем? — спросил Дейдара, глядя, как страдальца пытаются отодрать от простыни и перевернуть на спину. — Не оставим же мы его вот так, — и подрывник изобразил руками в воздухе какую-то запутанную фигуру. — Он явно бредит, если вспомнить, как они тут с Хиданом беседовали.  — Ты не ебешь, это авторский стиль, — подал голос Итачи, но Какузу наконец удалось влить в сослуживца успокаивающее снадобье, принесенное Конан из закромов пейновской аптечки. — Знаете, а ведь нет лёгких — нет кашля. — Данна, это не выход, мм. — Вот ты когда-нибудь видел, чтобы я кашлял? — Данна, смею напомнить, что вы марионетка. — И что?! — огрызнулся Сасори и ткнул в напарника градусником. — Думаешь, у марионеток нет чувств? — Думаю, нет. — Пидора отв…умгвх, — Какузу быстро сунул в рот Итачи наспех сварганенный бутерброд. — Это и правда ебучий случай, — нахмурился Хидан, почёсывая косой спину. — Сейчас ещё начнёт шутками с башорга палить и все, пиздец организации, вернет нам Учиха 2007-й. Конан бросила на несчастного взгляд, полный печали. — Может, позвать Саске попрощаться? — тихо предложила она. Какузу с чувством прилепил на грудь Учихи горчичник и чуть не выбил из того остатки жизни. — Ага, тогда Орочимару — поскорбеть и Данзо — раскаяться. Пациент тут же перестал кашлять и выпучил шаринганы. — Откуда ты знаешь?! — прошелестело из-под платка. — Дорогой мой, ты же в курсе, сколько мне лет, — склонил голову казначей. — Я помню, как Хаширама за Суну бегал курить, чтобы мамка не спалила, о чем вообще может идти речь? — Так вот кто бабкин цветник сжёг, мудила, — проскрипел зубами Акасуна, прилепляя второй горчичник. Какузу назидательно покачал указательным пальцем. — А ты думаешь, Суна и Коноха просто так не ладили столько лет?       Когда стрелки на часах приблизились к шести вечера, нукенины наконец завершили все медицинские процедуры, на которые были способны. Какузу напомнил, что они могут огрести по первое число от таинственного, благоухающего формалином Лидера, так как у последнего риннеган, кто еще не заметил, а это означает, что-либо они вытаскивают Итачи с того света, либо отправляются туда вслед за ним. Другой момент, что Учиха явно не собирался задерживаться на сей грешной земле хоть сколько-то ещё и с каждым горчичником, с каждым вдыханием «Звёздочки» он хрипел всё сильнее, глаза закатывались все больше, а речь становилась все изысканнее. — Уйдите, ироды, — просипел он, когда Дейдара попытался влить в него настойку из ромашки, боярышника и шалфея.  — Кажется, мы его теряем! — крикнула Конан, следившая за пульсом, да так усердно, что кисть Итачи уже посинела. — Нужен кардиолог! — Я в этом шарю, — успокоил её Какузу и влепил коноховскому сынку смачную пощечину. Однако на это Итачи с сипом вдохнул воздух и закрыл глаза. Снова повисла тишина, только в углу проскулили Самехада и Кисаме. — Нам пиздец, — констатировал Дейдара. — Поправочка, вам пиздец, — пожевывая веточку, протянул Хидан и со вздохом встал. Вслед за ним медленно задвигались и остальные члены организации. Они выстроились у кровати бывшего сослуживца, серьёзным взглядом рассматривая бледное лицо Итачи. Первым, ничего так и не сказав, вышел Сасори, а за ним один за другим душную комнату покинули и остальные. У кровати остался сидеть лишь Кисаме.       Тускло горели свечи. Под потолком жужжала муха. Где-то далеко в убежище Орочимару юный Саске готовился мстить и ни о чем не догадывался. — Ну что ж, — выдохнул мечник и тоже поднялся на ноги. — Я недооценил вас, Итачи-сан. Как и с кланом, вы вполне удачно проверили свои способности. «Умерший» Итачи расплылся в блаженной улыбке. — Как думаешь, Саске мне поверит, когда мы с ним встретимся? — Вам даже Станиславский поверит, Итачи-сан.